Стивен Эриксон - Увечный бог

- Капитан.

Она поглядела Таворе в глаза. Адъюнкт вздохнула. - Я дитя Императора - что еще вам разъяснить, Лостара Ииль?

- Ничего, Адъюнкт. - Она подошла, приняла тесемку. Надевая подвеску на шею, Лостара уловила слабый аромат духов от тонких прямых волос - и колени чуть не подогнулись. Ее обуял поток горя.

- Капитан?

- Момент... простите, сэр. - Она с трудом затянула узел, потому что зрение затуманилось. - Готово.

- Благодарю вас. Теперь кольчугу.

- Разумеется.

Банашар держал в руке поводья коня Адъюнкта. Хундрильская скотинка, сильная и упрямая, однако тощая и состарившаяся от лишений; кожа тусклая и вялая. Даже Горячие Слезы в последние дни перехода через Пустыню не могли ухаживать за лошадьми. Животное вряд ли способно скакать - проклятый зверь скорее падет под весом Таворы, когда она поедет приветствовать свою армию.

"Приветствовать свою армию. Это все еще армия Адъюнкта? Давно ли она говорила с солдатами? Да, припоминаю. На кораблях. Смущенные слова, идея, которую вряд ли кто ухватил.

На этот раз она управится лучше?"

Он понял, что нервничает... нет, его тошнит от беспокойства за нее. "Я дал зарок встретить наш последний день трезвым. Что за жалкий зарок!"

Полог откинулся, вышла капитан Лостара Ииль. Огляделась, ища Банашара, и позвала жестом.

Он повел коня под уздцы.

Адъюнкт вышла наружу. Встретила его взгляд, кивнула. - Демидрек. Кажется, вам пришлось постоять - я думала, этим займутся мои помощники. А они просто стоят и ждут без дела. Простите.

Он моргнул. - Адъюнкт, вы не поняли. Я сам прогнал того беднягу. - Он вручил ей поводья. - Я польщен и всегда буду ценить этот миг, Тавора Паран.

- Если бы могла, - отозвалась она, - приказала бы вам убираться отсюда подальше.

- Но я не ваш солдат, чтобы мной помыкать. - Он улыбнулся. - Так что буду делать что хочу, черт подери.

Она внимательно глядела на него. - Интересно...

- Адъюнкт?

- Не в этом ли подлинное назначение священника? Брать веру из одних рук и передавать в другие? Стоять между богом и такими как я?

Он прерывисто вздохнул и выдавил: - Мало таких осталось. Большинство выполняют обряды, но видят себя привилегированными... с обеих сторон. Близкими к богам, высшими по отношению к жалкой пастве.

- Но не вы, верно?

- Адъюнкт, я встаю перед вами на колени.

Во взоре ее блеснуло нечто... откровенное, но тут же подавленное; она вставила ногу в стремя и села на коня.

Банашар отступил. Оглянулся. Ряды и ряды солдат; они чуть шевельнулись, когда Тавора подала коня вперед. Она оказалась у юго-западного угла строя и поехала к задней шеренге. Выпрямившись в седле - фигура в покрытой пятнами кольчуге на голодном, умирающем коне.

Ее образ, казалось, навеки выжег след в душе Банашара.

Объехав сзади три неполные легиона, она повернула к исходному месту, готовясь говорить с солдатами. Жрец жаждал услышать эти слова, хотя понимал: не к нему будут они обращены.

Выезжая к строю, Тавора видела пыль приближающейся армии врага. Армия эта была велика.

Она замедлила коня, переводя взгляд с одного солдатского лица на другое. Голос Адъюнкта был уверенным. - Кто знает вас? Вас, стоявших в тени панцирников и морпехов. Кто вы? Каково ваше сказание? Столь многие видели, как вы проходите мимо. Видели вас стоящими в безмолвном, безымянном строю. Даже сейчас лица ваши почти скрыты шлемами. - Она выдержала долгое мгновение, смотря на их лица.

А потом взор замер на одном лице. Фалариец. - Капрал Грид Фофан, Третий взвод Одиннадцатой роты, Охотник за Костями. Вы несли Пробу - вот она, стоит рядом - на спине. В последний день пустыни. До Крови и Воды единственным, что держало вас и ее в живых, была любовь.

Мужчина явно смешался, услышав ее слова. Она подала коня чуть вперед. - Где стоит Вырвиглаз?

- Здесь! - раздался голос примерно из двенадцатой шеренги.

- Когда Лостара Ииль потеряла сознание, защищая мою жизнь в день На'рхук, вы повели взвод, чтобы нас прикрыть. Меня. Хенара Вигальфа. Капитана Ииль. Вы потеряли брата и до сих пор не можете даже заплакать по нему. Не тревожьтесь, в вашем взводе нашлись те, кто его оплакал. Ночами, когда вы спали.

Она проехала еще, отыскивая другое лицо. - Сержант Скучный Серый, когда взвод морпехов Впалого Глаза сломался и решил его убить, вы с Завоем их отогнали - чтобы спасти Впалого Глаза, потому что однажды, давно, в Рараку, он явил вам доброту.

Она доехала до конца прохода, развернулась. - Кто вы? Я знаю, кто вы. Что вы свершили? Вы были со мной с самого начала. Солдаты, слушайте! Этот день уже потерян для истории, то, что случится, останется никому не ведомым. Сегодня мы без свидетелей.

Но солдаты, что слева и справа от вас - они станут свидетелями. Я говорю вам: солдаты, что слева и справа - единственные, имеющие значение. Свитки историков не упоминают обычных солдат - я знаю, я прочла сотни. Они уделят пригоршню слов, говоря о победе или поражении. Возможно, упомянут о великих подвигах и необычайной смелости, но слова эти будут такими же, что говорят о резне и убийстве. Ибо, как мы отлично знаем, солдат может быть героем и негодяем одновременно.

Нам нет места в их истории. Мало кому есть. Они не мы, они никогда не станут нами, а мы - ими.

Вы Незримые, но я видела то же, что вы. Чувствовала то же, что вы. Я так же чужда истории, как любой из вас.

Адъюнкт натянула поводья в самой середине, развернулась, чтобы видеть молчаливых солдат. - В день На'рхук они постояли за вас. Сегодня, здесь вы стоите за них. И я с вами, возлюбленные солдаты. - Она подняла руку. - Молчите. Мы стены тишины, вы и я. Мы идеально отражаем друг друга, мы так долго смотрели друг другу в лицо.

И смысл тишины врагу не понять.

Позади слышался топот тысяч сапог, но она не желала поворачиваться, не желала смотреть на врага. Ее глаза принадлежали лишь солдатам... а их глаза, видела она, принадлежат ей и только ей.

- Охотники за Костями. Сегодня сдавайтесь только мертвыми.

Она поехала на южный фланг. Кулак Блистиг следил за ней, как и все солдаты вокруг.

"Боги подлые. Что это за вдохновляющая речь? Кулак, исправь, пока не поздно..." Он повернулся: - Первые ряды!!! Ору...

Но не закончил. Оружие уже покинуло ножны и перевязи, щиты поднялись.

И лица перед ним были сделаны из самого холодного железа, какое ему доводилось видеть.

Сестра Свобода обозревала позиции врага. Они максимально использовали преимущества местности, встав вдоль небольшого гребня; земля перед ними была ровной, только к северу виднелась череда низких холмов. Разведка донесла, что за холмами идут овраги - если командир врага не разместил свои силы на высотах, то явно заботясь о возможности отступления. Но и так в битве возможности перемещения будут весьма ограниченными. Что может стать роковым.