Татьяна Русуберг - Аркан

— Да это Вишня забил тревогу, ему спасибо… — начал было Аркон, но Лилия не дала ему договорить:

— Спит?! — Рыжая навалилась грудью на стол. Зеленые глаза сверкали ярче броши, с трудом удерживавшей содержимое корсажа. — За ним полгорода охотится, не включая экипажа гайенского корабля в почти полном составе, а он — спит?!

Кай на пробу укусил подозрительный «отросток» и скривился:

— Что это за гадость?

— Свиные хвостики, церруканский деликатес, — расплылся в довольной улыбке Папаша, борода которого была уже измазана жиром до ушей.

— Я знал, что церруканцы — извращенцы, но не подозревал, насколько все запущено, — вздохнул Аджакти, потихоньку роняя надкушенный хвостик под стол.

— Гы! — оскалился Папаша, радостно хрустя косточками хвостикова собрата.

Но Лилия не собиралась менять тему:

— Четверо гайенов изрублены в фарш прямо на Торговой площади! Это твоя работа или его?

«Где-то я это уже слышал сегодня», — подумал Кай, а вслух ответил:

— Его.

Ребята многозначительно переглянулись. Кай поднял руку, чтобы махнуть Шани: новая порция колбасок сейчас очень бы не помешала. Но Лилия решительно прихлопнула его ладонь своей:

— Может, хватит жрать?! А бойня в переулке Правосудия — это тоже его рук дело?

— В каком-каком переулке?

— Том самом, где, говорят, стены до окон забрызганы кровищей и мозгами, — меланхолично пояснил Тач.

— А-а, вы о том переулке. Ну это моя вина. Слушайте, давайте закажем что-нибудь съедобное. У меня в животе пусто, как в кладовой бедняка.

Но Лилия не обратила на мольбу товарища никакого внимания и продолжала гнуть свою линию:

— Вы оба что, рехнулись?! Специально ждали первого увольнения, чтобы устроить гайенам кровавую баню? А теперь один дрыхнет — конечно, утомительно четверых сразу укокошить, — а второй думает только о том, как бы пузо набить! А мы тут переживаем: где они, что с ними.

Кай обвел взглядом напряженные лица «семерки». Он не мог больше оттягивать неизбежное:

— Горец ранен.

— Горец… Что? — Кровь отхлынула от лица девушки, так что на пергаментно-бледной коже проступили обычно незаметные веснушки. «Совсем как у Токе», — подумал Аджакти. Папаша цветисто выругался.

— Насколько серьезно? — Аркон внешне владел собой, но костяшки пальцев на кружке с элем побелели.

— Парню повезло, — поспешил Кай заверить товарищей. — Рана поверхностная, я ее зашил и перевязал. Он потерял много крови, но выживет. Все будет хорошо.

— Все будет хорошо?! — взвилась Лилия, едва не опрокинув стул. — Горец ранен, город похож на потревоженное осиное гнездо, стража нас останавливала четыре раза на пути сюда — проверяют всех гладиаторов, — а ты говоришь, все будет хорошо?! Я иду к нему! — Девушка развернулась, но Кай успел удержать ее за руку:

— Не надо! Токе спит. Ему нужно набраться сил. Поверь, я сделал для него все, что было возможно.

— Да уж! Ты постарался. Скажи, — Лилия подозрительно прищурила зеленые глазищи, будто разъяренная кошка, — все это… светопреставление, — голос ее неожиданно дрогнул, и Кай понял, что она на грани, — по твоему наущению, верно? Это ведь ты у нас герой, без драки не можешь, а? Ты хоть понимаешь, во что Горца втянул?! Во что ты нас всех втянул?!

— Эй-эй! Спокойно! — Глас рассудка исходил из губ Вишни, до сих пор с интересом наблюдавшего за перепалкой на противоположном конце стола. — Я был с Аджакти, пока ты купала тряпки. Он пытался найти Горца, когда тот вдруг исчез.

— Покупала, — поправил озиата Тач, по обыкновению философски относившийся к происходящему.

Лилия только недоверчиво фыркнула и дернула руку на себя:

— Лучше пусти, чемпион недоделанный, а то Шани тебя сможет по тарелкам раскладывать!

— По-моему, настало время кое-что объяснить, — решительно подытожил Аркон, обводя собрание твердым взглядом. — И если Аджакти не начнет говорить сам, я сделаю это за него. Правда — самое малое, что мы задолжали ребятам. Ты согласен, Кай?

Аджакти кивнул и выпустил запястье девушки, переводившей настороженный взгляд с него на Аркона и обратно:

— Валяй.

Глаза «семерки» теперь сошлись на светловолосом гладиаторе, когда-то бывшем охранным в караване, с которым путешествовали Токе и Кай. Аркон вздохнул и тихо начал рассказ о событиях, которые эти трое помнили слишком хорошо. Принеся клятву Скавру, они отказались от своего прошлого, но оно не желало тихо лежать в могиле. Как демон пустыни, оно поднималось ночами и тянуло к ним лишенные мяса кости, терзая когтями нежное сердце Токе — мальчика, едва ставшего мужчиной. Скупые слова брата по оружию едва ли могли одеть плотью страшный призрак, но все за столом сидели, боясь шевельнуться, внимая повести, заставившей лица побледнеть, а руки — сжаться в кулаки.

Менестрель у очага забренчал новую мелодию, и под низкий закопченный потолок кабака полетела песня, выводимая чистым, высоким голосом. Кай пораженно обернулся. Рядом с потасканным бардом теперь стояла неизвестно откуда взявшаяся девушка, тоненькая и черноволосая, облик которой показался Аджакти странно знакомым.

— Майкен было всего шестнадцать. Рассудок не выдержал мук, которым подверглось тело несчастной девочки, — донесся до Кая голос Аркона, пока пальцы музыканта между двумя куплетами извлекали из струн печальные переборы. — Когда гайены поняли, что не смогут продать больную в Церрукане, капитан приказал избавиться от нее. Это произошло у Горца на глазах.

Аркон вздрогнул и осекся, узнав песню, которую пела несчастная Майкен перед смертью, когда сознание ее уже помутилось. Паузу заполнил Вишня, от волнения мешавший слова церруканского и тан:

— Я всегда считал, что кровная месть — варварский обычай. Но случись такое со мной… Я бы с огромным удовольствием пустил говнюков на котлеты!

Аркон кивнул:

— Особенно если по верованию твоего народа душа жертвы не обретет покоя на небесах, покуда живы ее убийцы.

Последние аккорды замерли на струнах, и «Хвостик» наполнился шумом хлопков, свистом и грохотом задвигавшихся стульев. Совершенно белая Лилия произнесла едва слышным голосом:

— Я не знала, что у Горца была девушка.

— Почему он никогда не рассказывал об этом? — удивился Папаша.

— Парень из тех, кто предпочитает быть один на один со своим горем, — подал голос Тач.