Виктор Некрас - Ржавые листья

Волчар кабаном вломился в заросли чапыжника, ветки сомкнулись за его спиной. Кожаный кояр варяга мелькал где-то впереди, тускло отсвечивая между кустов.

Как бы дело ни повернулось, а Стемид от него не уйдёт. Не впервой Волчару сослеживать в лесу дичь, хоть двуногую, хоть четвероногую. Да и вряд ли будет уходить далеко — он тож понимает, что Волчар от него не отвяжется. А потому самое лучшее для него — остояться и ждать.

Стемида Волчар знал. Да и кто не знал в Киеве отчаянного варяга-полочанина, кметя великой княгини Рогнеды. А сей час, как столкнулись у лодьи, Волчар признал в варяге того кметя, что был вместе с остальными в пещере.

След Стемида был чётко виден на мху, траве и земле, да он и не пытался прятаться — просто бежал к восходу.

Волчар не бежал. Незачем. Он шёл, но шёл быстрым размашистым шагом. Урмане такой шаг зовут волчьим, и это слово нравилось Волчару всегда. Таким шагом можно идти, не отставая на ровном месте от идущего на рысях коня. В степи, вестимо, или в поле. В лесу — нет.

Бегущий расходует силы, идущий — накапливает. Дыхание ровнее… ровнее, леший тебя задери! — вспоминал Волчар отцовы уроки.

Сей час он не только видел след варяга, сей час он его чуял. В Волчаре словно вновь проснулось древнее чутьё пращура, волка-оборотня, он чуял лес так, как чуют его волки-переярки — чётко, тонко, остро и многоцветно. И средь всех этих запахов легко выделялся запах страха и ненависти, запах добычи… запах врага.

Морёна-смерть с копьём в руке незримо подлетела и реяла за спиной…

Ощущение опасности ударило мгновенно, и почти тут же навстречь из кустов вышел Стемид с нагим мечом в руке. С Рарогом?!

Нет. Это был его меч. Не Рарог.

— Ну здорово, Волчаре, — коротко хмыкнул он.

— И тебе поздорову, варяже, — бросил Некрас и потянул из ножен меч. — Вот и повстречались.

Лицо варяга застыло, словно мёртвая берестяная скурата. Он мотнул головой, отбрасывая назад чупрун, и прохрипел:

— Ну?!

Лязгало и скрежетало, сшибаясь, железо, разлетались высекаемые искры, кмети кружились по поляне, притаптывая траву как в замысловато-причудливом танце. Да это вообще-то и был танец… танец Смерти. И кружилась над ними Морёна, то и дело нацеливаясь копьём.

И в какой-то миг Некрас почуял — всё. Не победить. Кончился кметь Волчар, здесь и будет его последнее прибежище. А в следующий миг Стемид начал стремительно наседать, его меч так и рвался к голове Волчара. Некрас отступал.

В оскале зубов варяга вдруг появилось что-то нечеловеческое, непостижимое. Кажись, всё, — успел подумать кметь, когда Вепрь вылетел из его руки от особо сильного удара варяга. Последовал удар кулаком в подбородок, Волчара швырнуло спиной в кусты. Он провалился в вязкий и колючий куст малины, и бессильный и опутанный, с тоской следил за приближением варяга.

Чувства Некраса вдруг обострились до предела, он видел вокруг себя всё ясно и чётко до мельчайших подробностей: и тонкие, прямые, как стрелы, лучи утреннего солнца, бьющие сквозь листву; и тонкие невесомые тенёта паутины с прозрачными капельками росы у самого лица… Время вдруг растянулось в бесконечно длинную цепочку действий. Шаг Стемида — медленно взлетающий меч — рука на поясе — искра на крае мечевого лёза…

И тут же всё сгинуло, а время вновь рванулось. И Волчар, разрывая рукава рубахи, перевернулся в кустах и отчаянным взмахом выкинул вперёд обе руки с швыряльными ножами.

Варяг отчаянно попытался извернуться или отбить ножи. Закрыл лицо левой рукой и всё-таки ударил мечом. Его меч расколол наруч Волчара, прошёлся вдоль предплечья, сдирая кожу с руки. И тут же его торжествующее рычание сменилось сдавленным хрипом. Один нож ударил в наруч, с лязгом отлетел куда-то в сторону, но второй…

Сам Волчар тоже уже падал, зажимая рану на руке, пытаясь остановить хлещущую кровь. Упал на колени, раздирая ремешки пристяжки, сорвал с руки осколки наруча и принялся перетягивать руку пращой.

Стемид не шевелился.

Затянув рану, кметь вспомнил про снадобья зверолюдей. Распустил завязку на калите, вытащил холщовый мешочек, наложил на рану паутину с плесенью, замазал рану противно воняющим воском и распустил затянутую пращу. Узел разошёлся, рану резануло болью, кровь толчками хлынула в жилы. Но кровотечение вновь не открылось — и на том спаси боги.

Волчар пошевелил пальцами для проверки — ничего не мешает, хоть и больно — дня через три заживёт. Повертел в руках расколотый наруч и сунул за пояс — ковали в Киеве сварят заново, сгодится ещё. Шагнул к лежащему варягу.

Стемид был мёртв. Нож угодил прямо в горло, ничем не закрытое. Меча при нём не было…

Свёрток, что был у варяга за спиной, отыскался в кустах, из коих вышел Стемид. В нём ощущалось что-то твёрдое. И тут же подвешенный на шее науз шевельнулся. Змейка повернулась глазками к свёртку и пронзительно, но очень тихо засвистела.

Он!

Дело было сделано. На душе у Волчара почто-то было донельзя тоскливо — словно он, когда убил Стемида, совершил что-то страшное или предосудительное.

Сушняка и сухостоя вокруг поляны было в достатке. Всего за час Волчар сложил изрядную краду и возложил на неё тело варяга. Забросил туда же и его меч, аккуратно уложил в ногах. Высек огонь, запалил бересту и отступил, глядя, как пламя разгорается, жадно пожирает дрова и подымается всё выше.

Скоро гудящая стена огня встала выше головы Волчара, треща дровами и опаляя лицо жаром. Некрас попятился, заслоняя лицо рукой, в которой всё ещё держал шнурок с наузом. Змейка на кольце вновь зашипела, и Волчар повинуясь какому-то неосознанному чувству, вдруг швырнул её в костёр.

В глазах замглило от странного неощутимого удара, земля под ногами поплыла, в ушах стоял неслышный пронзительный вопль.

И тут же сгинуло. Стихло.

Костёр варяга отгорел, когда солнце уже клонилось к закату — Волчар не забывал подбрасывать в него дров, следил, чтобы сгорело всё, что может гореть. Морщился от удушливого запаха горящей плоти, моргал слезящимися глазами, но не уходил.

Сей час Некрас сидел в лучах заходящего солнца у гаснущего костра, утирал слёзы и жевал чёрствую хлебную корку. Страву творил по убитому им же варягу. Идти пока что было некуда. В Оршу возвращаться смысла нет, — тут же войт Взимок за пищик возьмёт. Надо в Киев пробираться, к полудню путь держать. А это и до утра подождёт.

Когда совсем стемнело, Волчара вдруг взяло любопытство — а что ж это за меч такой, из-за которого такая заваруха?

Рарог был замотан в холстину и обвязан тонкой бечёвкой. Обмотка упала, и Волчар восторженно ахнул, зачарованный красотой меча. Коричневые кожаные ножны с серебряной оковкой — тоже очень непростые. Серебрёная с чернью рукоять с резными костяными накладками. В навершии — литая голова сокола со сверкающими аметистами в глазах. Дрожащей рукой коснулся крыжа, погладил резные костяные щёчки рукояти. Так и потянуло взять его в руки, обнажить, ощутить в руках надмирную силу, ту, что исходит из кузни богов. Руки сами по себе обжали черен и ножны, Волчар медленно потянул меч из ножен. Нагой клинок бросился в глаза благородной серо-бурой витой сталью, золотые резы на лёзе плясали вдоль дола, мешая прочесть надпись.