Владимир Лошаченко - Стажёр

— Пашенька, я опять по тебе соскучилась, — с лукавой улыбкой сказала Мела.

Миг — и два тела слились в одно, узкая корабельная койка не стала помехой влюбленным. Во время очередного взрыва страстей Пашка сделал довольно неприятное открытие. А произошло вот что.

К моменту приближения к кульминационной точке Мела закричала:

— Ах, Павел Игнатьевич, как хорошо. А-а-а.

Черноту словно дубиной по голове огрели. Заглянув в остекленевшие глаза Мелы, удостоверился в своем подозрении. Когда они обессиленные оторвались друг от друга, Пашка приступил к допросу с пристрастием.

К его удивлению, девушка не стала ничего скрывать и оправдываться.

— Да, Ира тоже иногда участвует в приятном процессе. Ну и что. Каждой женщине хочется кусочек своего счастья. Пашенька, пойми правильно, она личность, тем более женщина. Столько тысяч лет воздержания, ее пожалеть надо. Бедная она, бедная, как она с ума не сошла в этой алмазной тюрьме.

— Ага, бедная, — с сарказмом возразил Чернота. — Это я бедный съеду с катушек от бабьих закидонов, — впрочем, последнюю фразу он произнес про себя.

Усевшись по-турецки и придав себе насколько возможно строгий вид, заявил:

— Значить, так, девушки. Ира, ты меня слышишь?

— И слышу, и вижу, Павел Игнатьевич.

— Вот вам мое окончательное решение — отныне никакого группенсекса. Если тебе, Ира, захочется тактильных ощущений, делай это незаметно, я не жалею быть в постели одновременно с двумя дамами сразу.

Поднялся возмущенный писк, нелепые обвинения в мужском шовинизме и в отсутствии чуткости.

— Цыть, нишкнитеобе, а то отлучу от своего тела.

Нешуточная угроза подействовала.

— Как скажете, Павел Игнатьевич.

— Хорошо, Пашенька, будь по-твоему.

— И последнее — тебя, Ира, касается. Когда мы с Мелой общаемся, не смей подключаться к ней на ментальном уровне.

— Слушаюсь, мой повелитель.

— Какой еще повелитель, для тебя я Павел Игнатьевич и все. Не надо из меня султана делать, — вскипел было Пашка, но заметив смешинку в глазах Мелы, лишь обреченно махнул рукой. Теперь, товарищи, перейдем ко второму, не менее важному вопросу, — занудливым голосом председателя ЖЭКа проскрипел стажер. — Тебя, лапочка, необходимо легализовать в местном обществе. Потому нам с тобой предстоит нанести визит императору.

Раздался короткий смешок.

— Милый, мы с Ирой обо всем позаботились.

Мела легко спрыгнула с койки и с кошачьей грацией наклонилась над одним из сундуков. Соблазнительная картина изящной тугой попки заставила Черноту скрипнуть зубами.

— Вот чертова девчонка, знает ведь, чем достать мужика. Неспроста она принимает столь вызывающие позы, ох, неспроста.

Он отвернулся и сердито уставился в иллюминатор. Подошедшая к кровати красавица словно невзначай наткнулась в его плечо грудью:

— Посмотри, Пашенька, бумаги, это мы с Ирой приготовили, — проворковала Мела.

Пашка, не оборачиваясь, протянул руку — спокойно смотреть на обнаженную провокаторшу не хватало сил.

— Так, что тут у нас: выписка из церковной книги — двадцать пятого стрига 1417 года у супругов герцога Гарсиа дé Сагредо и герцогини Беллы-Терезы дé Сагредо (в девичестве де Блуа) родилась дочь, нареченная Мела-Элеонора. Крещеная на десятый день в замковой часовне. Запись произвел и удостоверил святой отец Лука. Церковная печать и подпись.

Второй документ — имперская грамота — тоже оказался весьма любопытен и внушал доверие. Текст написан красивым каллиграфическим почерком, гласил:

«Мы, великий император Хардеган II дé Канабри благословенной империи Фалингуро своей милостью повелеть соизволили — нашу подданную герцогиню Мелу-Элеонору дé Сагредо считать наследницей и полноправной владетельницей герцогства дé Сагредо со всеми землями и жителями, входящими в его границы. Занера 1437 года. Императорский дворец в Вотеро. Печать. Подпись».

Последний документ собственно сам герцогский патент с гербом и прочими регалиями. Две печати зеленого сургуча на золотых шнурах смотрелись довольно солидно.

— Ну вы блин, девоньки, молодцы, такие бронебойные бумаги сварганили.

— Старались. Пашенька, — и зловредная красавица прильнула к Черноте.

— Отставить обнимания и прочие нежности. Одеться согласно статусу, утренний туалет и на завтрак.

Судя по звукам Мела беспрекословно выполняла его распоряжения. Приведя себя в порядок перед бронзовым зеркалом, девушка, скромно потупив глазки, доложила:

— Я готова, мой господин.

Повернувшись, Пашка одобрительно хмыкнул — зеленое платье с небольшим шлейфом и скромным декольте подчеркивало идеальную фигуру красавицы. На точеной шее — ожерелье из крупных тонко обработанных изумрудов и золотой крестик на небольшой тонкой цепочке. На голове — тюрбан из зеленого шелка.

— Не хочу пугать народ своей разноцветной прической, — пояснила Мела.

— Классно выглядите, сударыня.

— Не поняла?

— Хорошо смотришься, говорю, и Пашка поднял кверху большой палец.

Для Черноты быстро одеться не проблема. Когда они вышли на кормовую надстройку, то обнаружили, что корабль вышел в открытое море, оставляя позади Загадочный континент. Завтракали на свежем воздухе, но сначала Пашка представил офицерам свою спутницу. Сказать, что Мела произвела на них сильное впечатление — ничего не сказать. Эффект разорвавшейся бомбы, если не больше. Невозмутимый капитан Ромегас с хрустом перекусил свою потухшую трубку. Боцман впервые за плаванье онемел и только пучил глаза. Первый помощник с пунцовеющими ушами не отрывал глаз от стола. Лишь неунывающий Пако прошептал на ухо Черноте:

— Горазд ты на сюрпризы, Паша. Предупреждать надо.

Милая, непосредственная болтовня герцогини несколько разрядила обстановку. Общий смех вызвал корабельный кок, видимо получивший неслабый шок от ослепительной красоты девушки, явно в затмении чуть было не утащивший назад на камбуз поднос с принесенным завтраком.

Трапеза прошла в приятной, теплой обстановке — очаровательная герцогиня, несмотря на свою молодость, умела располагать к себе людей. После кофе Чернота попросил Пако показать герцогине дé Сагредо корабль.

— А я пойду отдохну, устал что-то после путешествия.

Пако с Мелой отправились на палубу, вызвав у команды легкую панику.

— Бедненькие матросики заработают сегодня косоглазие и вывих шеи. Увидев на лице капитана кривую ухмылку, понял — одна и та же мысль пришла им в голову. Пожав плечами, дескать, я то здесь при чем, поспешил скрыться в своей каюте. Зверски хотелось спать.

Великий Каган Черной орды — Амбагай — неспешно пил чай с козьим молоком, заедая напиток обжаренными кусочками сала. Свежий ветерок, проникавший в проем шатра, приятно холодил тело повелителя степи. Каждую весну Амбагай приезжал в предгорья Хонгорокского отрога. Родина — здесь он родился пятьдесят шесть весен назад, в улусе Орла. Такой дивной природы больше нигде нет. Альпийские зеленые луга, чистые ручьи, берущие начало у подножия гор, и многочисленные табуны горячих необъезженных лошадей. Возникло неуместное желание бросить все, передать власть одному из трех сыновей и встретить старость в этом благословенном раю. Несбыточные мечты — добровольно от власти пока ни один дурак не отказывался. Не для того он в свое время перерезал своих братьев для захвата власти в улусе. А уж сколько народу положил в борьбе за титул Великого Кагана — и вспоминать не хочется. Амбагай усилием воли отогнал возникшие не к месту воспоминания — нарисовавшаяся серьезная проблема требовала верного решения. В последнее время Кагана тревожили донесения шпионов. Орда на пороге смуты и шатания. Для любого властителя дело неприятное и с непредсказуемыми последствиями. Нет, конечно, можно пересажать на кол особо опасных смутьянов, но когда речь заходит о вождях улусов, поневоле задумаешься. При открытом противостоянии с мятежными вождями-ханами он со своим верным союзником-тестем Болак-ханом сможет выставить двадцать три тучи сабель. У подлых шакалов около двадцати семи туч. Пока расклад не в его пользу. Основные силы — четырнадцать туч сабель имеет улус Волка. Его предводитель — Сугэ-хан бездетен. По своей дурости, в свое время оставил в живых самого младшего брата Тегре, остальные четверо расстались со своими головами за одну ночь. Тегре — хороший воин, но вспыльчив и недалекого ума, вот на него и нужно делать ставку. Амбагай ножом легонько ударил по маленькому гонгу — в шатер тотчас заглянул личный телохранитель Ман-багатур.