Gedzerath - Рождение легиона

И, увы, одной из первых, кто оказался на их пути, была я.

Мне не спалось, Вертясь с боку на бок, я так и сяк пыталась умостить на худосочной подстилке свой живот, пока, наконец, не устроилась, буквально забодав ворчавших сквозь сон товарок своей постоянной возней. Но долго разлеживаться мне не пришлось, и буквально через пару часов я была немилосердно вытряхнута под дождь вернувшейся из караула Венитой. Позевывая, пегаска терпеливо ждала, пока я нацеплю на себя броню и понож, справедливо рассудив, что ночью вряд ли кто-то заметит это экзотическое дополнение к моему доспеху, и накинув мне на спину сухой плащ из личных запасов, выпроводила меня в ночь, с расслабленным вздохом устраиваясь в нагретом мной спальном мешке.

Лес шумел. Грохочущие капли лупили по покрытой жесткой травой и опавшей хвоей земле, барабаня по листьям папоротника, словно сотня миниатюрных ударников, отбивавших некий хаотический, только им понятный ритм. Поскрипывающие в темноте стволы лишь изредка озарялись блеском далеких зарниц, блестя, словно громадные, потрескавшиеся от времени, соляные столбы. Обойдя устроившийся под елкой дозор из Третьей, я пробубнила положенный пароль, выслушала отзыв, после чего понуро поплелась в темноту. Мое место было чуть дальше, в лесу, на отдалении от большой лесной поляны, на которой расположились три кентурии разом. Расположились тесно, не разбивая палаток, прикрывшись плащами и согревая друг друга боками – это была плата за продвижение по нехоженой тайге, полнившейся диким зверем и изредка встречавшимися землянками артелей смолокуров и лесорубов. Несколько я помнила обрывки из курса гражданской обороны, которые посещал когда-то древний хомяк, передвижение и бой в лесу во все времена считались делом нетривиальным, но в этот раз у нас просто не было выбора – нахоженных дорог тут никогда не было, да и самим грифонам они были не слишком-то и нужны. Быть может позже, захватив этот фронтир, они и намеревались проложить тут торные пути, созданные копытами сотен, тысяч рабов, но…

«Но на пути этого должны были встать мы» – мрачно думала я, кутаясь в мгновенно потяжелевший от потоков воды плащ и вглядываясь в темноту, озаряющуюся вспышками молний. Гром, наверное, грохотал где-то вдалеке, но за шумом барабанящих по веткам капель его не было слышно, и это хотя бы немного скрашивало мое ожидание – «И что это за тупой пафос мне в голову вдруг полез? Да, милая, это тебе не перед легионерами щеки надувать. Тоже мне, воительница – да я от первого же удара грома обдуюсь, прямо тут! И кстати, на счет обдуться…».

Повертев головой по сторонам и не обнаружив вокруг ничего подозрительного или хотя бы интересного, я собралась с духом – и вынырнула из-под широкой елочной лапы, с тихим шипением бросаясь к раскидистому кусту, в котором, задрав тунику, присоединилась к проливавшемуся на землю дождю. Похоже, ночь в позе новорожденного жеребенка не прошла для меня даром, и я начинала всерьез беспокоиться за свой мочевой пузырь, слишком уж часто требовавший к себе повышенного внимания.

«Ох уж эти жеребцы! Никакого понимания деликатности кобыльего орга… Ой!».

Беседуя сама с собой, я чересчур увлеклась и слишком поздно сообразила, что куст за моей спиной трясется совсем не от ветра, и только и успела, что неразборчиво булькнуть, когда когтистая лапа, высунувшаяся из-за моей спины, внезапно стиснула мою мордочку, прижав к ней какую-то тряпку. Наваливающаяся на спину тяжесть прижала меня к земле, и несмотря на все мои брыкания и попытки освободиться, вскоре восседавший на мне грифон сумел скрутить мои ноги полотняным ремнем, заткнув мне рот грязной, воняющей кошачьей шерстью тряпкой.

«О нет! Ну только не опять! Ну какого ж хрена-то?!».

Но, как и в прошлый раз, мое мнение тут мало кого интересовало. Посовещавшись, пленившие меня фигуры разделились, и вскоре ко мне присоединилась другая дозорная, в отличие от меня, имевшая глупость не только обнаружить свое присутствие, но даже снять шлем, в результате чего возни с ней у лазутчиков было даже меньше, и оглушенная кобыла спокойненько покачивалась на спине тяжело прыгавшего грифона, не подавая признаков жизни. Полоска крови, казавшейся абсолютно черной в свете зарниц, медленно сочилась из раны на ее затылке, пачкая светлую гриву, немилосердно треплемую ветками проплывавших мимо кустов.

– «Не двигайся, или присоединишься вот к ней!» – прошипел у меня над ухом сиплый голос, сопроводив угрозу зловещим блеском тесака, прижавшегося к моему носу – «Попробуй только пискнуть, гвардейская тварь – вмиг распотрошу, как рыбку!».

«Ах, так нас приняли за гвардию? Ну что ж, пожалуй, это можно будет использовать в своих целях…» – думала я, свешиваясь с переваливающейся подо мной спины грифона, ловко скользившего между деревьев и кустов. Несмотря на дерганую рысь, буквально вытрясавшую из меня последние мозги, лазутчики оказались достаточно проворными и без труда проскользнули в оказавшиеся удручающе широкими дыры, обнаруженные ими в сети наших патрулей. Радоваться, впрочем, было нечему, и похоже, что мне, так или иначе, придется стать первой военнопленной в намечающихся сражениях. Сомнительная честь, что ни говори, и, стукаясь головой об опускающееся и поднимающееся плечо похитителя, я почувствовала, что очень не хочу такой вот славы, особенно когда мои бойцы и принцессы узнают, как именно меня захватили. Забавно, но в тот момент я совершенно не думала о том, что я могу никогда не вернуться, пополнив собой лист пропавших без вести, как это водится на любой, даже самой короткой войне. Быть может, это был бред, рожденный надвигающейся болезнью, а может что-то еще, но как в плохом сне, я была уверенна в том, что я смогу выбраться из этой передряги, и трясясь на узкой, костлявой спине похитителя, скрытой под дешевой, полотняной курточкой, я вздохнула – и приготовилась ждать. Готовясь к чему-то по-настоящему пугающему, кровавому или жестокому, я столкнулась с чем-то вроде игры, в которой можно сунуть легионеру нож под нос, и при этом ждать, что он тотчас же вскинет лапки кверху – это ли не бред? А может, это говорил во мне несостоявшийся страж, ведь, как известно, «бывшими» стражи не бывают, и Обитель слишком глубоко въедалась в нашу плоть, определяя дальнейшие поступки и все мироощущение…

– «Умф!».

– «Заткнись!» – философствуя и размышляя, даже несмотря на тряску и холодный дождь, барабанивший по мокрому плащу, в который меня, вновь, как жеребенка, закатал один из похитителей, я понемногу задремала, проснувшись лишь от удара о твердую и очень мокрую землю. Вывалившись на крохотную поляну, зажатую между деревьев и густых кустов, грифоны резко остановились и, не особо церемонясь, сбросили свою ношу на землю, пинками когтистых лап загоняя связанные тела в яму, выкопанную в центре поляны. В центре нее, нещадно чадя и стреляя струйками дыма, чадил костерок, возле которого беспокойно метался еще один птицелев, к лапам которого мы и скатились, едва не попав в дымящий костер.