Gedzerath - Рождение легиона

Теперь пришла очередь Графита испустить удивленный вздох, когда мой язычок мягко прошелся по его груди. Минуя обожженные участи, он медленно но верно спускался все ниже и ниже, пока, наконец, не прочертил дорожку по мокрой шерсти, очутившись между бедер сидевшего передо мной пегаса.

«Да что это со мной такое, а?» – обозлилась я на саму себя, на секунду выныривая из душной, липкой глубины наркотического возбуждения – «Почему это я не могу просто сделать хорошо своему самому близкому существу? Он почти два года в раскоряку ходит за мной по пятам, а я? Опять слезы, крики и чувство беспомощности? Ну уж нет! Ну-ка, кобылка – язык в ноги, и вперед! Покажем ему, что и мы кое на что способны!».

Наверное, это был бред, или может быть, на что-то подобное и рассчитывала моя сестра, вводя этот странный коктейль в мой организм, но уже через секунду, я смело сунулась вперед, проводя щекой по мягкой, еще вялой дубинке, уже наполовину показавшейся из небольшого мешочка между бедер моего жениха. Похоже, он уже успел возбудиться от вида возившихся перед ним кобыл, и мне хватило всего нескольких прикосновений губами и щекой, чтобы уже через несколько секунд, перед моими, наполовину незрячими глазами, покачивалось что-то большое и черное, едва заметно подрагивающее от моих прикосновений.

«Ух нихрена ж себе! И где он все остальное время его прячет, скажите на милость?!».

Зажмурив глаза, я глубоко вздохнула, собирая всю свою смелость, и потянувшись вперед губами, осторожно обхватила за бочок упругий, вздрогнувший от моего прикосновения член. Нервно фыркнув, Графит вновь протянул сначала одну, затем другую ногу, и вскоре, я почувствовала на своей спине ощутимый вес немаленького жеребца, старавшегося как можно аккуратнее удерживать меня своими копытами.

«Забавно, как ему удается действовать так мягко этими костяными штуковинами?» – мелькнула в голове запоздалая мысль, ярким метеором пронесшаяся у меня в голове – и пропавшая в темной пелене страсти, сотрясавшей мое тело. Уже не стесняясь, я проводила язычком вдоль длинной, черной дубины, покусывая бархатистую шкурку, снимая губами капельки воды, иногда постанывая от ощущения ног, мягко массирующих мою напряженную, ставшую очень чувствительной спину. Глупый восторг от собственной смелости, подогреваемый дибромгеканом, гуляющим по моим венам, погружал меня все глубже и глубже в омут тяжелой, ослепляющей страсти, с которой я ласкала любимого, в какой-то момент громко застонав от ощущения мягкого языка, робко, осторожно начавшего прокладывать свой путь в мои раскаленные глубины. Похоже, немного оклемавшаяся подруга тоже решила присоединиться к нашему веселью… Рухнув на колени, я свалилась прямиком на Черри, тихо пискнувшую где-то подо мной, но уже вряд ли смогла бы остановиться, чувствуя беспредельный восторг от двоякого ощущения мягкого, извивающегося в моей глубине, языка и напряженного, вздрагивающего члена, перевитого могучими, пульсирующими венами.

– «Гульп?!» – в какой-то момент я забылась, и кажется, чересчур широко раскрыла свой рот, примериваясь к плоской, грибовидной головке танцующей передо мной дубины. Мысленно хихикнув, я решила попробовать себя в роли одной из человеческих самок, всплывавших иногда перед моим внутренним взором из памяти шаловливого симбионта, и уже нацелилась было двинуться дальше, как опередивший меня жеребец осторожно, но непреклонно подался вперед, заполнив мой рот своей вздрагивающей от желания плотью. Не оставляя ни единого сантиметра свободного пространства, он осторожно покачивался вперед и назад, крепко удерживая меня за онемевшие, распахнувшиеся в могучем стояке крылья, медленно но верно двигаясь внутри меня.

Вот теперь чувство «пронзания» было гораздо более полным. Рухнув на вновь, тихо застонавшую, Черри, я замерла, смакуя это необычное чувство, но долго разнеживаться мне не дали – словно сговорившись, пегасы начали двигаться быстрее, заставив меня громко застонать от странного ощущения «насаженности», пронизавшего меня с обеих сторон. Задергавшаяся в моем рту дубина заставила меня открыть глаза и с резким, чмокающим звуком вытащить из себя черный член, похоже, начавший свои приготовления к надвигающемуся оргазму. Чувствуя надвигающуюся дрожь в судорожно сжимающихся бедрах, я начала быстро, едва ли не грубо, массировать член Графита, с оттягом, раз за разом, проводя по всей его длине сложенными вместе копытами и жадно целуя тычущуюся мне то в щеку, то в шею, то в рот, пульсирующую головку. Наконец, с громовым хрипом, он замер – и я едва успела отдернуть голову, убирая глаза и рот с траектории белой струи, вырвавшейся из неподвижно замершего члена.

– «Аааааарррргххххх!» – сокращаясь и пульсируя, он раз за радом выстреливал пряные, остро пахнувшие струи, покрывшие густыми потеками мою голову и спину. Сжав бедра в тяжелой, сладкой истоме, я удерживала фонтанирующий член, раз за разом проводя языком по его нижней поверхности, лаская пикантную борозду, проходящую от головки до тяжелых, подтянутых к животу яичек. Наконец мой милый иссяк и опустился мне на спину, тяжело дыша и мягко покусывая мои бока. Кружившаяся голова уже полностью вышла из-под моего контроля, когда я в последний раз провела язычком по обвисшему члену, собирая с него последние прозрачные капли – и опустив мордочку вниз, резко, без предупреждения, вонзила покрытый жирной пленкой язык в бесстыдно распяленную передо мной промежность Черри.

– «Аааааайййййй!» – только и успела взвизгнуть пегаска, когда я, быстро и мощно, принялась трахать ее своим языком, вкладывая в свои движения не деликатную нежность «шаловливки», но подсмотренную мной только что мощь движений распаленного жеребца. И это оказалось лучше всяких вылизываний, которым научили меня все эти веселые кобылы. Мой язык с трудом поворачивался в набухшей, ставшей невероятно узкой раковине, и буквально через несколько мгновений этих бешеных движений, моя голова оказалась сжата, словно в тисках, бедрами безумно кричавшей подруги.

– «Скраппи! Скра-а-а-ппи!» – кричала белая пегаска, стискивая меня всеми четырьмя ногами и изо всех сил вжимая мою голову в свою ненасытную, зияющую утробу. Застонав от неожиданной силы этих объятий, я напряглась – и решительным движением выбросила язык вперед, едва ли не по самые ноздри погружая всю свою мордочку в густую, липкую влагу между напряженными, набухшими губками подруги. Смытые с моего языка выделения Графита позволили мне ярко и очень остро почувствовать вязкие соки пегаски, проникавшие в мой рот. Внутренности подруги содрогнулись, сжимаясь в последний раз – и выбросили в меня струйку пряного нектара, экзотическим напитком проникшего в мое горло. Фыркнув от необычного ощущения, я отклеилась от распахнувшейся передо мной щелки и, напоследок лизнув набухшую, вздрогнувшую от моего прикосновения петлю [77] Жаргонное название наружных половых органов кобылы. , слезла с распластавшейся на полу пегаски, тотчас же попав в объятья своего жениха. Успокоившийся и, по-видимому, вновь принявший свой невозмутимый вид Графит обнял меня и долго не отпускал прочь, закрывая мою расслабившуюся, прильнувшую к нему тушку широко расставленными крыльями, зачем-то прикрывая меня от льющихся на нас струй воды. Не пытаясь думать или анализировать, я лишь расслабилась и тихо отвечала на его неторопливые поцелуи, глядя перед собой в чернильную темноту, вновь сгущающуюся перед моими глазами. Наверное, все же не стоило так напрягать организм, едва оправившийся от очередного покушения на собственное здоровье, но в тот момент, мне было глубоко плевать на все возможные последствия, ведь рядом со мной сидел мой жених, а с другого бока, крепко обняв мое незрячее тельце, тихонько сопела моя самая близкая подруга, с которой мы, спустя целый год, наконец, смогли узнать друг друга настолько близко, и это заставляло мою голову кружиться от чего-то, подозрительно похожего на счастье.