Елена Первушина - Умри, ведьма!

— День, брат мой! Помоги мне!

«Ха!» — с визгливым криком с вершины ели слетела, сверкая синими перьями на крыльях и зеленью хвоста, сорока и бросилась прямо черноглазому в лицо.

Тот отступил, взмахнув руками. На мгновение показалось, что он упадет, опрокинется навзничь, но тут его руки превратились в черные крылья, и скоро две птицы сцепились в драке посреди мерцающего леса.

Не оглянувшись, Десси кинулась бежать.

— Значит, стали Близнецы людьми править. Только нельзя сказать, чтобы все спокойно жили. Ведь не одна людская сила миром правит. Стихиям тоже охота свой норов показать. То волна морская все города с берегов смоет, все корабли разметает. То земля трястись начинает. То из недр земных огонь вырвется…

Разумеется, никто не собирался ложиться спать в Долгую Ночь. Все — и Луньки, и Мильда с Радкой, и Сайнем, и чужане, и даже Дудочник — собрались на кухне. Разрезали мясной пирог, разлили по кружкам горячее вино и попросили Дудочника рассказать что-нибудь страшное. А он не отказался.

— Долго думали Близнецы, как им порядок на земле установить. И надумали. Пошли на поклон к Морскому Царю. Так, мол, и так, пропадаем совсем. Помоги ты нам со стихиями совладать, а мы тебе в награду весь свет звездный с неба подарим.

Согласился царь, рассказал Близнецам могучие заклинания, чтобы те могли стихии укротить. А они его обманули — известное дело, откуда им звездный свет добыть? Вот и решили схитрить. Высыпали в море сто возов соли — думали, Царь Морской не угадает, каков звездный свет вблизи. Не тут-то было! Вода в море соленой стала, а Царь крепко обиделся. А тут еще оказалось, что одна из морских царевен в тягости. Не иначе, Дей постарался! Его манера.

И вот тогда Морской Царь произнес Великое Проклятье. Мол, будут Близнецы и стихиями, и людьми много веков править, но придет время, и выйдет из моря на землю Морского Царя внук, Близнецов сын. Хлопнет он в ладоши, и тогда вырвутся стихии вновь и погубят и Близнецов, и весь род людской. И будет перед тем три знака…

Дудочник остановился, так как понял, что его уже никто не слушает. Все разом повернулись на скрип открывающейся двери. За порогом стояла простоволосая, вся засыпанная снегом Десси. Стояла не шевелясь и не спешила войти с холода в тепло. Глядела на всех и будто никого не видела.

Сайнем прекрасно сознавал, какой у него выбор: либо прогнать шеламку, как он и обещал, и тем самым объявить войну всем обитателям замка и окрестных деревень, либо промолчать и расписаться тем самым в собственной слабости. Тогда она окончательно обнаглеет. А если его опасения оказались справедливы и из леса вернулась вовсе не Энвер-Дионисия?

«Пусть что-нибудь случится! — взмолился он в панике. — Ради Света, пусть что-нибудь случится прямо сейчас!»

И тут же, как по заказу, наверху раздались грохот и отчаянные проклятья на дивьем языке. Рейнхард побледнел, вскочил из-за стола и попятился к двери.

Дело было вот в чем. Из покоев, расположенных в донжоне замка, на боевые ходы вели пять маленьких мостиков, на которые до поры до времени никто не обращал внимания. В стародавние времена мостики построили, чтобы скрыть «волчьи ямы» — сквозные щели между стеной башни и стеной пристройки. Если бы противник оказался столь напорист, что ворвался во двор замка и захватил нижние этажи, защитники могли бы спрятаться в башне и, дернув за специальные рычаги, поднять мостики, свалив тем самым своих противников в волчьи ямы. Но за долгие годы оказия так и не подвернулась, и про мостики просто забыли. Пока не появился Рейнхард.

Теплые полы, боевые машины — все это разожгло в его душе страсть к механике, и младший княжич вознамерился в одиночку починить подъемный механизм хотя бы одного мостика — того, который вел прямиком из их с Карстеном комнаты. И почти преуспел.

Дальше получилось так. Мильда, не дослушав россказней Дудочника, поднялась наверх, чтобы перед сном хорошенько взбить постели для своих воспитанников. Она заметила, что покрывала недостаточно свежи, на них полно всякого сора (Рейнхард обожал валяться на покрывале, не снимая сапог, да и Карстен этим не брезговал), и решила вытряхнуть их прямо на боевом ходе. И вот когда она, ничего не подозревая, в десятитысячный раз в своей жизни переступала незаметный мостик, подъемный механизм, не отлаженный еще Рейнхардом до конца, внезапно сработал. Почтенная дама преодолела открывшуюся «волчью щель» одним великолепным прыжком. Вниз полетели покрывала и мильдина туфля, которые вывалились прямо под ноги двум чужанам, завершавшим полуночный обход. Словом, все напугались изрядно.

Пока Сайнем во главе маленького отряда ходил на разведку, пока сообща придумывали наказание для Рейнхарда (постановили — лишить лошади и снегоступов до весны), пока мужчины уговаривали Мильду сменить гнев на милость, про шеламку на время забыли, и она, по-прежнему ни с кем не разговаривая и ни на кого не глядя, проскользнула в свою комнату.

Радка подобрала покрытый инеем плащ Десси и, мимолетно удивившись, что снег на нем еще не растаял, понесла на боевой ход, чтобы хорошенько выколотить. Она стучала по плащу выбивалкой, но снег с него все сыпался и сыпался. И Радка вдруг поняла, что он сыплется с неба. Она подняла глаза к звездам и не увидела ни одной. Над Королевством раскинули крылья долгожданные снеговые тучи. Первые белые хлопья летели в объятья земли.

— Опять ничего не ела! — вздохнула Радка, ставя тарелку и кружку на поднос.

— Разве? — отозвалась Десси. — Да нет, спасибо, все вкусно было.

Она лежала под тонким покрывалом, вытянувшись в струнку, закинув руки за голову, и разглядывала пятна копоти на потолке. Разговаривая с сестрой, она не потрудилась даже повернуться к ней.

— Может, вниз спустишься? — предложила Радка. — Холодно ведь тут.

— Обязательно, — пообещала Десси и, снова не поворачивая головы, попросила: — Ты лучину унеси. А то коптит.

Радка от возмущения топнула ногой, но ничего не сказала — только притворила за собой дверь, оставив шеламку в почти кромешной тьме. В той самой тьме, в которой Десси прожила уже четыре дня с момента возвращения из леса и в которой собиралась, похоже, жить еще неопределенно долго.

А за окнами уже четвертый день царствовал снегопад. То снег валил хлопьями, то внезапно налетевший ветер гнал поземку по куполам и впадинам молодых сугробов, то начинал закручивать снежные спирали, то опять успокаивался. Выходить из замка в такую погоду никому не хотелось, но с галереи было видно, что снега уже насыпало до половины рва.

Внизу, на кухне, сидели Карстен, Дудочник, Халдон и еще двое чужан. Они были заняты обсуждением очередного проекта обогрева полов. Радка постояла немного в дверном проеме, разглядывая мужчин, потом с размаху шваркнула Дессину тарелку об пол (благо та была деревянной) и сердито сказала, не отрывая глаз от Дудочника: