Михаил Крюков - Еретическое путешествие к точке невозврата

— Да-а-а, — задумчиво протянул барон, — а он, оказывается, серьёзный человек, этот августинец. И кашу он заварил крутую и горячую, как бы нам не обжечься. Сказать по чести, ещё вчера я даже отдалённо не представлял, с кем нам придётся иметь дело…. А он вообще захочет с нами говорить? Зачем ему это нужно? Ну кто мы для него? Какой-то барон, какой-то монах…

— А вы заинтересуйте его! — с нажимом сказал Альбрехт. — Мне кажется, он не уверен в себе, он мучается и сомневается, ведь начатое им дело пошло как-то не так! Расскажите то, что рассказали мне, думаю, это заинтересует его, и он не откажется ответить на ваши вопросы. Как любой книжный человек, склонный к научным изысканиям, он наверняка любопытен, ну так и сыграйте на этом!

Верительных грамот я вам не даю — в тех краях моё имя не будет вам пропуском, скорее уж оно будет пропуском на виселицу, — усмехнулся архиепископ. — В Виттенберге и его окрестностях, по слухам, сейчас очень не любят князей римско-католической церкви. Если грамоты попадут в чьи-нибудь недобрые руки, они наделают вам беды. Но, чтобы Лютер всё-таки убедился в том, что вы не самозванцы, возьмите вот это… — Альбрехт стянул с пальца кольцо, украшенное крупным изумрудом. — Лютер видел его у меня и, помнится, восхищался красотой и чистотой воды камня. Не думаю, что он забыл его.

О ходе переговоров сообщайте мне немедленно, любым способом. Иоахим, с кем, по-твоему, барону фон Экк, кроме Лютера, в Виттенберге можно иметь дело?

Секретарь на минуту задумался.

— Я бы назвал троих. Прежде всего, с бургомистром Виттенберга господином Лукасом Кранахом. [59] Лукас Кранах — крупнейший немецкий живописец и график. Он большой друг и почитатель Лютера. Кранах — богатый человек, именно он оплатил печатание «Сентябрьской Библии» Лютера, да и издание других его трудов тоже шло за счёт художника.

— Это уж закон природы, — усмехнулся Альбрехт, — пророки — они почему-то всегда нищие, и обязательно находятся богачи, на счёт которых они пророчествуют.

— Кроме того, попробуйте встретиться с Георгом Спалатином, [60] Георг Спалатин — капеллан, затем секретарь курфюрста Фридриха Мудрого, его доверенное лицо, убеждённый сторонник Реформации. это исповедник, личный секретарь и вообще правая рука престарелого курфюрста Фридриха, он часто и подолгу живёт в Виттенберге. Говорят, что именно Спалатин отвечает за безопасность Лютера.

Наконец, я назову имя Филиппа Меланхтона, это давний друг Лютера, книгочей, учёный, очень мягкий и добрый человек.

— Как вы сказали? Меланхтон? — переспросил Вольфгер. — Вот странная фамилия!

— А Меланхтон — это не фамилия, а студенческая кличка, — пояснил Кирхнер, — настоящая фамилия Меланхтона — Шварцэрд, то есть «чернозём», он просто перевёл свою немецкую фамилию на греческий. Между прочим, Меланхтон — один из крупнейших знатоков греческого языка в Германии, автор превосходного учебника….

— Запомните? — спросил Альбрехт.

— Запомним, ваше высокопреосвященство, — кивнул отец Иона, — я ведь священнослужитель, у меня хорошая память на имена.

— Вот и славно. Ну что ж, давайте прощаться? — поднялся из-за стола архиепископ. — И да храни вас Господь!

В Дрезден Вольфгер со спутниками вернулся уже в сумерках. На постоялом дворе барона встретила встревоженная Ута:

— Что случилось, почему вас не было так долго?! Когда вы не вернулись на ночь, я места себе не находила, чуть с ума не сошла, пошла к Алаэтэли, попросила раскинуть руны.

— И что? — с некоторым напряжением спросил Вольфгер.

— Ну, она на минуту задумалась, потом загадочно усмехнулась, знаешь, как она умеет, и заявила, что волноваться не надо, с вами всё в порядке, и вообще, вам там хорошо! Что это она имела в виду, а, Вольфгер?

— Ну, наверное, она застала нас как раз во время ужина, — с каменным лицом ответил тот, — кухня у архиепископа выше всяких похвал! А какое вино…

Ута недоверчиво взглянула на Вольфгера, но промолчала.

«Всё равно я своё ещё получу, — подумал барон, — чувствую, отольются мне эти горничные, ох, отольются…»

— Пойдёмте ко мне в комнату, нужно решить, что делать дальше, — сказал он. — Отец Иона, позови Карла, а ты Ута, пожалуйста, сходи за Алаэтэлью.

— Эй, трактирщик! — крикнул барон, — вина в мою комнату, ветчины, хлеба и сыра, да поживей!

Для проведения совета комната Вольфгера оказалась слишком тесной. Карлу вообще пришлось сесть на пол у окна, но Вольфгеру не хотелось говорить о серьёзных делах в общем зале, где было слишком много посторонних.

Когда принесли вино и закуски, Вольфгер с удивлением понял, что изрядно проголодался, несмотря на то, что ещё несколько часов назад в замке Альбрехта был уверен, что ещё долго не сможет положить в рот ни кусочка.

Со смехом и шутками все кое-как разместились, разобрали кубки и тарелки и внезапно замолчали, глядя на барона.

— Расскажи, наконец, как съездили и до чего договорились! — сказала Ута.

— Ну, я бы не назвал нашу поездку удачной, — пожал плечами Вольфгер, — оказалось, что наш архиепископ, кардинал, наместник папской курии в империи и сам толком ничего не знает. Точнее говоря, он знает, что «что-то не так», про плачущие кровью иконы ему, например, уже доложили. Пока грозные признаки ещё удаётся скрывать от простецов, но Альбрехт понимает, что долго так продолжаться не может, и надо что-то решать. А тут как раз подвернулись мы! И он с огромным облегчением свалил решение задачи на отца Иону и на меня.

— Как это так — свалил? — не поняла Ута.

— А вот так, — в тон ей ответил Вольфгер, — взял и свалил. Вельможи это любят и отлично владеют искусством перекладывать свою ответственность на чужие плечи. — Короче говоря, единственное, до чего мы смогли договориться, так это то, что нам надо ехать к Лютеру в Виттенберг.

— Зачем?

— Ну, возможно, у него есть ответы на стоящие перед нами вопросы….

— А если нет? — не отставала Ута.

— Тогда мы вернёмся в Дрезден и скажем об этом Альбрехту.

— И что же тогда делать дальше?

— Кто знает?..

— Немногого же вы добились…

— Это уж точно, — ответил Вольфгер, — но всё-таки кое-что мы привезли. Отец Иона, подай тубус!

Вольфгер взял из рук монаха тубус, вытащил из него свёрнутый пергамент, развернул, и протянул Уте. Против ожиданий, девушка не обрадовалась. Она просмотрела грамоту и небрежно бросила её на кровать.

— И… и что же дальше? — внезапно дрогнувшим голосом спросила она.

— Вот это-то мы и должны сейчас решить, — ответил Вольфгер. — Отец Иона и я едем в Виттенберг, к Лютеру. Карл?

— Я с вами, господин барон, — пробурчал оборотень, оторвавшись от изрядного куска ветчины.