Ольга Голотвина - Два талисмана

«Ну, Ульден — с ним ясно, он лечил Верши-дэра. Но „краб“ — что ему делать на пиру среди знати?» — терялась в догадках Авита.

Кухня в Наррабанских Хоромах славилась на весь Аршмир, и гости с удовольствием отдали должное и благоухающей травами «царице похлебок», и баранине, тушеной в кислом молоке, и гусятине с черносливом, и мясному крему на лепешках. Заинтересовали всех и загадочные заморские яства с причудливыми названиями вроде «раковина-жемчужница», «перья страуса», «услада правителей»…

Гурби из Клана Вепря не смаковал заморские деликатесы, а жадно лопал кусок за куском, словно грузчик, после трудового дня дорвавшийся до желанной кормежки.

Заметив брошенный искоса взгляд Ларша, Гурби ухмыльнулся.

— У меня каждый раз, как магию творю, разыгрывается аппетит. А тут сразу после чар поесть не удалось. Думал, помру от голода.

— Магию? — заинтересовался Ларш.

Гурби спохватился, что брякнул лишнее, и бросил быстрый взгляд на сидящего неподалеку Верши-дэра. Но вельможа был увлечен беседою с художницей, сидевшей справа от него. Он обернулся к девушке и наверняка не слышал ни слова из сказанного Вепрем. А тому так хотелось похвастаться своей магической силой!

И Гурби не выдержал. Склонившись к Ларшу, он принялся негромко рассказывать о том, как утром зачаровал вино в кувшине. Рассказал и про ужасное «привидение винного погреба», причем про свой испуг не упомянул. Зато все остальные в его истории выглядели весьма комично.

А хозяин пира и впрямь был увлечен беседой с молодой художницей.

У Авиты вновь изменилось настроение. Портреты, возникающие на ее навощенной дощечке, становились все злее, и она поспешно стирала их тупым концом палочки, чтобы, храни Безликие, кто-нибудь из гостей не увидел собственного изображения. Это весьма забавляло Верши-дэра, который с удовольствием наблюдал за рождением и гибелью смешных и жестоких картинок.

— Может, госпоже все-таки выпить немного вина? — шепнул он соседке. — О, вон там… нет, левее… барышня Тирании, чтобы подслушать разговор своей подруги с кавалером, чуть на стол не легла!

— Где?.. А, вижу… — Авита легко вывела палочкой по воску напряженный, изогнувшийся стан знатной гостьи и ее руку, облокотившуюся на стол. — Ой, угощать меня не надо, прошу господина о милости!

Она действительно не выпила ни глотка вина: знала, что легко пьянеет. А в этой компании, где Авита все острее чувствовала себя чужой, хотелось сохранить трезвую голову.

Закончив рисунок, девушка обвела взглядом пиршественный зал. Авите хотелось скрыть свое странное состояние — смесь тревоги и печали. Но это ей удалось плохо.

— Юная госпожа загрустила? Или устала? — тихо спросил Верши-дэр.

Авита вздрогнула, словно от холода.

— Я… Мне показалось, что сама госпожа Ночь припала к раскрытому окну и смотрит на нас.

— Как поэтично! — восхитился вельможа. — Смотрит! Завидует! А вот мы ее не пригласим! Эй, музыканты, играйте громче! И позвать сюда Лейах-шиу!

Гости довольно загалдели.

В зал ворвалась высокая смуглая красавица, закружилась, взметая вокруг себя вихрь лент и черных кос. Что-то дикое, отчаянное было в ее пляске. Руки ее не сулили неги: руки-крылья, руки-змеи, руки — клинки смертоносного оружия. Босые ноги женщины гулко били в доски пола, и ножные браслеты отзывались этим ударам.

Музыканты уступили завораживающему звону браслетов, подхватили его ритм.

Гурби, следя за неистовой плясуньей, сказал философски:

— На такое обидно смотреть стрезва — половина удовольствия пропадет. Моему господину бы все-таки выпить доброго винца…

— Вино как раз нежелательно, — вмешался лекарь, — а вот фрукты или отварная курятина…

— Ничего я не хочу, — легко отмахнулся от советчиков Верши-дэр с той же приятной, чуть ленивой улыбкой.

Не отрывая взгляда от плясуньи и пытаясь поймать на восковую дощечку взмах ее руки, художница негромко спросила:

— Это обряд йорвахра-ранса, верно?

Вельможа перестал улыбаться. Взгляд его на миг стал острым, недобрым.

— Госпожа так хорошо разбирается в древних наррабанских обычаях?

— Так, знаю кое-что, — скромно сказала девушка и занялась пирожным.

Верши-дэр хотел задать ей еще вопрос, но тут музыка смолкла, Лейах-шиу, словно унесенная порывом урагана, умчалась в пляске из зала.

На дальнем конце стола, где сидели актеры, поднялся на ноги великий трагик Раушарни. Приложив руку к сердцу и копируя наррабанский выговор, он произнес:

— О щедрейший из щедрых! О взысканный богами! Ты не был на вчерашнем представлении новой пьесы — и представление пришло к тебе. Сейчас мои товарищи по труппе сыграют для тебя лучшие сцены из нашего спектакля!

Из-за стола встали Эртала и Мирвик. Авита прикусила губу, чтобы не расхохотаться: театральный метельщик уверенно выходил в артисты. Реплику придворного он произнес без смущения, хотя и не с таким глубоким чувством, как на премьере.

«Еще бы, — подумала Авита. — Тогда он, как и вся труппа, испугался, что спектакль сорвется».

Эртала была хороша. Ее сдержанная страстность заставила гостей, уже захмелевших и шумных, отвлечься от пирожных и сладких вин. К концу ее выступления уже никто не чавкал фруктами и не пытался окликнуть приятеля через весь зал.

Монолог шел за монологом, зрители принимали актеров прекрасно, но все-таки, когда смолкли возвышенные речи, за столом пополз шепоток: а где Милеста? Почему не пришла на пир «коварная разлучница»?

Этот вопрос не занимал, пожалуй, только Авиту. Потому что между двумя монологами Верши-дэр шепнул ей:

— Если мою гостью не держат в Аршмире неотложные дела, я предложил бы ей присоединиться к моей свите и отправиться в Тайверан. Берусь представить госпожу королю. Это может стать началом высокого взлета.

Растерянная Авита сумела ответить только:

— Я… не знаю…

— Решать нужно быстро, я скоро покидаю город. К концу пира я хотел бы услышать ответ.

Верши-дэр перевел глаза на Раушарни, начинающего монолог короля.

А художнице было уже не до блистательного мастерства старого трагика.

Ей было сделано удивительное предложение. Такое судьба дважды не подарит.

Почему же она не рада?

Да, ей не хочется покидать Аршмир. Город ей пришелся по сердцу. В театре было так славно! И привязалась здесь ко многим: Эртала, Милеста, забавный Мирвик, загадочный стражник Ларш…

Да что за бред лезет ей в голову? Надо думать о своем будущем! Город ей, видите ли, понравился… а столица, выходит, нехороша? Да и остальное — глупая девчоночья болтовня. Разумеется, надо соглашаться, пока вельможа не обиделся на ее колебания и не передумал. Кстати, актеры уже закончили свои стихотворные речи. Вот сейчас, пока все восторгаются талантом Раушарни…