Мефодий Громов - Пасынок Судьбы

— Кхе, а вы каждому встречному говорите, кто вы? Я ведь мог оказаться вовсе не Альтаиром, а простым прохожим.

— Ты оправдываешь свое звание. Нет, не каждому, стараюсь вообще молчать при людях, — она снова улыбнулась, и от этой улыбки стало так хорошо… — Этот удар, его мог провести только Мастер боевых искусств, ты скрываешь свое лицо и легко можешь найти компромисс с другими людьми, мало того, известно, что ты не вступаешь в битву первым. Подсказать еще факты?

— Оказывается я весьма известная личность, надо над этим поработать, — я задумался: — А вам сказали, что будет за заказ?

Девушка нахмурилась.

— Нет, к сожалению. Сказали, что бы я пришла в Гильдию к полудню, — Она посмотрела на меня, — и вообще, почему ты обращаешься на вы?! Ты, в конце концов, старше меня как по возрасту, так и по званию!

— Извинит… извини, позволь узнать: сколько тебе? — При этих словах я почему-то смутился, да что со мной? Кто заменил меня?! Никогда так не смущался еще!

Теперь она смотрела на меня каким-то кошачьим взглядом.

— Мне семнадцать, Кстати, не подскажешь, где тут находится Гильдия? — Она посмотрела в окно, ее там что-то заинтересовало, и повернулась.

— Извини, Аля, но я старше тебя только по званию. — Я усмехнулся, она этого не увидела, — а насчет Гильдии, тогда придется побегать.

— Что!? Как так, не может быть, ходят слухи, что тебе больше двадцати лет, это все неправда?! — Девушка была шокирована, и это был настоящий шок, а не тот, которым она одурачила меня.

Я хищно оскалился, похоже, распространять слухи очень даже выгодно, никто не знает того, что знаю я.

— Я не могу сказать свой возраст, он внесен в список Убийц и находится у главы Гильдии, как и мой портрет. Ты не сможешь узнать без разрешения главы, а он, я уверен, не даст его.

Аля только усмехнулась, похоже, подобные загадки были только на лад этой девушке, странная она все-таки.

— Ну, не зная меня лучше ничего и никогда не утверждать — выйдет боком, — и усмехнулась: — Ал, ты проводишь хрупкую девушку до Гильдии? А то, понимаешь, квартал тут грязненький, ходят всякие плохие мальчики и подозрительно смотрят на милую девушку, — от этого голоса не то, что бы нельзя было отказаться, его хотелось слушать и слушать, вот я и слушал…

Потряс головой, прерывая это наваждение, и кивнул.

— Хорошо, собирайся, пробежимся.

— Зачем бежать? — удивилась девушка, — Сейчас около девяти часов, я думаю, до Гильдии мы успеем дойти и пешком.

Я хлопнул себя по лбу: вот дырявая башка! Меня же разбудили! Так, ну, за часок-другой успеем, а добежать можно за полчаса, так что придется пешком. Как раз надо зайти в один магазинчик к моему знакомому пару вещичек купить.

— И правда, спасибо что напомнила, а то старость не радость, порой забываю кое-чего. — Согласился я с ней, — Ладно, пойдем пешком.

Не успел я подняться с кресла, как услышал чей-то предсмертный хрип. Метнулся к окну, и увидел: возле отряда наемников лежал тот самый капитан, перед ним склонился какой-то человек, значит, он самый главный? Но зачем было убивать своего товарища? Скорее всего, те вояки рассказали все, как было, и что капитан отряда струсил и ушел. Именно за это его и убили. Во мне начала закипать холодная ярость. Аля это увидела и отшатнулась.

— Аля, — мой голос звучал как-то холодно, и вообще я не был уверен, что это мой голос, — останься, пожалуйста, в комнате и запрись, то, что сейчас будет происходить тебе лучше не видеть и, если ты это увидишь, лучше забыть, — Она только кивнула, я развернулся, убедившись, что она не пойдет за мной, и вышел из комнаты.

Через несколько секунд я выбежал из трактира и, не останавливаясь, прыгнул в толпу, а точнее на мою цель — убийцу старика. Жало вырвалось из чехла и нашло свою цель. Я осмотрел вооружение наемников, и бросился на них, убедившись, что у них нет арбалетов. Выпустил сразу четыре метательных ножа в тех, у кого были копья — они были самыми опасными в ближнем бою. Достал кинжал и через секунду я влетаю в нескладный строй и добавляю к нему хаоса. Чуть отдергиваю капюшон, что бы лучше было видно вокруг, потому что слишком много противников. Все, абсолютное хладнокровие и отключение эмоций, я — машина убийств, я убиваю и не испытываю ничего к противнику, в бою я потерял свою человечность. Некоторое время все были ошеломлены натиском, этого мне хватило, что бы поразить ближайшего противника сердцеедкой, кинуть еще два ножа и побежать дальше. Удар справа — я наклоняюсь, уходя от атаки, растворяюсь в одном месте и оказываюсь рядом с «везунчиком». Выведен из строя. Так же происходит и с двумя, кто осмелился напасть на меня, подумав, что новичку везет, я даже не дал им замахнуться для удара, резко оттолкнулся, ударил ближнего в живот. Что-то хрустнуло, явно не мой кулак. Второго, не особо задумываясь, просто лишил равновесия, а когда он оказался на одной коленке, жало сердцеедки нашло горло противника. Кто-то, воспользовавшись заминкой, подходит сзади, думая, что я не слышу его, как бы не, так мой слух в несколько раз лучше, чем у простого человека. Кидаю еще один нож даже не оборачиваясь. Хрип, выведен из строя. Осталось только три противника. Они испуганы. Перед ними стоит дьявол. Не давая им прийти в себя, бросаюсь на них. Ближнему я просто перерезал горло кинжалом. Второй, который то ли от смелости, то ли от испуга напал на меня, делая рубящий удар сверху вниз. Я просто подошел ближе, и продолжил его удар. Полетел он недалеко, я рванулся к падающей жертве и ударил ногой в шею, сломав все позвонки, он умер мгновенно. Я остался стоять, последний наемник, думая, что я пожалел его, со всей прыти разворачивается и пытается убежать от дьявола. Кто быстрей: нож или ноги? Ответ очевиден, он узнал его, но это знание оказалось ему бесполезным. Я осмотрел поле боя, скорее это была резня, а не бой, я не дал ни единого шанса противникам. Бой длился десять секунд.

Я вздохнул, натянул капюшон, вытер кинжал и посмотрел в окно второго этажа. Так и знал, черт. Аля видела весь бой. Теперь ей будут сниться кошмары. Ну зачем она полезла сюда? Я же просил ее не высовываться! Одно объяснение: женщины. Их не понять. Еще раз вздохнул и махнул девушке. Она секунду постояла и исчезла в окне. Выбежав из трактира, она остановилась и осмотрела бывших живых людей, радующихся жизни. Скорее всего, это была первая хладнокровная резня в ее жизни. По мере того, как она шла ко мне, она все больше оборачивалась на наемников. Наконец она подошла ко мне и была удивлена, что не могла сказать ни единого слова, перед ней стоял человек, можно сказать идол, и… он плакал. Она захотела вытереть мне слезы, но я отмахнулся.

— Не надо. — Я отвернулся. — Извини, я всегда такой: в бою я машина, без эмоций, но потом я смотрю на умерших врагов и спрашиваю сем себя: «Неужели это сделал я?».