Ольга Голотвина - Два талисмана

А Гурби, услышав имя своего странного собеседника, тоже унял жажду мести: ни к чему ему были неприятности из-за племянника Ульфанша. Вепрь дорожил своим непыльным и хорошо оплачиваемым местом при Хранителе.

К тому же Гурби не был заправским воякой, хотя и обучался в свое время благородному искусству карраджу — «смертоносное железо». А Ульфанш как-то с гордостью упомянул о том, что его племянник, несмотря на юные годы, имеет на счету два Поединка Чести — и хоть не убил противников, но потрепал изрядно.

Поэтому разговор, начавшийся на повышенных тонах, понемногу становился все более мирным. Недавние враги, не сговариваясь, вели дело к тому, чтобы разгрести неприятную историю без кровопролития.

Наконец Вепрь предложил напрямик:

— Конечно, ты меня ударил, но ведь ты не знал, что я — Сын Клана, так что это просто ошибка. Я на тебя зла не держу. Может, лязгнем мечами?

— Конечно, это ошибка, причем моя, — признал Ларш. — И можно бы, конечно, лязгнуть мечами… но есть одно обстоятельство. Девушка. Приличная девушка, Дочь Рода, чье достоинство унижено. С этим как быть?

— Дочь Рода, вот как? — недовольно протянул Гурби. — Эк я промахнулся… а ведь был уверен, что она та самая и есть, которой мой кошелек приглянулся. Досадно, досадно… а только что теперь делать? Не извиняться же мне перед ней!

Ларш в такой ситуации извинился бы. Но он знал, что многие Дети Клана думают так же, как Гурби.

— Извиняться не обязательно, — ответил он. — А сделать для нее что-нибудь нужно.

— Деньги?

— Нет, денег не возьмет. Ей можно помочь иначе. Она художница, рисует портреты. Занятная наррабанская техника, название мне не выговорить.

— Заказы ей устроить, да? — повеселел Вепрь. — Это легко! Я знаю многих, кто интересуется живописью.

— Ну и договорились! — улыбнулся Ларш…

В Огненные Времена двое высокородных господ, между которыми произошла серьезная ссора, обязаны были сойтись в беспощадном Поединке Чести. Но за последние век-другой Дети Клана придумали разные способы увильнуть от никому не нужного убийства. К одному из этих способов Ларш и Гурби собирались сейчас прибегнуть.

Как раз неподалеку, на Просоленной улице, располагался небольшой зал карраджу. Скучающий служитель, конечно, не признал в двух посетителях, желающих слегка размяться, высокородных господ: ни у одного из них не было на одежде знаков Клана. Он недоуменно скользнул взглядом по черно-синей перевязи «краба», но воздержался от замечаний, принял плату за пользование залом и предложил Гурби выбрать меч из десяти, стоявших на стойке (у Ларша меч был с собой).

Когда Спрут и Вепрь вошли в зал (пустующий — очень удачно!), Ларш хохотнул:

— Видел, как служитель на меня глянул? Мол, «краб» на службе не намахался мечом!

— А что тебя занесло-то в «крабы»?

(Видимо, из-за желания помириться молодые люди взяли небрежный приятельский тон без учтивостей вроде «не угодно ли моему господину сказать?..»)

Ларш ожидал этого вопроса, поэтому просиял в ответ счастливой улыбкой мальчишки-подростка:

— Но это же так забавно! Особенно если не говорить никому, что ты Спрут.

Гурби явно не видел в этом ничего забавного, но возражать не стал, чтобы не нарушить едва установившийся мир.

— Приступим!

Оба церемонно и осторожно ударили несколько раз клинком о клинок. Теперь они могли с чистым сердцем поклясться кому угодно, что скрестили мечи… а что остались живы, так на то милость Безымянных.

Молодые люди испытали облегчение, но постарались это скрыть.

— Раз дело сделано, — предложил Ларш, — может, позабавимся? Деньги-то заплачены!

Вепрь согласился — и клинки заплясали азартно, весело.

Молодые люди некоторое время гоняли друг друга по залу. Спрут с удовольствием заметил, что, хотя Гурби и знает карраджу, но с ним, Ларшем, ему все-таки не тягаться.

Когда забава надоела и пропал задор, оба плюхнулись на стоящую у стены скамью. Вепрь сказал:

— А я уже придумал кое-что для твоей художницы. Ее надо отвести к Верши-дэру. Там бывает цвет городской знати, девчонка найдет заказчиков. Особенно если сам Верши-дэр за нее замолвит слово. Говоришь, техника наррабанская?

— Да. Очень быстрый рисунок. Несколько линий — и человек на портрете как живой.

— Должно всем понравиться… Кстати, я тебя у Верши-дэра ни разу не видел.

— Меня там и не было. Я не так давно в Аршмире. И кручусь больше возле театра.

— А театр сам крутится вокруг Верши-дэра! Почти весь… Пойдем туда прямо сейчас! — загорелся Гурби.

— Не выйдет, — с сожалением откликнулся Спрут. — Меня сегодня тетушка ждет к обеду. Мне не терпится показаться ей в этой перевязи.

Маленькая, щуплая старушонка с растрепанными седыми патлами стояла у окна с распахнутыми ставнями, глядела на груды бревен и штабели досок и мысленно приказывала себе не оборачиваться.

Вьямра Юркая Кошка была осмотрительна и осторожна. Не труслива, нет! Трусость помешала бы ей стать королевой скупщиков краденого, одной из самых опасных фигур в здешнем преступном мире. Осторожность — другое дело.

Вьямра не жила долго на одном месте: несколько дней, не больше. Сейчас пристанищем была сторожка на складе лесоторговца, завтра женщина переберется в дом портного, который занимается перешиванием краденых вещей, чтобы хозяева не признали. Так и странствует: из-под одной крыши — под другую. Чтобы стража не нашла.

Но вот опасность каким-то образом отыскала Вьямру и стоит сейчас за спиной. Серьезная опасность. Возможность угодить под власть другого человека, стать рабыней, исполнительницей чужой воли.

Главное — не оборачиваться. Глядеть на сосновые бревна. Хватит с Вьямры и голоса, что звучит за спиной. Ласкового такого, льстивого:

— Бабушка! Ну, ба-абушка! Разве я о многом прошу?

— Любой в городе скажет тебе, — сухо отозвалась старуха, — что бесполезно меня вообще о чем-то просить.

— Ой, бабушка, да разве я «любой»? Или ты совсем забыла родную внучку?

Было время, когда просительные нотки в этом голосе сводили Вьямру с ума. И хотелось весь город наизнанку вывернуть, лишь бы довольна была ее внученька, ее радость, ее кровиночка…

— Когда твоя мать вышла замуж, — холодно сказала старуха, — я не спорила. Да, она очень удачно нашла себе мужа. Моя дочь и мечтать не могла о таком супружестве. И я признала, что в мужнином доме ей ни к чему дочурка, прижитая невесть от кого. Я забрала тебя. Скажи, я плохо о тебе заботилась?

— Да что ты?! Ты была лучшей бабушкой на свете…

Старуха, не сводя глаз с дерущихся на бревне воробьев, продолжала, словно и не слышала ничего:

— Я не просто наряжала тебя как куклу — я думала о твоем будущем. И не в шлюхи тебя прочила, нет! Я шлюшек сроду не уважала, даже тех, кому повезло по молодости дураков ощипывать. Постареет такая краля — и кому будет нужна? Нет, я хотела сделать из тебя воровку — да такую, чтоб весь Аршмир завидовал твоему мастерству!