Стивен Эриксон - Увечный бог

Он успел вынуть ноги из стремян, тяжело ударился оземь, перекатился и замер.

Рутан Гудд старался избежать окружения, но даже при помощи неизвестного и неистового солдата, что оказался рядом, не мог помешать сотням коланцев проходить мимо вне досягаемости мечей.

За спиной ряды пехоты охватило внезапное волнение, все подались назад. Выворачивая шею, Рутан пытался понять причину перемены - но воздух был полон пыли. Все, что было видно - масса малазан, набегающих, толкающихся, словно они впали в бешенство берсерков - но врага перед ними не было.

"Сломались. Они наконец..."

Грохот развернул его - Рутан пораженно глядел, как тысячи воинов выезжают из огромных врат - но нет, этот рваный разрыв в ткани мира не заслуживает столь гордого наименования. Огромная, источавшая порывистый ветер дыра открылась едва в тридцати шагах от первых шеренг противника.

Всадники несли копья, кони были защищены латами на головах и шеях. Они врезались в беспорядочную массу тяжелой пехоты - не было времени повернуться, поднять щиты - и строй Колансе сотрясся. Крыло разделилось надвое - и вдруг всякая слаженность исчезла, конные воины оказались повсюду, неся истребление.

Рядовой, что был подле Рутана, пошатнулся и прижался к его бедру. Капитан удивленно поглядел вниз: мужчина уткнулся лбом в ледяной панцирь.

Закрыв глаза, канезец пропыхтел: - Боги подлые, так лучше.

Лостара Ииль заметила, что Адъюнкт снова вышла, шатаясь, из строя. Натиск ослабел - противник нашел себе нового врага, его отгоняли от Охотников. Капитан уставилась на Тавору.

Адъюнкта трудно было узнать. Покрытая кровью и грязью, с алыми волосами - шлем куда-то пропал - она шла в сторону. Десять неловких, как у безумицы, шагов - меч еще в руке, но торчит под странным углом, словно рука разучилась разжиматься.

Лостара вышла было за ней, но ее схватила рука, потянула назад - голос Хенара раздался над самым ухом: - Нет, любимая. Оставь ее. Просто... оставь.

Шаги стали неуверенными... она стояла одна, спиной к армии. Звуки битвы вроде бы затихали, словно мир опускал тяжелые занавесы, отсекая сцены, подавляя движения и вихри пыли.

Она была одна.

Меч неловко торчал, голова запрокинулась, лицо обратилось к небу.

Все смотрели на нее, но она не замечала никого.

Рот Таворы открылся. Вырвавшийся страдальческий вопль не казался криком человека.

Он прозвенел по всему полю. Пересчитал ряды Охотников, пролетел дальше, глядя бесчисленные трупы. Разметал пыль и вознесся, затихая, в зеленоватое небо, навстречу гаснущему свету.

Голос затих, но по искаженному лицу все видели: вопль продолжается. Замолчав, она ничего не отдавала небесам, и в этом ничто было всё.

Почти оглушенный падением с коня Паран пробирался к ней. Нет, этот звук не от сестры пришел. Слишком ужасный, слишком резкий и грубый... но он тянул его, словно морское течение.

Слева несколько сотен выживших Охотников за Костями замерли, не способные даже сесть или лечь наземь. Они взирали на его сестру, и он не понимал, чего же им еще от нее нужно.

"Не хватило? Этой слабости, вырвавшейся так откровенно и ужасающе?

Вам никогда не хватит?

Я не... я не понимаю, чего вам еще нужно! Чего вы еще ждете от нее?"

Она вдруг оказалась прямо перед ним. Она казалась пленницей за прутьями забрала.

Кто-то бежал на нее. Еще один враг. Она не смогла открыть глаза, не смогла повернуться. Еще одна смерть казалась лишней, но она знала: это судьба. Это нужда. Нужда...

"закончить всё. Не нападай. Прошу. Умоляю, остановите его. Прошу. Я его убью".

Она услышала его рядом и присела, поворачиваясь и открывая глаза - тяжелый шлем, тело в доспехах мчится...

Меч размылся в полете.

Он поймал запястье и чуть не упал от силы замаха.

Подтащил ее ближе. Она дергалась.

Неловко расстегнул шлем.

- Тавора! Стой! Это я, это Ганоэс!

Шлем поднялся и упал на землю - она смотрела вверх, на него, не веря - а потом лицо ее скомкалось.

- Я потеряла ее! О, Ганоэс, я потеряла ее!

Она упала ему на руки, легкая как ребенок. Паран крепко ее обнял. Положил руку на потные волосы, прижал лицо к плечу. Понял, что падает на колени, забирая ее с собой.

Поглядел на ее Охотников и увидел, что они нашли то, чего так ждали.

Как он и она, все вставали на колени. Они... сдавались.

Тому, что осталось в душах.

Всхлипывая, она глухо повторяла в плечо одно слово. Его имя. Снова и снова.

На дальнем холме высший водраз Мелест развернул джагского коня, стремясь сбежать; копье Маттока вошло в висок.

И последняя битва регулярной пехоты Охотников за Костями завершилась.

- Капрал! Иди к толстухе!

- Мертвы!

- Тогда к другой, чтоб тебя!

- Обе мертвы, я говорю!

Выругавшись, Хеллиан шагнула чуть в сторону от нападавшего и врезала ему коленом в зубы. Голова мужчины дернулась, тело зашаталось. Она ударила ножом по шее и обернулась, сверкая глазами на последнего солдата своего взвода. - А от тебя какой прок? Как имя?

- Тупая безмозглая корова! Я Навроде! С тобой с самого начала!

- И до сих пор. Какая удача. Я удержу проход, ты поищи кого на смену этим китихам. Почти все Сжигатели померли.

Навроде побежал, ругаясь.

Хеллиан утерла пот и кровь с ладоней, снова взяла меч. Где Урб? Если дурак умер, она его убьет. "Нет, неправильно. Да ладно..."

Внизу новые головы в шлемах мотались на узкой извитой тропке.

"Ну, идите. У одного должна быть фляжка. Ради милостей Худа! Видите, что бывает, когда я трезвая!"

Корабб услышал крик Навроде и обернулся - увидел блеск оружия, лезущих на вершину солдат Колансе. Морпехи отступали, сойдясь к Навроде - Досада, Мед... - Прорыв! - вопил тот. - Прорыв!

Корабб уже бежал.

Навроде пошатнулся, получив укол в голень. Присел, отражая другой удар щитом. Корабб видел, как Досада встала на карачки - и тут же секира размозжила ей череп. Женщина повалилась словно тряпичная кукла.

Он уже видел подножие холма. Обе женщины, сержанты Сжигателей, пали на тропе, которую защищали.

Корабб перескочил скованного бога.

Лица коланцев оборачивались - он был уже между ними, меч завел песню. Выпад топора сорвал с руки щит. Край лезвия глубоко вошел с бок. Он с воем прорезал кольчугу на вражьем плече - колечки покатились со звоном - и на обратном движении резанул другому по коленям.

Справа кто-то крякнул - это подоспел Курнос, оттесняя щитом двух противников. Они повалились на землю. Курнос подхватил топор и постарался навеки обезвредить оглушенных солдат.

К нему бежали новые.

Увечный Бог мог крутить головой, свидетельствуя яростную и безнадежную оборону двоих малазан. Враг на мгновение отступил, но тут же полез снова. Пот одного из защитников, перепрыгнувшего его, оросил каплями лицо - и казалось, это капли холодеющих слез.