Павел Буркин - Последний Храм

— Трогай! — приказал кучеру дож. Кроме него в карете ехал телохранитель — как положено, без оружия, но этого бугая обучили на совесть. Такие и голыми руками наворотят дел, а любой подручный предмет превратят в оружие. В сущности, изящный способ обойти правила. И подстраховка, на случай, если соперники наймут таких же рукопахателей, только убийц.

Парк состоял из могучих, кряжистых четырехсотлетних дубов, ветвистых платанов, ввинчивающихся в небо пирамидальных тополей, обрамляющих здание изящных пальм. Тут и там в тени листвы звенели фонтаны, пестрели в фигурных клумбах экзотические цветы. Темеса — богатый город, ей по карману лучшие цветоводы, наверное, всего Мирфэйна.

Дож не удостоил все великолепие даже взглядом. Все это он видел изо дня в день уже двадцать пять лет: трижды его избирали городские толстосумы, переизберут и на четвертый срок. Было бы все в порядке с мошной, а с ней у владельца крупнейших верфей Конфедерации, литейных мастерских и ткацких мануфактур проблем не было.

Когда массивные ворота остались позади, а гвардейцы на входе отдали честь, тревоги вновь ожили в голове дожа. Уж не затеял ли этот мерзавец из Таваллена, Одаллини, под видом рассмотрения медарского соглашения собрать Совет для отречения дожа? Закон допускал подобное, конечно, при достаточных основаниях вроде сговора с врагами Конфедерации, сделок во вред Темесе, крупном воровстве из казны (впрочем, по этому основанию никого за всю историю Темесы не отрешали; по другим — было, увы, было). Но… по Медару противником Темесы может быть разве что Святой Престол, а разве богобоязненная Темеса враждует с Церковью? Вытащат на свет Единого какие-нибудь порочащие сведения?

Какие? Подворовывал из казны? Так ведь кто из имеющих к ней доступ, этим не пользуется? А ведь он не только воровал, но и снаряжал линкоры и фрегаты на свои кровные. Путался с проститутками? Нашли, чем удивить! Но хоть с девушками, а пусть-ка нынешний Одаллини своих мальчиков вспомнит… Могут припомнить таинственную и загадочную смерть советника от Элсмита Ланчелотто Мазаньелло, или министра по делам провинций. А доказательства, синьор Одаллини? Зато мы накопали кое-какие сведения по смерти адмирала Сфрандзи, а еще по «самоубийству» «оливкового короля» Галеотти. Если мы все это выложим на рассмотрение Совета и Магистрата, да еще направим на экспертизу в Судебную, а то и Огненную Палату — вам тоже мало не покажется. Так, может, не будем до этого доводить, и решим дело полюбовно? А по хорошему, пора поставить тавалленца на место. Иначе все кончится, как в 1140 году.

Ну и что, что Эрхавен теперь в Конфедерации, а династия Бонаров кончилась на проклятом Церковью Элрике? Чем хуже лейтенант Лендгрейв, поднявший армейский мятеж и до сих пор не пойманный? А если попытается обмануть судьбу аркотский Джайсалмер? Да, Бахадур пока покорен Темесе и отцу Фанцетти. Но кто знает, кем вырастет его наследник? А сильный правитель в Джайсалмере способен взорвать весь южный материк. Да и Эрхавен не стоит совсем уж сбрасывать со счетов: недавно раскрытый заговор язычников тому подтверждение. Да что говорить, если под носом, в Темесе, один из Совета Семисот, Чезаре Морозини, казнен за впадение в язычество и колдовство?

Войдя в зал заседаний Совета Семисот, Джустиниани, как предписывал закон, отсалютовал Совету поднятой рукой. В ответ советники поднялись и повторили жест. С языческих времен сохранившееся приветствие, признание законности власти дожа. Не подняться и не поприветствовать главу города — значит прилюдно выразить ему недоверие. Если же это сделают три четверти советников разом, будет инициирована процедура отрешения дожа от власти. Правда, одного советника, да даже десять, дож имеет право отправить в ссылку…

Дож незаметно, но облегченно вздохнул. Значит, речь пойдет не об его отрешении от должности. Стало быть, как и заявлено в повестке, о Медаре? Что ж, давно пора устранить эту двусмысленность раз и навсегда!

— Синьоры Советники, вы вызвали меня на заседание, — произносил освященные веками слова дож. Так говорили его предшественники и сто, и триста, и тысячу лет назад. — Это большая честь для меня. Синьор Одаллини, огласите вопрос, подлежащий совместному обсуждению.

Тучный, неуклюжий, похожий на бочку с приделанными руками и ногами, Бенедикт Одаллини приосанился и двинулся к кафедре для докладов. Он был подестой Совета, то есть председателем Совета Семисот, и одновременно подестой Темесы — то есть столичным градоправителем.

— Синьор Джустиниани, мы вызвали вас на свое заседание как сиятельного дожа, которому Единый-и-Единственный вручил верховную власть над Темесской Конфедерацией. Поскольку вопрос напрямую затрагивает как интересы Конфедерации, так и интересы Церкви, его не могут решать только Совет Семисот, как и только сиятельный дож. Мы, советники Конфедерации, просим сиятельного дожа пояснить, в каком состоянии сейчас отношения со Святым Престолом в вопросе о Медаре.

Договор был давний, и историю имел соответствующую: Джустиниани потратил на его изучение месяц, при этом с трудом продрался сквозь тернии дипломатического крючкотворства. Итак, в тысяча сто сороковом году, первым из Семи Городов, Медар упал в объятия Церкви. Чудовищная катастрофа почти уничтожила город, и лет двадцать он был гиблым местом, скопищем руин, на котором едва теплится жизнь. Да, им правили Примасы, в нем уже не было языческого Храма, но новый Медар был еще слаб, а вокруг были язычники-пуладжи, язычники-сантахи и язычники-кешерцы. Все, что оставалось Примасам, чтобы сохранить власть — это вступить в Темесский союз. Что и произошло в 1143-м году. Тем более, что в Темесе уже была сильная тельгаттейская партия, а в церковном отношении Медар оставался в подчинении Святого Престола. Тогда это было даже выгодно Церкви, так как усиливало ее позиции в Темесе.

Двенадцать лет спустя власть в Темесе без особенной стрельбы взяли Обращенные. Акт о веротерпимости был принят за двадцать лет до того, Обращеные успели занять все важнейшие должности. Правда, в Кешере восстали почитатели местного божка, но этого было недостаточно для того, чтобы повернуть историю вспять. Победили фанатичные неофиты, которые спали и видели, как бы лучше ублажить Святой Престол. Разумеется, они закрыли глаза на то, что Примас Медара, формально признав членство в Темесском Союзе, налоги отсылал в Тельгаттею, и что в городе стояли полки церковного воинства, а верфи выпускали корабли с флагами Тельгаттеи.

Еще через семь лет спустя магистраты полисов Темесского Союза провозгласили переход от военного союза к общему союзному государству, получившему название Темесская Конфедерация. Темесский Совет Ста был расширен до Совета Семисот, включив в свой состав по сто представителей от каждого города. И вновь встал вопрос с Медаром — ведь он входил в Темесский союз. Фактически, правда, он был независимым от Темесы, даже дела со своей «столицей» вел через Тельгаттею. А в Темесе правили те, кто и под угрозой расстрела не стал бы перечить Церкви.