Кира Касс - Принц (ЛП)

Он кивнул.

— Джинсы, — он порылся среди вешалок и, наконец, выудил пару брюк из денима. Сам я никогда не носил подобных. — Чувствую, эти полюбятся ей больше всех прочих.

Я еще раз оглядел имеющиеся варианты.

— Да, пусть будут эти. Но отложи еще и те первые, что ты мне показал. И, быть может, еще одни для ровного счета. Они точно ей подойдут?

Сеймур улыбнулся.

— Их подготовят и доставят к вечеру. Так, значит, юная леди победила?

Я пожал плечами.

— Еще нет, но я надеюсь, что если ей это удастся, лишняя пара брюк поможет мне все-таки получить свое свидание.

— Вам она, должно быть, действительно нравится, — заметил Сеймур, выкатывая стойку в коридор.

Я не ответил, но когда он захлопнул за собой дверь, я задумался об этом. В ней определенно что-то было. Чем сильнее она меня отталкивала, тем сильнее меня к ней влекло. И одно лишь осознание этого вызывало у меня на лице улыбку.

8 ГЛАВА

— Ты уверен? — переспросил я.

— Абсолютно, — ответил курьер.

— Ни слезинки?

Он просиял.

— Ни единой.

Я остановился возле двери Америки, не понимая, отчего мое сердце бьется так часто. У нее не было чувств ко мне — она ясно дала это понять. И именно поэтому я выбрал для первого свидания ее. Все должно было пройти гладко.

Я ожидал, что дверь откроет горничная, но, когда она распахнулась, на пороге стояла Америка, с трудом подавляя саркастичную ухмылку.

— Может, возьмешь меня под руку, хотя бы ради приличия? — спросил я, предлагая ей свое предплечье. Она со вздохом приняла его и мы пустились вниз по коридору.

Я ожидал, что она начнет жаловаться, говорить, что это ей следовало победить, но она молчала. Была ли она настолько расстроена проигрышем? Или ей действительно совсем не хотелось прогуляться со мной?

— Мне жаль, что она не заплакала, — заметил я.

— О, тебе нисколько не жаль, — поддразнила она. И так я понял, что с ней все в порядке. Может она и была отвлечена мыслями о другом, но в шутках мы, похоже, нашли общий язык.

— Я никогда прежде не спорил. Было приятно победить.

— Новичкам везет, — парировала она.

— Возможно, — согласился я. — В следующий раз попробуем ее рассмешить.

Она задумчиво возвела глаза к потолку, и мне легко было догадаться, где сейчас витали ее мысли.

— Расскажи о своей семье.

Она скорчила рожицу.

— Что ты хочешь знать?

— Все. Твоя семья, должно быть, очень отличается от моей.

У нее были братья и сестры, они жили в маленьком доме… ее родные могли расплакаться при виде сладостей. Я не мог представить себе, каково это было — родиться в ее семье.

— Ты знаешь, да. Что ж, во-первых, мы не носим короны на завтрак, — она рассмеялась, мелодично, как раз в пору Пятой.

— Значит, в доме Сингеров принято одевать их к ужину?

— И как ты догадался?!

Я не мог не рассмеяться. Мне нравилось ее чувство юмора. В этом мы с ней были похожи. И моему любопытству не давало покоя, как два человека из абсолютно разных миров могли так поразительно напоминать друг друга.

— Ну, я средний ребенок из пяти…

— Пяти?! — боже правый, это, должно быть, очень шумно.

— Да, — подтвердила она, слегка недоуменно. — У нас почти все семьи заводят по многу детей. Я бы тоже завела много.

— О, правда? — еще одно совпадение, на этот раз очень личного характера.

Ее едва слышное "да" дало мне понять, что для нее эта подробность также была чем-то сокровенным. Возможно, это и не должно было вызвать у меня чувства неловкости, но было действительно несколько странно обсуждать свою будущую семью с кем-то, с кем ты, по идее, имел бы шанс ее построить, если бы не некоторые отягощающие обстоятельства.

— В общем, — продолжила она, — моя старшая сестра Кенна вышла замуж за Четвертого. Теперь она работает на фабрике. Мама хочет и меня женить как минимум на Четвертом, — но почему бы не рассмотреть Первого? — Но мне не хочется отказываться от музыки. Я слишком люблю петь, — ах, так вот в чем было дело. Тот парень, оставшийся в ее родной провинции, должно быть, был образцовым Пятым.

— Но, похоже, я уже и так стала Третьей, — добавила она, чуть погрустнев. — Все это действительно странно. Я думаю, что останусь музыкантом, если мне будет позволено. Следующий Кота. Он скульптор. Мы с ним не часто видимся, но он приезжал на проводы.

В ее голос мельком вкралось что-то похожее на боль или сожаление, но она слишком быстро продолжила свой рассказ, и у меня не было шанса поинтересоваться, что именно ее беспокоило.

— Затем иду я, — продолжала она, пока мы медленно приближались к ступеням.

Я просиял.

— Америка Сингер, мой самый близкий друг.

Она шутливо закатила глаза и свет настенных ламп отразился в ее голубых радужках.

— Да, верно.

От этих слов веяло каким-то необъяснимым уютом.

— После меня идет Мэй. Она — тот человек, который продал меня сюда без зазрения совести. Честно, я очень удивилась — не могу поверить, что она не заплакала! И да, она художница. Я… я ее обожаю.

— И, наконец, Джерад. Он совсем ребенок, ему семь. Он еще не понял, к чему у него талант: к музыке или к рисованию. Он больше любит играть в футбол и возиться с насекомыми, что тоже неплохо, только вот он не сможет посвятить этому всю свою жизнь. Но мы пока что позволяем ему экспериментировать. Вот, в общем-то, и все.

— А что насчет родителей? — спросил я, пытаясь составить полную картину.

— А что насчет твоих родителей? — уклонилась она.

— Ты знаешь моих родителей.

— Нет, не знаю. Я знаю, какие они на публике. Но какие они на самом деле? — не унималась она, дергая меня за рукав. Это выглядело настолько по-детски, что я не сдержал улыбки.

Но ее слова заставили меня задуматься. Что я мог рассказать ей о своих родителях?

Мне страшно, потому что мне кажется, что моя мать больна. У нее частые головные боли и она легко утомляется. И я не знаю, где кроется причина этого — в ее детстве, или в том, что случилось с ней уже здесь.

Я уверен, что в нашей семье должен быть по крайней мере еще один ребенок, но я понятия не имею, связаны ли эти два вопроса между собой. Мой отец… иногда мой отец…

Стоило нам выйти в сад, как нас окружили камеры. Я тут же напрягся. Я не хотел их присутствия. Я не знал, насколько далеко мыс ней могли зайти, рассказывая друг другу правду о своих жизнях, но я прекрасно понимал, что этого не произойдет вообще, если рядом окажется какая-то аудитория. Я отмахнулся от репортеров и взглянул на Америку, которая, похоже, снова закрылась от меня.

— Ты в порядке? Кажешься напряженной.

Она пожала плечами.

— Тебя смущают плачущие девушки, меня — прогулки с принцами.

Я усмехнулся.

— И что же во мне тебя так смущает?

— Твой характер. Твои намерения. Я не совсем уверена, чего ты ждешь от этой прогулки.