Gedzerath - Рождение легиона

– «Что вам угодно, мистер?».

– «Мне? Мне угодно было бы посетить душ и выпить с дороги прохладного сидра, однако, судя по этому городку, требовать тут чего-либо подобного было бы опрометчивым решением, не так ли?».

Нахмурившись, я подняла голову, оторвавшись от книги. Понимаю, что это выглядело настолько дико, что даже послужило причиной кратковременной ссоры между Рейнбоу Дэш и Эпплджек, до крика споривших друг с другом о том, возможно ли это вообще, ведь обычно, в моих копытах можно было бы увидеть все, что угодно, но только не эту «мышеядь», как я презрительно отзывалась о столь тщательно хранимых источниках знания наших потомков. Меч, копья или тяжелый скутум , с которым я тренировалась до недавнего времени, сменялись кружкой сидра в компании моих подруг или подчиненных, поэтому лишь умной, рассудительной Твайлайт удалось разнять бушующих подруг, во все горло споривших под окнами нашего дома, возможно ли появление этой «бумажной зауми» в моем доме. Что ж, я подыграла симпатизировавшей мне земнопони, и недовольная пегаска вскоре удалилась, костеря на все лады «недопегасов, ломающих глаза, а не крылья», оставшись в должниках и проспорив нам по толстой булочке с корицей из Сладкого Уголка. Выпроводив довольную, как слон, Эпплджек, я вздохнула, и бросив неприязненный взгляд на торчащего в углу гвардейца, вновь принялась за чтение.

Не сказать, что это был очень интересный труд. Наслоение стандартных мифов и расхожих штампов делали чтение «Военного дела в Эквестрии: от древних времен до наших дней» довольно утомительным, поэтому мне то и дело приходилось залезать в свой блокнот, вскоре, покрывшийся множеством маловразумительных постороннему взгляду записей о случавшихся ранее вооруженных конфликтах и оружии, использующихся в них. Увы, даже библиотека Твайлайт была полна вот таких вот, хорошо отредактированных книг, в которых древние конфликты прошлого упоминались вскользь, а если автор и пытался описать ужасы древних войн, то делал это на уровне детского сада, с бесконечными «бя-бя-бя», «а-та-та», «бу-бу» и «и тут они, из последних сил…», что просто выносило мне мозг. Вздыхая, как по покойнику, я переворачивала страницу за страницей, слушая негромкое жужжание мух и тиканье настенных часов, подаренных Деду каким-то старым знакомым, и решила было осилить еще десяток абзацев, как до моих ушей донесся негромкий разговор, раздававшийся возле входной двери.

– «Кхе-кхе… Ну, раз вы хотите отдохнуть с дороги, то милости просим. Но только ежели ты, голубок, не репортер».

«А почему я должен быть именно репортером?» – удивился усталый, раздраженный голос, принадлежащий жеребцу, по-видимому, лет за сорок. Не скрывая своего разочарования, он нетерпеливо пристукивал копытом по крыльцу – «Знаете, если бы я и вправду был репортером, то думаю, это была бы последняя вещь, о которой бы я вам сообщил. Однако я воспользуюсь вашим приглашением, раз уж вы так настаиваете…».

– «Он не настаивает!» – громко и очень злобно прорычала я, все-таки уловив в речи невидимого незнакомца «репортерские» нотки. Похоже, что еще один писака решил прорваться в наш дом, дабы ухватить минутку славы, задавая мне совершенно тупые вопросы. Кажется, даже вывихнутые ноги одного из самых наглых представителей этого племени, считавшего, что нахрап да владение телекинезом могут в достаточной мере защитить его от озверевшего объекта интервью, не донесли до них простую мысль о том, что я не собираюсь общаться ни с кем из этих представителей столь нелюбимой мной профессии… Ну, почти ни с кем.

Наверное, я была предвзята. Может быть, свою роль сыграло то, как выглядела та молоденькая кобылка, но я должна была признать, что тот, кто ее послал, был чертовски умен, раз нашел среди своих сотрудников ту, что была так похожа на мою подругу, и я просто не смогла отказать смущающейся, порозовевшей от застенчивости журналисточке, напомнившей мне о Черри. Конечно, список ее вопросов не отличался разнообразием, но я необычайно терпеливо отвечала на зачитываемые ей словесные подковырки, под конец, просто командуя, что именно ей стоит писать. Смайл Дроп, конечно, пыталась сопротивляться и даже строить из себя «акулу выездной журналистики», попробовав говорить со мной деловитым, профессиональным голосом, но быстро стушевалась, когда я лишь рассмеялась в ответ.

– «Ох, Дроп!» – смеясь, похлопала я по копыту повесившую нос белую единорожку – «Ну не пытайся ты быть тем, кем ты, на самом деле, не являешься! Я ведь согласилась на это интервью лишь по одной причине, которую твой работодатель вряд ли потрудился тебе сообщить, поэтому давай не будем играть друг перед другом. Ведь ты же не думаешь всерьез о том, что можешь смутить своим гордым видом ту, что гоняет в хвост и в гриву сотню вооруженных жеребцов и кобыл, да и по слухам, является жуткой маньячкой и убивицей, правда?».

– «Простите, мисс Раг, просто… Я хочу быть хорошей журналисткой. Правда хочу! А вы все время демонстрируете, как вы не любите представителей прессы…».

– «Я не люблю представителей прессы лишь тогда, когда они превращаются в паразитов, почувствовавших вкус власти!» – нахмурившись, парировала я. Я всеми силами старалась избегать этого неприятного для меня разговора, но каждый раз, любое интервью, неизменно заканчивалось обвинениями в гноблениях прессы и злобных отповедях, а зачастую, и копытоприкладством с моей стороны. Но в этот раз я решила быть чуть более вежливой с этой молодой кобылкой, столь непохожей на своих коллег по профессии – «И честно говоря, я не питаю надежды, что в один прекрасный день, ты не станешь такими же, как те, кто приходил ко мне до тебя».

– «П-паразитом?» – задохнувшись от возмущения, проговорила Дроп, в праведном гневе поднимаясь из-за стола – «Да как вы такое можете говорить, миссис Раг? Я считаю, что журналистика – это одна из самых благородных профессий! Мы даем возможность пони узнавать новости и интересные факты, мы находим и освещаем радость и горе, мы доносим свет знаний, и мы…».

– «Мы формируем общественное мнение, манипулируя фактами и словами» – закончила я этот выспренний спич журналисточки, движением копыта придвигая к ней новую чашку с мятным настоем, который Бабуля почитала как лучшую замену подскочившему в цене чаю – «Знаешь, я не говорю, что эта работа не нужна, отнюдь. Я уже говорила твоим коллегам, что я не люблю их самих за их отношение к другим, как к материалу, из которого нужно выжать лишь то, что нужно им самим и их работодателям. Я хочу верить тебе, что все, о чем ты говоришь – это правда, но хочешь, я докажу тебе, что даже самым честным журналистом, репортером или редактором можно без особого труда манипулировать, заставляя их утаивать или искажать информацию?».