Виктор Некрас - Дажьбожьи внуки Свиток второй. Земля последней надежды

Ярун меж тем вымахнул на коне на пригород, обогнул строй пешей киевской рати и выскочил на усеянное валунами поле Немиги. Пронёсся вдоль строя, заливисто и задорно трубя в рог — тут и дурак поймёт, что зовут на поединок.

Полочане поняли его правильно — пятеро кметей вылетели из строя конной полоцкой рати, помчались навстречь. Четверо отставали, замедляя ход, а передний вырвался вперёд, приближаясь к Яруну.

Наконец, полочане остановились в стороне, весело скалились, глядя на киевского храбреца.

— Ну чего, дивий лесной? — хрипло и насмешливо бросил Ярун. — К смерти изготовился?

— К твоей, что ли? — хладнокровно возразил полочанин. — Звать-то тебя как, кмете?

— Товарищи да родные Яруном кличут, — отозвался кметь, сдвигая на лицо стальную стрелку на шеломе и без нужды поправляя чешуйчатую бармицу. — Мстиславу Изяславичу служу!

А вздрогнул полочанин, — отметил про себя Ярун.

— А тебя-то как звать, полочанин? — новогородец больше не бросался оскорблениями.

— Стонегом зови, — полоцкий кметь укротил коня и замер, склонив копьё. Снаряжен он был ничуть не хуже Яруна, только серебра да золота на нём было чуть меньше.

— А по отчеству?

— Говорят, будто я сын Бронибора Гюрятича, — ростовчанин опустил на лицо кованую скурату, скрывая молодое, почти ещё безусое лицо.

Ого, — мысленно восхитился Ярун. — Сын самого полоцкого тысяцкого, честь-то какова. Хотя и он, Ярун, не помойке найденный и род его в словенской земле не из последних.

— Ну что, начнём?

— Со ста сажен, — кивнул Стонег, поворачивая коня.

Разъехались.

Стронулись, набирая разгон.

Наставили копья.

Полочанин налетал стремительно. Ярун уже видел каждую чешуйку на его броне, даже различал колечки на рукавах и бармице, видел даже косую заточку на рожне копья, которое хищно целилось в лицо новогородского кметя. Видел злобный оскал молодого полочанина, хлопья пены, падающие с удил.

Промороженная до железного звона земля ходила под копытами ходуном.

Ярун чуть приподнял копьё, целясь полоцкому витязю в ямку меж ключицами, одновременно повернул левую руку, прикрываясь щитом. Копьё грянуло в щит, гулко отдалось в ушах ударом колокола Святой Софии, соскользнуло с серединной пластины и улетело куда-то в сторону.

А вот Яруну свезло!

Погордился полоцкий витязь, побрезговал щитом прикрыться! Но в последний миг тело всё же отклонилось, спасаясь от неминуемой гибели, поворотилось, пропуская копьё плашмя. Широкий рожон порвал кольчужный ворот доспеха, разорвал оплечье и тоже ушёл мимо. Но, заворотя коня, Ярун довольно отметил, что Стонег захватился рукой, стараясь унять кровь. Стало быть, зацепило и живое тело.

Развернулся и полочанин. Глянул на Яруна гневно и мало не с ненавистью, прожёг взглядом.

— Сдавайся, боярич! — крикнул новогородец.

Стонег в ответ только сплюнул, перекинул ногу через луку седла и соскользнул наземь.

— А ну-ка пеше схватимся, Яруне, — процедил он, отбросив копьё.

— А давай, — легко согласился Мстиславль кметь, тоже спешиваясь. Подумал миг, сбросил с левой руки щит и повесил его на луку седла. Правой обнажил меч, левой — длинный нож. Оскалился довольно — любил пеший обоерукий бой. Стонег щита не бросил — видно так ему было удобнее. Ярун не спорил — видывал он и бойцов, которые со щитом были ловчее иных обоеруких. Расчёт у него был не на то.

Схлестнулись.

Прошлись по заснеженному берегу, кружа многоногим и многоруким лязгающим чудищем, вышибая искры клинками. Расцепились и отскочили в стороны друг от друга.

Стонег мазнул себя левой рукой по груди, тяжело дыша, глянул на ладонь — кровь не остановилась. И текла, пожалуй, даже ещё щедрее — видно, глубоко зацепил его Ярун.

— А всё одно не сдамся, — процедил он злобно, перехватил поудобней скользкой от крови перчаткой поручень щита и бросился к Яруну. Спесь боярскую кажет, — понял новогородец, тоже начиная закипать злобой. Ну ладно, боярич, поглядим, кто в коленках крепче.

Схлестнулись вдругорядь, звеня и лязгая железом, крутясь и полосуя воздух клинками, но достать друг друга так и смогли. И опять отскочили. Стонег дышал всё тяжелее, по его лбу обильно тёк пот, глаза, разъеденные солью, покраснели.

— Сдавайся, боярич, — снова предложил Ярун. — В последний раз говорю!

Полочанин в ответ только хищно ощерился и прыгнул диким лесным котом, налетел ломаным стальным вихрем. Ого! Спешил боярич расправиться с бешеным ворогом, пока потеря крови не заставит выронить меч. А Ярун того и ждал — меч на меч, плечом ударил в щит и просунул под него нож. Ощутил тугой укол, услышал треск рвущегося кольчужного плетения. Есть! И тут же отскочил.

Стонег упал на колени, роняя меч, вмиг ослабев. Кровь рванулась широким потоком.

Печень.

Смертельное ранение.

Полоцкие вои вмиг рванулись к своему. Ярун вскочил в седло, успел ухватить повод боярского коня. Надо было спасаться — из полоцкого стана скакало ещё с десяток всадников — отбивать если не живого боярича, так хоть его тело и доспехи. Кияне тоже гомонили и волновались, бросая стрелы в сторону полочан, которые, впрочем, не особо стремились схватить удачливого поединщика.

Ярун проскакал через брод, торжествующе захохотал, таща за собой в поводу добычу. Знатную добычу — боярского коня с дорогой сбруей и седлом.

— Эгей! Полочане! — вновь донёсся крик с того конца поляны. — Медведи лесные! Кто отважится копьё преломить!

Вдоль вражьего строя вновь гарцевал всё тот же блестящий сталью и серебром яркий, как Жар-птица, всадник.

— Дивии! — надрывался он. — Копья-то умеете держать альбо нет?

Кто-то из воев в пешем полку, недобро сощурясь, начал подымать самострел.

— Оставь! — остудил его Несмеян, выплюнул всю изжёванную сухую сосновую щепочку, которую до того гонял из одного уголка рта в другой, и толкнул коня каблуками.

— Ты куда? — стоящий рядом Витко удивлённо поднял брови.

— Надоело стоять, — отмахнулся гридень. — Целую седмицу воду в ступе толчём, хоть подраться как следует.

И новым толчком заставил своего коня двинуться вперёд.

Сблизились около двух больших камней, остановили приплясывающих от нетерпения скакунов.

Несмеян потянул из ножен меч — не любил копий. Глядя на него, киянин тоже отбросил копьё — меч так меч.

— Зовут-то тебя как, полочанин? — задиристо бросил он, играя добрым серовато-бурым клинком — витая сталь так и поблёскивала, отражая быстро тускнеющее солнце. Тучи всё наплывали.

— Несмеяном зови, — проворчал полочанин, разминая шею и поправляя подбородный ремень шелома и бармицу. — Говорят, что я — сын Нечая, сам из Полоцка.

— А меня Яруном кличут, — весело отозвался расписной, как Жар-птица, всадник. — Из Новгорода я, сын Петряя! А ты и впрямь — Несмеян!