Юлия Фирсанова - Работа для рыжих

Решив, что прямо сейчас смертоубийства не предвидится, я констатировала:

— Отбой воздушной тревоги, Кейр.

— Тогда пойду завтраком займусь. Огонь в летнем очаге уже, поди, на совесть разогрел камни. Эльфийских разносолов не обещаю, но из деревеньки поутру кое-что нам на угощенье притащили. Яички свеженькие, масло, хлеб, соты медовые… Так что яичницу поджарю. Не против? — рационально определился с программой утренних действий телохранитель.

Скорее всего, Кейр в отличие от магевы-сони встал давненько, успел провести ревизию съедобных даров, а может (и даже скорее всего), устроил спарринг с Гизом. Только поэтому мужчин не было дома, а Фаль, мелкий негодник, обожал глазеть на поединки, вот меня и застали поутру врасплох.

Кстати-кстати, а защитная рунная магия не сработала потому, что убивать или калечить меня парень из Тэдра Номус не собирался. Нет, разумеется, вовсе не из благих побуждений или по доброте душевной. Просто поднять руку на магеву — не сымитировать сей момент, а именно попытаться причинить вред той, которая записана в реестре межмировой мафии как неприкосновенная особа, — не лучший метод сохранения целостности организма.

— Я буду яичницу, и мед буду! — моментально отозвался Фаль, плотоядно облизываясь.

— Никто в этом даже не сомневался, особенно насчет меда, — заулыбалась я закономерному заявлению. — Ты и диета понятия несовместимые.

— Что такое диета? — заинтересовался наивный сильф.

— Страшно строгие правила, по которым люди едят одни продукты и не едят другие, — попробовала сформулировать покороче и попонятнее то, в чем не видела особого сакрального смысла.

— Это как я мухоморы ем, а вы не едите? — уточнил Фаль, пытаясь выяснить, не наклевывается ли возможность полакомиться чем-нибудь в одиночку, чем-нибудь таким, что людям кушать категорически не рекомендуется, если не хотят сделать трапезу финальным аккордом жизни.

— Что-то вроде того. Или ты можешь слопать целую кучу сладкого, а человек нет, — улыбнулась я, не вдаваясь в медицинские дебри и не стремясь испортить собственный аппетит живописным повествованием об анорексии и булимии. Никогда не могла понять девчонок, пытавшихся походить на вешалки.

— С этим что делать будешь, Оса? — уже с порога уточнил Кейр с нехорошей профессиональной улыбочкой палача.

— Ничего, — пожала я плечами. — Человек хотел «как лучше» и не виноват, что по Вселенскому закону Великого Западло у него «как всегда» получилось. Если желает, пусть с Гизом словечком перекинется и идет своей дорогой.

— Пусть сильф вернет мне лицо, я ухожу, — попросил Гизов братец и обратился к моему киллеру: — Хочешь быть дураком на побегушках у колдуньи, будь.

— Не могу, — беспечно отозвался Фаль, весело показав Кизу язык. — Моя магия сама колдуется, когда пожелает, а сейчас не желается.

— М-да, интересный момент, — мстительно заухмылялась я. А нечего на беззащитных девушек с утра пораньше с холодным оружием кидаться! — Ну что ж, зато теперь внутреннее содержимое вполне соответствует внешнему образу. И никакие маски не нужны! Очень полезная в работе модификация! Вот будут свидетелей преступления опрашивать, а те на вопрос: «Кто убил?» — отвечать хором станут: «Какой-то осел».

— Я не оставляю свидетелей, — мрачно буркнул «осел» и попытался торговаться: — Что ты затребуешь за снятие заклятия, магева?

— А я тоже не умею снимать заклятия сильфов, — ответила уже без интонаций стервы, жаждущей расправы с негодяем, и сделала акцент на научном аспекте проблемы. — Рунная и природная магия духов воздуха плохо совместимы. Разбираться надо, и без экспериментов, на раз-два все равно ничего сделать не смогу.

— Ему теперь ходить ослом? — уточнил Гиз, разглядывая поникшие уши брата.

— Мм, могу предложить один вариант, — плюхнувшись на топчан и выискивая в сумке у изголовья расческу, оживилась я, ибо намеревалась выдвинуть сногсшибательную идею, годную для того, чтобы одним махом решить ослиную проблему и поставить научно-магический опыт.

— Какой? — мрачно, словно не ждал от моих слов ничего хорошего (вот недоверчивый!), спросил Киз.

— Сходи во двор, погуляй, воздухом подыши… Место там одно есть, волшебное… — начала я, а Фаль, взвившись над моим плечом, радостно заголосил:

— Ты про колодец, Оса? Про колодец?

— Это ты про колодец, а я еще не успела сказать и не знаю, смогу ли теперь успеть, потому как, кажется, совершенно оглохла на одно ухо и к диалогу не способна, — сварливо пожаловалась, пытаясь «выковырнуть» мизинцем звон из головы.

— Извини, — мигом раскаялся непоседа и тут же принялся ласковым котенком тереться о щеку, всячески выражая раскаяние в совершенной диверсии.

— Так вот. У дома есть колодец, нет, не тот, что перед крыльцом, — поймав направление взгляда Киза, я поторопилась внести ясность. — Другой. Вода из него обладает удивительным свойством. Если ты сможешь отыскать тот сруб, набрать воды и испить ее, желая вернуть себе человеческий облик, вновь станешь прежним. Но! — Я наставительно воздела палец. — Хотеть надо очень сильно, а иначе колодец тебе вовсе не поможет.

Киз вопросительно уставился на Гиза: «Что городит эта сбрендившая магева, какие колодцы?» Мой киллер только медленно опустил голову: «Все так и есть, верь».

— Ладно, пойду поищу ваш колодец, — недоверчиво согласился осел, ибо иных альтернатив не имелось, и отправился во двор.

Ушел кухарить Кейр. Умчался со всех крыльев и Фаль, возжелавший присутствовать при поисковых действиях братца-киллера то ли из благих побуждений (подсобить чего), то ли из еще более благих (проследить, чтобы вражина диверсию какую не провернул под шумок).

Гиз остался. Подошел ко мне поближе, осторожно взял за подбородок, внимательно осмотрел, не порезали ли меня в самом деле, и крепко прижал к себе на несколько мгновений. Ткнулся носом в волосы, втянул запах, словно собрался делать глубокую ингаляцию. Ну что он в самом деле? Неужели испугался? Пришлось мягко пошутить:

— Цела я, цела, ни синяка, ни царапины, честное пионерское, можно с лупой не осматривать, ваш с Кейром телохранительский долг не нарушен.

— Я рад. Ты отпустишь Киза? — Равнодушие (опять это извечное равнодушие, за которым мужчина привык прятать эмоции, как лицо за забралом) сковало голос, а взгляд не выражал ничего, глаза стали походить на пустые стекляшки. Должно быть, он смотрел так и на очередную жертву, когда отстранялся перед ударом: ничего личного, только заказ.

— Нет, только сделаю вид, чтобы успокоить твою совесть и братские чувства, а ночью наложу на всех вас сонные чары, отправлюсь в погоню за оскорбителем, порву на клочки и испепелю, — сварливо отозвалась я и показала Гизу язык.