Стерлинг Ланье - Странствия Иеро

— Горм, — сказала она мягко, поглаживая черную голову медведя, — ты будешь моим другом, Горм?

— Он станет твоим другом, не сомневайся, — уверил ее священник. — К тому же он отличный проводник и разведчик. Но сейчас, пожалуйста, помолчи несколько минут. Я хочу узнать, как он очутился здесь. Мы расстались у скалы на побережье, когда я бросился выручать тебя. — Священник замолчал и сконцентрировался на сознании Горма.

Медведь, оказывается, обошел со стороны суши скалистый мыс и пляж с амфитеатром. Горм пытался вступить в мысленный контакт с Иеро в тот момент, когда лорс прикончил шамана, но в сумятице, воцарившейся на пляже, это было безнадежным делом. Медведь, однако, поймал чужие телепатические сигналы, но смысла передаваемого сообщения не уловил.

«Я думаю, это были наши враги, которые пытались заставить тех диких бледнокожих охотиться (напасть) на нас, — передал Иеро. — Но как ты сумел нас найти?»

«Легкая (простая) задача, — пришел ответ. — Вернулся к большой воде — пошел вдоль большой воды — нюхал нашел след — переплыл через маленькую воду около жилищ людей — снова нашел след — нашел тебя».

Итак, Горм миновал поселок белых дикарей, большинство которых уже возвратились из амфитеатра после неудавшегося развлечения с птицами. Они бродили вокруг, создавая ужасный шум и суматоху.

Понаблюдав немного за жителями селения, Горм обнаружил там огромную стаю злобных собак и поспешил убраться восвояси. Он переплыл маленькую речку и двинулся вдоль побережья на восток, разыскивая следы Клоца. Это удалось ему без большого труда; затем он просто шел по следам лорса, пока не наткнулся на лагерь своих друзей.

Священник решил, что погоня этой ночью маловероятна и что они могут спокойно отдыхать под охраной Клоца и медведя. Он уселся на прежнее место и принялся вновь расспрашивать Лучар.

— Тебя удивило, что меня нашел эливенер? — сказала девушка. — Но почему же? Он выглядел как любой другой человек моего народа, и ему было около пятидесяти лет. Он носил коричневую одежду, очень простую, и держал в руках посох…

— Это интересно, — прервал ее Иеро. — В твоей стране, наверное, все люди имеют такую же темную кожу, как у тебя, курчавые волосы и черные глаза?

— Конечно. Когда я жила там, то только один раз видела белокожих рабов с севера, из мест, где мы сейчас находимся. И все эливенеры, которые встречались мне, были людьми моего народа.

— Вот как! — с задумчивым видом произнес священник, пристально глядя в огонь. — А в моей стране все они выглядят подобно людям моего народа, с бронзовой или красноватой, как у иннейцев, кожей, прямыми черными волосами и высокими скулами. Я думаю, ты можешь рассказать кое-что интересное об эливенерах… кое-что, еще не известное аббатствам… Перед тем как вернуться к своей истории, вспомни, что ты знаешь о них. В наших краях они не носят оружия, учат детей в школах, лечат людей и животных, работают на фермах, не едят мяса и никогда не берут никакой платы, кроме пищи. Они ненавидят Нечистого, но, кажется, не стремятся к столкновению с ним. А чем они занимаются в Д'Алви?

— Тем же самым, — ответила девушка. — Простой народ, ремесленники и крестьяне, относятся к ним с большим уважением, ведь эливенеры лечат бедняков и обучают грамоте детей. Но наша церковь их не любит. Священники подозревают, что они являются безбожниками, такими же, как давиды.

— Кто такие давиды? — с любопытством спросил Иеро.

— О, это странная группа людей, которые занимаются торговлей и называют себя народом Давида. Они живут в нашем большом городе и в других городах на морском побережье. Они не ходят в церковь, не едят многое из обычной пищи и женятся лишь на своих девушках. Но эти люди исправно платят налоги и торгуют честно. Они очень дружны и сражаются как дикие звери, если кто-то пытается обидеть их или оскорбить их религию. У давидов странное отвращение к кресту, и они не признают богом Спасителя Иисуса, принявшего смерть за наши грехи. Когда я еще училась в школе, один из них сказал мне, что их народ — самый древний на Земле. Как такое может быть? Нет, право же, они очень чудные!

— Уф-ф… — выдохнул священник, пытаясь переварить лавину обрушившихся на него сведений. Он отметил мельком брошенное ею замечание «училась в школе». Ого! Факт, достойный, чтобы задуматься над ним! Поразмыслив о таинственных давидах, он сказал:

— Это, должно быть, какая-то странная еретическая секта древних времен, но мы никогда с такой не встречались. Последняя секта в Канде, протестаны, слилась с нашей церковью две тысячи лет тому назад. Теперь все наши люди принадлежат к единой Универсальной церкви. Кажется, в твоей стране на юге много странных пережитков… Но прошу тебя, продолжай свою историю, а я постараюсь больше не прерывать тебя.

Он подбросил сучьев в костер, пламя вспыхнуло, и еле заметный дым поднялся вверх и растаял в плотной древесной кроне. Девушка говорила, и прозаический тон рассказа резко контрастировал с необычностью ее истории. Иеро сам пережил немало странных приключений, но сейчас он был буквально зачарован. Медведь дремал, уткнувшись носом в колени Лучар.

Эливенер, пожилой спокойный человек, наложил лубки на ногу девушки и помог ей перебраться в безопасное укрытие. Затем он исчез и, вернувшись через несколько часов, привел большого быка. Это верховое животное называлось кау и было широко распространено на юге. По словам Лучар, кау немного походил на Клоца, но шкура у него была полосатой и более светлой, а рога — короткими и прямыми.

Эливенер, которого звали Джон, сказал девушке, что попытается отвезти ее в одно из убежищ своего ордена, но место это находилось далеко, и путь туда был труден. Они странствовали много дней, пересекая огромные тропические леса и стараясь не появляться на главных дорогах между враждующими городами-государствами. Крестьяне и лесные жители встречали их приветливо, охотно предоставляя путникам кров и пищу и предупреждая о миграциях стад, появлении лемутов и других опасностях. В свою очередь Джон помогал больным в деревнях и раздавал наборы маленьких резных деревянных букв, с помощью которых дети могли учиться читать и писать. Лучар сказала, что именно просветительская деятельность эливенеров особенно раздражала официальную церковь: ни священники, ни благородное сословие в ее стране не хотели, чтобы крестьяне воспринимали какие-либо новые идеи.

— Кое-кто из наших церковников тоже не любит эливенеров, — заметил Иеро, — хотя в моей стране все умеют читать и писать. Но наши консерваторы с подозрением относятся к ним, считая их соперничающей религиозной группировкой. Мой учитель, аббат Демеро, как-то сказал: они стоят за нашей спиной, и если мы не сделаем как следует свою работу, они помогут нам или же заменят нас. Но прошу тебя, девочка, продолжай.