Ольга Золотухина - Танцующая на углях

Вышедший наружу хозяин заведения проводил нас довольным взором и поклонился, интересно, как бы он на нас смотрел при случае, если бы узнал, что мы - главные противники покровителей этого города? Хотя в моей ситуации глупо ещё больше усугублять положение... Мы поднимались по уже знакомой мне лестнице к залам бывших хозяев, вельможи и его жены, здесь они проводили своё свободное время, сюда не было доступа дворовым и рабам, кроме уборщиков и личных рабынь хозяйки, и здесь я впервые опробовала свои чары на высокопоставленных особах. Нхемсут выделила нам комнату, которая на самом деле была гораздо протяжённее, но сейчас, видимо, была разделена на несколько помещений, поменяв квалификацию. Вместо привычных лёгких тканей на дверном проёме нас ждали вполне приличные двери двадцатого века, которые вовсю рекламировались там по телевидению. Открыв замок ключом с длинной кисточкой в кольце, наша провожатая надавила на резную позолоченную ручку и пропустила нас внутрь. "Спокойной вам ночи, да даруют боги вам приятные сны", - напутствовала нас девушка и наконец-то улыбнулась ещё робкой улыбкой на взгляд Романа. Я пропихнула подметившего это таксиста вперёд и кивнула разносчице:

- Почему нас поселили в одной опочивальне?

- Вы попали в наше заведение как раз перед праздником, и большинство номеров занято постояльцами, - извиняющееся затараторила Нхемсут, я молча прервала её речевой поток ещё одним кивком и оставила девушку за дверью.

- Ах-х-х, какая тевушка... - выдохнул счастливый Сфинкс и вовремя пригнулся от лапы Марселлы, которая тут же отвернулась и, фыркнув, направилась поближе к Роману. - Э-э-э... я хошел скажать, што она не такая уж плохая с фасата! Ой, то ешть, я...

Марселла гордо вскинула мордочку и обхватила лапами ногу Романа в знак полной с ним солидарности. Пока таксист пытался скинуть её с ноги, я прошла дальше к широкому балкону, в который продолжалась и без того обширная комната, и повернула ручку балконной двери. В лицо пахнуло вечерней прохладой города пустыни, вот, чем встретил меня благословенный город, за который я отдала когда-то свободу... Горьким речным миндалем пахло средь фиванских улиц...

... Горьким речным миндалём пахнет средь фиванских улиц...

Они, дети пустыни, ненавидели вечера, потому что вечера давали прохладу и спасение уморённым за день жителям Египта. Ненавидели за то, что всякий раз, когда наступала прохлада, они боялись, что потеряют своё влияние. Оно распространилось на этих усталых вечных узников жары, которые пусть и привыкли к зною и вечному палящему солнцу, но всё же продолжали изнывать от них и молча вытирать пот со взмокших лбов.

Но сегодня они не боялись прохлады, так как в эти несколько дивных часов средь опустевших улиц они ощущали свою власть и не хотели отдавать привилегию на эту ночь вечернему спасению. У них было задание. Они собрались не в полном количестве, их было не семьдесят два, как раньше, и они стремились к серевшему в черноте сада зданию ещё и для того, чтобы отомстить за гибель одного из них. Они не спешили, хотя и любили спешить, любили налетать ураганом и уничтожать всё на своём пути. Но сегодня золотоволосая посланница господина, опасная, ядовитая изнутри, но манящая к себе Анчар приказала не торопиться, чтобы задание было исполнено как следует, чтобы господин был доволен и продолжал давать им возможность заниматься любимым делом - сеять безумие и уничтожение в хрупкие как тростник города. А ведь ради этого они и существовали!

И они стремительно ползли к цели, похожие на ядовитых пустынных кобр и бесчисленные искрящиеся щупальца Нила...

Если в любой другой день меня попробовали бы разбудить не важно, каким способом, я бы долго не размышляла. Однако сейчас меня разбудила та, чья жизнь для меня гораздо дороже кого бы то ни было на свете: Марселла! Я мгновенно села на кровати, оперевшись на вытянутые руки и вгляделась в ночную мглу комнаты, ища глазами кошку. Поначалу трудно было определить её среди серой пелены вокруг, они для меня сливались, но я смогла определить её по тому, как завизжал испуганно Сфинкс у треножника противоположной стены: "Мама! Он допралша то меня, шпащте, я всё прощу!!" Потом был глухой звук удара и тот же удовлетворенный голос: "Фу, это вшо ротные литша, а я уж ишпугалщ..."

Я мысленно попросила Марселлу, чтобы она помогла ему закрыть клювик, когда услышала тихий шорох снизу. Он приближался. "Ух, ты, - выдохнул сзади Роман, и я резко повернулась к нему. - У тебя уши зашевелились, как у кошки", - с некоторым даже восхищением произнёс таксист, криво улыбаясь; я хотела попросить его тоже немного подержать язык за зубами, как вдруг тело глубоко под кожей буквально загорелось страшной болью, покалывания мгновенно достигли самого мозга и впились в виски тонкими иголочками. Я не заметила, как кровать под нами заходила ходуном и в мгновение ока взлетела вверх, подкидывая нас в воздух. Что-либо ещё ощутить кроме жутчайшего зуда я смогла только тогда, когда больно ударилась об пол, и тут же на глаза мне попала та самая кровать, подлетевшая под потолок и теперь летевшая обратно. Я даже очнуться не смогла, а Роман обхватил меня руками за плечи и откатился вместе со мной в сторону. Кровать страшно приземлилась совсем близко от нас и в тот же миг брызнула острыми тоненькими осколками, разлетевшимися в разные стороны. Роман прижал меня к себе, укрывая собой, а потом крепко встряхнул меня за плечи, прошипев в лицо: "Да очнись ты! Эстела! Давай же, некогда сейчас уходить от мира, без того хреново!.." Меня из оцепенения вывело дикое испуганное шипение кошки и Сфинкса, который вторил ей не менее профессионально, и тут из темноты вокруг нас четверых начали прямо из пола вырастать почти бесформенные глыбы, в которых с трудом угадывались человеческие очертания: голова, руки, а дальше туловище просто переходило в неровную горку. Роман сквозь зубы обрисовал происходящее с нами в цветистых выражениях, которые удивительным образом моментально перевелись на египетский язык в его исполнении, и полулев еле прорывавшимся голосом с таксистом согласился.

- Мы пришли за тобой... Ты больше не спрячешься... Бойся, как боятся простые смертные, тебя уже нет... - голосом пустыни шипели со всех сторон нелюди из песка, перетекая ближе и смыкая круг.

- Ещё чего, сволочи, - глухо выдохнул Роман, продолжая одной рукой держать меня за плечи, и полез другой рукой за пояс. Самое обидное было в том, что штаны свои он оставил на диване, когда ложился спать, а пистолет (он всё же остался при хозяине после того, как мы оказались по эту сторону Двери) был в них. Таксист чертыхнулся и засопел. В это-то время рядом с моим бедром и упал чёрный тускло блеснувший предмет, гулко стукнувший по каменному полу. Я мысленно поблагодарила Марселлу, а Роман схватил любимую игрушку и, мгновенно найдя цель, выстрелил.