Питтакус Лор - Падение Пятого

— Эй, не надо было останавливаться!

— Ерунда. В чем дело? — спрашивает Шестая. — Твой отец уже разобрался с документами?

— Эм… нет. Пока нет. Я просто хотел поговорить с тобой.

— О… — мычит в ответ Шестая, вновь уставившись на небо. — Ладно.

— Да у меня ничего важного, — поспешно добавляю я, чувствуя себя идиотом. — Я пойду, практикуйся дальше, я не хотел прерывать.

— Не надо, останься, — неожиданно просит Шестая. — Мне тяжко все время сидеть взаперти в этом пентхаусе. С тех пор как у меня появилось это Наследие, я чувствую связь с погодой. Мне нравится с ней общаться, если это можно так назвать.

— Да, я полностью тебя понимаю, — отвечаю я, словно доподлинно знаю, каково это — быть связанным с погодой. — Сегодня на тренировке ты была просто великолепна. Прости, что так подвел.

— Ой, да перестань, Сэм, — говорит она, закатывая глаза. — Хватит уже извиняться. Неужели ты только ради этого пришел?

— Нет, — со вздохом отвечаю я. А, была не была! Решаю просто последовать совету Джона и действовать: — Я тут подумал, не хочешь ли ты… э-э, не знаю… куда-нибудь сходить вместе?

Ну что ж, пожалуй, это была не лучшая моя попытка пригласить девушку на свидание. Шестая игриво выгибает бровь.

— Вместе? Да мы и так чуть ли не живем друг у друга на головах. Мы все время вместе.

— Я имел в виду… только вдвоем.

— А сейчас мы разве не этим занимаемся?

— Да, но… я думал, э-э… — прерываюсь на полуслове, заметив ехидную улыбку Шестой. — Ты прикалываешься?

— Только чуть-чуть, — отвечает она, скрещивая руки на груди. — Значит, ты приглашаешь меня на свидание? Я правильно поняла?

— Ну да, и в этом деле я профи.

— У тебя получается не так уж плохо, — мягко говорит она, подходя немного ближе. — Но, Сэм, мы же на войне. Не время ходить, держась за ручки. Ты и сам это знаешь.

— Эм… а Джон с Сарой ходили сегодня в зоопарк, и ничего.

— Но я не хочу, чтобы у нас было, как у Джона с Сарой, — говорит Шестая, словно озвучивая самую очевидную истину на свете.

— О! — Я отшатываюсь, как от удара под дых. — Я просто подумал… когда ты уехала в Испанию, Джон рассказал, как ты ко мне относишься, а потом ты так обняла меня в Арканзасе… вот, блин, ну я и дурак! Надо было догадаться, что тебя не заинтересует кто-то вроде меня.

— Эй, Сэм, погоди, — прерывает меня Шестая, хватая за руку и лишая возможности броситься наутек. — Прости. Я не то имела в виду. По правде, ты мне нравишься.

— Только не в том смысле… — говорю я, озвучивая заезженную фразу.

— Да нет же. В том самом. То есть, наверное… — Шестая вскидывает руки. — Я сама не знаю! Послушай, все дело в том… Джон с Сарой… они считают, будто это делает жизнь легче, но это самообман. Это лишь приводит к новым проблемам.

— А мне они кажутся счастливыми, — отвечаю я.

— Сейчас так и есть, — говорит Шестая. — Ну, а когда что-то случится? Да, Джон хороший лидер и все такое, но он не реалист. Неужели ты думаешь, будто война с целой армией могадорцев обойдется без жертв?

— Боже, что за мрачные мысли!

— Это всего лишь правда. В любой момент все может полететь в тартарары, Сэм. — Шестая протягивает руку и выдергивает из моего свитера вытянутую нитку. — По-хорошему, тебе вообще было бы лучше держаться от нас подальше. В каком-нибудь безопасном месте. И когда война кончится, тогда все может быть иначе…

У меня вырывается недоверчивый смешок.

— Ха, серьезно? Примерно такую же чепуху нес Человек-Паук, когда пытался расстаться с Мэри Джейн. Ты хоть представляешь, как это тухло, когда с тобой разговаривают, как с подружкой супергероя?

Шестая тоже смеется, качая головой.

— Прости. Я не специально. Только сейчас понимаю, какая же я все-таки лицемерка. Ведь Саре с Джоном я советовала поступить в точности наоборот.

— Возможно, ты права, и дальше будет только хуже, — говорю я. — Но это не значит, что сейчас ты должна всех от себя отталкивать. Все время жить одной войной? Это не дело. Может, девяносто пять процентов своего времени ты будешь Шестой, а в оставшееся время будешь со мной, как Марен?

Эта краткая речь в мой план не входила. Давно забытое человеческое имя Шестой вырвалось само собой. Сначала Шестая тупо молчит, чуть приоткрыв рот, — это имя явно застало ее врасплох.

— Марен… — шепчет она. — Не уверена, что помню, каково это — быть ею.

В том, как Шестая смотрит на меня сейчас, есть что-то такое, словно она почти отбросила все сомнения. В ее взгляде нет пофигизма, которого я опасался — наоборот, в нем сквозит уязвимость и ранимость, словно она решила немного приоткрыться мне. Не отпускаю ее руку.

— Обещай мне, что не умрешь, — прямо просит она.

В этот момент я готов пообещать ей все, что угодно.

— Обещаю!

Шестая крепче сжимает мою руку, переплетая наши пальцы. Она подходит ближе. Ветер вновь усиливается, и я, смахнув несколько прядей с лица Шестой, оставляю руку у нее на щеке.

И тут, как назло, Восьмой телепортируется на крышу.

Шестая шарахается от меня, словно ошпаренная. В этот момент я бы без всякого сожаления запросто мог удавить Восьмого. Я ожидаю, что он отпустит какую-нибудь шуточку, но его лицо предельно серьезно.

— Ребят, вы срочно нужны внизу!

— Что стряслось? — спрашивает Шестая, спеша к Восьмому. — Моги?

Восьмой в ответ качает головой.

— Элла.

Да уж, отец явно ошибся, назвав эту ночь тихой и спокойной.

Восьмой берет нас за руки, и я тут же теряю ориентацию от чувства, будто мир выдернули у меня из-под ног. Не успеваю я глазом моргнуть, как мы уже стоим посреди комнаты, которую занимают Марина с Эллой.

Элла, каменным изваянием лежит на спине в кровати среди разбросанных одеял. Ее глаза плотно зажмурены. Но куда страшнее тоненькая струйка крови, стекающая с уголка рта — Элла до крови прикусила губу.

Марина приседает на колени у кровати и прикладывает ко рту Эллы салфетку. Седьмая без конца шепчет имя девочки в попытке ее разбудить. Элла почти не двигается, лишь сжимает и разжимает кулаки, комкая простыню.

— И давно это с ней? — спрашивает отец.

— Не знаю, — отвечает Марина с паникой в голосе. — Она пошла спать раньше меня. Сказала, что устала после тренировки. Я нашла ее уже в таком состоянии и никак не могу разбудить.

Оглядываюсь в растерянности, не зная, что предпринять. Кажется, остальных обуревают те же чувства. Все с нерешительным видом столпились в комнате или мнутся в дверях.

— Такого ведь раньше не случалось? — спрашиваю я Марину.

— Худшее вы уже слышали, когда она кричала, — отвечает она. — Но раньше она всегда просыпалась.

— Не нравится мне это, — ворчит из дверей Девятый. Берни, кажется, с ним согласен. Стоя у изножья кровати, он принюхивается к воздуху, словно сторожевая собака, учуявшая чужаков.