Юлия Фирсанова - Работа для рыжих

— Череп откопать сможем?

— Хорошо бы знать, как он упал, — начал прикидывать Киз, не спрашивая глупостей из разряда зачем-почему.

Браслет под пальцами полыхнул жаром, змейка стекла с запястья струйкой металла и замерла на камнях чуть левее косточек руки.

— Что это? — выдохнула Риалла с благоговением ребенка, которому в первый раз довелось оказаться на новогодней елке. Новый фокус победил ужас перед трупным завалом.

— По-вашему личный ар, только нездешний, и сейчас он ответил на вопрос о месте дислокации черепа, — задумчиво отозвалась я, протягивая ладонь к своему «питомцу». Зверушка охотно скользнула навстречу живому теплу, но устраиваться на запястье не стала. Свернулась колечком, выставив головку с глазками-изумрудами на ладони, словно ждала очередного поручения. Или ей просто нравилось в подземельях? Родные просторы змеиного храма напоминало, вдохновляло на подвиги, вот как меня горячий взгляд Гиза?

Указания змейки — личного ара, которую Риалла и Шеллай теперь пожирали глазами, были приняты к сведению. Мужчины, работая в четыре руки с такой легкой грацией, будто не камни катали, а на пианино играли Моцарта, разобрали нужное место и извлекли череп с остатками темных волос и кожи.

Ну, брр! Пожалуй, не страшно, так, чуть противно, но не противнее, чем в киношке по телевизору. Честь и хвала фантазии кинематографистов, мастеров-гримеров и создателей спецэффектов, поспособствовавших выработке иммунитета у заядлой телезрительницы. Меня мог бы смутить противный запах, но пах череп пусть и не розами, а всего лишь немножко старыми перчатками, немножко пылью и камнями. Совсем не противно.

Я даже прониклась сочувствием к бедолаге, погребенному под обвалом. Вот угораздило: сначала в какое-то темное дело ввязался, потом погиб ни за что ни про что, а теперь еще и какая-то девица без должного трепета глазеет на его череп. Ладно, это все лирика, а нам нужна практика, вернее, практическая некромантия. Вязать рунное заклятие я не рискнула, решив обойтись уже проверенным в полевых условиях Артаксара методом.

Сняла с плеча сумку — изделие китайских мастеров, небось и не подозревавших, сколько всего и где выпадет пережить их немудреному творению. Свободной от змейки рукой потянула молнию и пошарила в недрах. Дуделочка Фокмы ткнулась в кожу острым концом почти сразу, словно ей не терпелось вступить в игру. Фаль возбужденно месил ножками мое плечо и потряхивал крыльями. Сам больше дудеть не рвался, хватило последствий импровизированного представления на крылечке у Гарризия.

— Зачем это? — громким шепотом поинтересовалась Риалла, отводя глаза от завала, куда взгляд возвращался против воли в силу обычной людской природы, жаждущей страшных и отвратительных зрелищ не менее, чем благого и прекрасного.

— Надо, — веско ответил Киз.

— Попробуем кое-что узнать, — объяснила я, сжимая в руках потеплевшую деревянную трубочку.

Змейка покинула ладонь и обвилась вдоль дуделочки, делая из безделицы истинное произведение искусства.

Что ж, раз дудка неким загадочным образом обрела власть призывать призраков, используем ее (надеюсь, получится) строго по назначению. Будоражить все окрестные кладбища у меня намерения не было. Я постаралась сконцентрироваться на цели: допросе данного конкретного типа, чей череп возлежал на камнях чуть косовато, будто в свой черед разглядывал нас. И дунула едва слышно, куда слабее, чем требовалось для извлечения полноценного звука из детской игрушки — единственной разновидности духового инструмента, какой когда-либо держала в руках (даже в детском саду мне только ложки и треугольник доверяли). Инструкции пользования магическим предметом в карманах не завалялось, потому я действовала с максимальной осторожностью.

Звук тонкий, нежный, какой-то прозрачно-печальный, повис в воздухе. Дудочка не приказывала. Она звала тонкой ниточкой, эхом давно угасших в тишине слов, мерцающим в непроглядной тьме огоньком. Еще не зная, насколько удачной окажется попытка, в первый момент я лишь могла признать: именно такой звук должен звать того, кто ушел за грань, не вырывать грубой силой, а приглашать и просить.

Возможно, мое мнение совпало с точкой зрения сгинувшего под завалом человека, вернее, его духа. Потому что над каменной грудой в районе черепа соткался бледно-голубой с прозеленью по краям призрак мужчины. В столь неестественных красках изображение воспринималось не слишком привычно, но в общем и целом просматривалось отчетливо. При жизни призрак был человеком среднего роста, еще молодым, где-то под тридцать. Растрепанные волосы ерошил незримый ветер, а вот одежда оказалась вполне практичной и приличной, что-то подобное таскал наш знакомец — странствующий юрист. Вот только такой странной висюльки у Маллоника на груди не имелось. Простая цепочка, к ней камешек подвешен, плоский, как блинчик-галька с накарябанными по контуру узорами. Знакомые символы, здешние артефактчики такие режут, или… Нет, что-то в каменной блямбочке казалось неправильным. Сложно объяснить, ну вот как если смотришь на текст, написанный на иностранном языке, которого не знаешь, и видишь, что в нем понаделана куча ошибок.

Лицо мужчины, несмотря на тона в стиле сюр, выглядело вполне живым. Если верить запечатлевшемуся на нем выражению, при жизни тип был рисковым и резким. Ноздри чуть вывернуты, брови нервно играют, рот скошен на бок. Впечатление крутизны портили только выступающие из-под кривовато обкромсанных вихров лопушки ушей. Не благородные остроконечные эльфийские, а самые банально простецкие а-ля Чебурашка. Да и худосочная комплекция «кожа да кости» внушительности не добавляла.

— Черный артефактчик! — пискнула больше заинтригованная, чем устрашенная Риалла, походившая на девчонку, оказавшуюся в первом ряду на фильме ужасов в формате 3Д. Здорово видно, очень завлекает, но пугает настолько, насколько самой себе позволишь поиграть в ужасание. Привидения она опасалась куда меньше обычной черепушки.

Черный артефактчик? Ну точно! Вот откуда возникло ощущение неправильности! Артефакт на цепочке был сделан неверно, контакты, что ли, перепутали или проводки при подключении к магическому запасу Артаксара. Потому сделанное работало, но искрило и могло рвануть в любой момент. При жизни творца, разумеется. А мужчина небось придавал вещице большое значение, коль она так реально воссоздалась на призраке.

— Прости, что побеспокоила, — начала я прежде, чем дух успел сказать юной ученице официального Артефа пару-тройку десятков ласковых слов, запас каковых, судя по перекосившейся физиономии, у покойничка был изрядный. — Нам бы хотелось узнать, как ты умер.