Ольга Голотвина - Два талисмана

Но Лейчар, трогательный юнец, не способный от робости произнести и двух слов…

Арчели, сестра Зиннибрана, проходила Обряд Покорности в один день с Лейчаром. И потом, хохоча, рассказывала, как мальчишка, бледный чуть ли не до обморока, отчаянно кивал головой в ответ на все вопросы короля, а потом героически выдавил из себя: «Да!» И как Джангилар, улыбнувшись, принял такую «клятву»…

— Это все вино, — сделал Зиннибран еще одну попытку спасти юнца. — Лейчар не научился еще пить…

— Никто ему насильно не лил вино в глотку. Все мы пили, но лишь он накричал на Гурби и угрожал ударить его вазой. И ладно бы еще, если бы он заступился за честь женщины! А то столько шуму из-за актеришек… кто они такие, стоят ли того?

— Положим, Раушарни — не актеришка. А Вепря действительно… занесло. Неужели нельзя убедить противников лязгнуть клинками и мирно разойтись?

— Попробую, — пошел на уступку Нидиор. — Но почему мой господин так старается предотвратить поединок?

Зиннибран вспомнил бледное лицо юноши, который в их шумной компании всегда тихонько сидел в углу, словно впитывая чужое веселье. Но сознаться в том, что ему просто жаль Лейчара, Зиннибран не смог.

— Я дружу с его старшим братом Айчаром, он любит и жалеет братишку. К тому же, — добавил он со смущенной улыбкой, — моя сестра Арчели обещала оторвать мне оба уха, если я, как она выразилась, позволю этому секачу растерзать юношу.

— Я поговорю с Гурби. Но все-таки условимся о месте встречи. За старой солеварней, что возле Мелового спуска, — годится?

— Вполне.

Если у Авиты и была надежда подойти к фургонам незаметно, то с этой надеждой ей пришлось быстро расстаться. А Мирвик не удивился, когда их шумной ватагой обступили ребятишки. Они галдели, прыгали вокруг, ходили колесом, клянчили у добрых господ хоть монетку. Сразу стало ясно, что в такой компании можно незаметно разыскать разве что наррабанского слона (если, конечно, в труппе имеется слон).

Других зевак поблизости не было видно, и Мирвик этому не удивился. Аршмирские дети были запуганы слухами о том, что циркачи воруют детей, а взрослые верили примете: будешь якшаться с бродягами — своего дома лишишься. Поэтому аршмирцы охотно глазели на представления, но к пристанищу циркачей не наведывались…

Потревоженные шумом, который подняли дети, к незваным гостям спешили взрослые. Мирвик возблагодарил судьбу за то, что на нем пусть театральный, но все-таки господский наряд: бродягу в старом тряпье здесь могли бы и побить. Уж расспросили бы строго: зачем сюда притащился и что задумал спереть?

А сейчас «человек-пес» (в шапочке с ушами и в штанах с пришитым хвостом, но без забавной раскраски на физиономии) низко поклонился пришедшим и спросил: чем знаменитая труппа Прешдага заслужила такую честь?

И тут Авита доказала, что обладает талантом не только к живописи.

Не ответив на учтивую речь шута, она полуобернулась к своему спутнику и заговорила капризно:

— Ну вот, а ты говорил: уже поздно, спать пора… А я говорила: здесь интересно, а примет я не боюсь! Я же говорила: голову проветрить! Я же говорила: с медведем что-то не то!

При каждом своем «говорила» Авита раскрывала и закрывала веер.

Мирвик молча восхитился. Рядом с ним стояла не милая умненькая художница, а избалованная стерва, привыкшая из своего дружка веревки вить. Рядом с такой девицей мужчине и впрямь лучше помалкивать: еще нарвешься на сцену при всех…

А как она работала веером! Алая бахрома так и порхала перед глазами собравшихся, отвлекая на себя все взгляды.

Клоун опешил, но выхватил из потока фраз ту, которая касалась цирка, — и вознегодовал:

— С каким медведем что-то не то? С нашим медведем что-то не то? Не объяснит ли светлая госпожа…

Светлая госпожа с громким хлопком сложила веер и, словно копье, устремила его в грудь шуту:

— А я говорю, что медведь, которого вы водите по улицам, — не медведь! Я говорю: это человек, зашитый в медвежью шкуру! Вы говорите, что у вас есть детеныш дракона, а я говорю: это вранье! Чучело, да? Верно я говорю?

— Чучелами людей не морочим! — оскорбленно отозвался «человек-пес».

— А чем морочите? — ехидно поинтересовалась девица, вновь раскрыла веер и заколыхала им перед грудью.

— Знаменитая труппа Прешдага показывает только редкие диковины со всех стран мира! — воздел ввысь руки клоун. — И чудеса человеческой отваги и ловкости!

— Ап! — слаженно воскликнули детишки и пошли колесом вокруг гостей.

— Да? — прищурилась Авита. Левой рукой она вытащила из бархатного мешочка у пояса горсть медных монет — все, что осталось от двух серебрушек. — А если я захочу проверить? Я, может, пари заключила… слышишь, дорогой, что говорю?

В ответ молчаливый господин в широкополой шляпе сокрушенно вздохнул и пожал плечами: мол, тебя трудно не услышать, цветочек мой!

— Если я права, — гордо продолжила говорливая гостья, — он мне покупает новое платье. А если я проиграю…

Тут она осеклась и закрыла лицо веером, предоставив собеседникам думать, что там, за бело-алой «ширмой», она краснеет и смущается.

Клоун подобрался. Горсть медяков на ладони этой дурехи была разумной платой за то, чтобы показать ей животных. Лишь бы она, уходя, не извлекла из этой горсти один медяк, чтобы вручить его своим провожатым. А что, с такой станется… Вон веер — яркий, а не новый, бахрома пообтрепалась. Скуповата барышня.

— Дракончик у нас в клетке сидит, — поклонился «человек-пес». — Пусть господа изволят следовать за мной…

Авита шла медленно, цепляясь взглядом за любую необычную мелочь. Не глядела тайком — таращилась в открытую, многословно комментируя все, что попадалось на пути. С порога ближнего фургона замахали хвостами две собачки, рыженькая и черненькая, — как же их не погладить, как на руки не взять, таких миленьких? А вот эта веревка меж фургонами зачем натянута? Канатоходцы упражняются, да?.. Ой, белье сушить? Фу, как скучно!..

Высматривать то, что нужно, Авита предоставила Мирвику. И он в оба глаза поглядывал из-под шляпы: где можно спрятать девушку? Отнял у своей спутницы рыженькую собачку, молча вернул ее в фургон (попутно убедившись, что в домике на колесах никого нет). Опустившись на колено, поправил ремень на сапоге (а заодно проверил, не лежит ли под фургоном связанный человек).

— О-о, клетка здесь, да? Прямо в фургоне? А как же дракончика людям показывают?.. Ах, стенка откидывается? А чего клетка такая крохотная, фургон же большой?.. Ах, перегородка? Я ни за что бы не догадалась! А за нею хранится еда для дракона, верно?.. Что?! Как — кровать?! Неужели кто-то спит за тоненькой перегородочкой… рядом с драконом?

— Я сплю, госпожа, — учтиво поклонилась тощая наррабанка. На лице ее застыла приветливая улыбка: женщина на своем веку встречала и не таких настырных дур, привыкла уже.