Питтакус Лор - Падение Пятого

Я вытаскиваю из папки документы Джона и запихиваю их себе в карман:

— Вряд ли они вам понадобятся, — говорю я, протягивая остальное Шестой. Я не сразу отпускаю папку, и Шестой приходится выдергивать ее из моих рук. — Извини. Просто нервничаю из-за вашей поездки.

— Мы поступаем правильно, Сэм. Все будет в порядке.

Девятый хлопает меня по плечу и отправляется выбирать машину, на которой они поедут в аэропорт. Пятый уходит вслед за ним, не утруждая себя прощанием. Марина же, к моему удивлению, заключает меня в объятья.

— Приглядывай тут за ними, ладно? — просит она.

— Обязательно, — отвечаю я как можно убедительней. — С ними все будет в порядке. Вы, главное, возвращайтесь поскорей.

Восьмой кивает, и они вместе с Мариной уходят вслед за Девятым. Мы с Шестой остаемся наедине. Она делает вид, что листает переданные мной документы, но ясно, что она тянет резину, потому что хочет что-то сказать.

— Все на месте, — заверяю я Шестую.

— Знаю, просто проверяю, — отвечает она, отрываясь от документов и глядя на меня. — Мы вернемся, самое позднее, завтра вечером.

— Удачи, — говорю я.

— Спасибо, — говорит Шестая, коснувшись моей руки.

Наступает та неловкая пауза, когда никто не знает, что сказать. Жаль, что нам не хватило времени довести до конца разговор на крыше. Нам бы еще минут пятнадцать, и мы бы наверняка расставили все точки над «i» в наших отношениях. А теперь мы стоим здесь, будто парочка, вернувшаяся с крайне неудачного первого свидания, не вполне представляя, что о тебе думает другой и стоит ли что-то сделать. Хотя нет, Шестая-то как раз точно в курсе, о чем я думаю, и лишь не знает, что делать с этой информацией. Зато я определенно не знаю, что творится у нее в голове. Мне кажется, я должен что-то сказать или сделать, но момент уходит, она убирает ладонь с моей руки и поворачивается, отправляясь вслед за остальными. Что бы ни было между нами, оно подождет.

Опустевший пентхаус кажется теперь еще больше. Я брожу по покинутым коридорам и шикарным комнатам, не зная, чем себя занять, и, в конце концов, возвращаюсь в комнату Эллы, чтобы посмотреть, как там дела. В дверях я натыкаюсь на Сару. Она впервые отходит от Джона с того момента, как он впал в «спячку».

— Твой папа уговорил меня что-нибудь поесть, — объясняет она тусклым голосом. После бессонной ночи она выглядит изможденной.

— Да-а, у него пунктик насчет заморенных голодом, — отвечаю я. Сара слабо улыбается, я кладу руку ей на спину, провожая ее на кухню. Пока мы идем, она склоняет голову мне на плечо.

— Мы с Джоном столько раз спорили, что будет, если одного из нас ранят. Кажется, в наших отношениях это была самая частая тема для разговоров, — горько смеется Сара. — Самое забавное, что речь обычно шла обо мне. А Джон, по определению, был не уязвим.

— Блин! Сара, тебя послушать, так его разрубили пополам, не меньше. А он как возьмет и через час проснется и еще будет беситься, что его не взяли на дело. — Я стараюсь говорить оптимистично, но получается не очень искренне. Правда, Сара порядком устала, чтобы заметить фальшь в моем голосе.

— Если б его разрубили, другие бы наверняка его вылечили, — отвечает она. — А тут другое… Я вижу на его лице боль. Словно его пытают у меня на глазах, а я ничем не могу помочь.

Я наливаю Саре стакан воды, достаю из холодильника остатки китайской еды и, не разогревая, ставлю на стол. В молчании мы едим прямо из картонных коробок холодный жареный рис и свиную грудинку без косточек. Я, как заклинание, снова и снова повторяю про себя единственную фразу «с ним все будет хорошо», пока у меня не исчезают сомнения, что я смогу произнести это вслух уверенным тоном, несмотря на то, что не до конца уверен в бесспорности этого утверждения.

— С ним все будет хорошо, — твердо говорю я Саре.

Закончив с едой, Сара вновь отправляется присматривать за Джоном и Эллой, а я пытаюсь подремать в гостиной. Только какой может быть отдых после того, как твой лучший друг у тебя на глазах впал в беспробудный сон. И все же усталость сильнее тревоги, так что мне обязательно нужно поспать хотя бы несколько часов.

Проснувшись, я первым делом отправляюсь проверить Джона с Эллой, но у них по-прежнему все без изменений.

Иду в Лекторий в надежде, что упражнения помогут мне развеяться. Интересно, сумею ли я вывести из оцепенения Джона и Эллу, если выберу самую шумную пушку из арсенала Девятого и начну палить по мишеням?

По пути заглядываю в мастерскую. Там пусто. Должно быть, отец ушел к себе отдыхать.

Планшет не выключен, и я могу видеть, как пять синих точек медленно пересекают южный мыс Флориды. Это хорошо. Значит, у Шестой и остальных не возникло проблем с новыми поддельными документами в аэропорту, и могадорские скауты не напали на их след. Все идет по плану Джона, как жаль, что он без сознания и не видит этого.

Я замечаю какое-то мигание в углу одного из мониторов. Это программа-переводчик, запущенная папой. Видимо, все это время она работала в автоматическом режиме. Раскрываю окно программы, и на экране появляется запрос:

ПЕРЕВОД ЗАВЕРШЕН. РАСПЕЧАТАТЬ?

Я тяжело сглатываю, не зная, можно ли мне первым прочитать перевод могадорского документа, и все равно нажимаю «ДА». Принтер под столом оживает и начинает выплевывать листы с текстом. Я хватаю первый же лист, не дожидаясь конца распечатки.

Некоторые слова перепутаны или стоят не на своем месте, что указывает на несовершенство программы-переводчика. Однако, даже несмотря на неточности, я мгновенно узнаю документ. Я его уже видел.

Далеко не сразу я понимаю, что задержал дыхание и помял листы, так как до боли вцепился в них. Ноги прирастают к полу, недоверие и страх буквально парализуют меня.

В моих руках копии записей отца… тех самых записей, что он делал при инвентаризации Наследства Гвардейцев… а в самом конце документа приписан адрес центра Джона Хэнкока.

Я, как ошпаренный, выскакиваю из мастерской, с грохотом распахивая дверь. Ладони потеют, словно документы излучают жар. Мысли путаются.

Что могадорцы собирались делать с копиями отцовских записей? Откуда они вообще взялись, эти копии?

Вспоминаю день нашего приезда, когда отец за ужином рассказывал подробности своего длительного заключения у могадорцев. Помню, кто-то из Гвардейцев высказал подозрения, особенно когда отец упомянул, что пришельцы поработали с его разумом. Девятый так прямо и сказал, что это может быть ловушкой.

Но это невозможно. Он мой отец. Ему можно верить.

Несусь по коридору в сторону отцовской комнаты. Даже не представляю, что буду делать, когда увижу его. Обвиню в предательстве? Скажу, что нам пора отсюда убираться?