Павел Буркин - Последний Храм

Короткий басовитый посвист, падение смазанного из-за огромной скорости раскаленного ядра… Не успел юноша вскрикнуть, как по лицу Вантера потекли кровавые брызги, а груда парящего мяса сломанной куклой отлетела в сугроб. Вантер не первый раз в жизни видел смерть, но от такого ему стало не по себе. «Первый…» А сколько их еще будет до утра? А до конца войны?

Близкий грохот, всплеск пламени на крыше одной из казарм. Ага, в ход пошли не только чугунные болванки, а «зажигалки» — брандскугели. Гораздо удобнее не разносить форт по кирпичику, на что нужны осадные мортиры, а аккуратно выжечь тесно застроенное пространство внутри стен изнутри.

Подбегая к небольшому, уютно пристроившемуся между лазаретом, казармой и арсеналом домишке, Вантер услышал, как ответили пушки на стенах. Дежурные канониры также действовали в соответствии с полученным опытом. А может быть, кто-то из офицеров добрался до башен и передал приказ. Все происходило слишком стремительно, а его самого битва застигла на вышке.

На месте неведомого командира нортов Вантер действовал бы по-другому. Во-первых, королевские кулеврины не тратили бы порох на обстрел внутренних строений, а постарались бы смести со стен все пушки. Потом, после подавления артиллерии, к стенам можно подтащить осадные мортиры. Два дня — и они бы в нескольких местах разнесли стены, подавили последние орудия осажденных, разрушили штаб и арсенал. А уж потом можно смело бросать на штурм пехоту. С одними мушкетами, почти без пороха, батальон не продержался бы и часа.

Неделя времени? Зато потери атакующих были бы меньше потерь осажденных, а в итоге на штурм хватило бы и полка. Но, видимо, норты очень спешат, а потому попробуют взять форт штурмом с ходу, не считаясь с потерями. Стало быть, нужен избыток сил сверх классического троекратного перевеса. А значит, форт штурмует бригада, а то и дивизия. «Вспомогательный удар, отцы-командиры? — с удивившим его самого сарказмом подумал Вантер. — Ну-ну».

Толстая, окованная железом дверь штабной пристройки чуть приоткрылась — и затворилась. Внутри собрались сонные, ничего еще не понимающие офицеры — его самого война хоть застигла на вышке, а их подняла с постели. Посыпались вопросы:

— Что происходит?

— Норты?

— Много их?

— Артиллерии, конницы — много?

Вантер отметил: первоначальная растерянность быстро сменилась решимостью и готовностью стоять насмерть. Глупых вопросов больше не было — были отрывистые, сосредоточенные реплики людей, делающих свое дело и знающих, что больше его никто не сделает.

— Норты перешли в наступление, — обстоятельно начал Вантер, склоняясь над расстеленной на столе картой пограничья. — Численность неизвестна, но она значительно превосходит нашу. Бригада или даже дивизия. Артиллерия — две батареи королевских кулеврин, когда я слезал с вышки, из леса двинулись еще несколько кулеврин и фальконетов. Конницы пока не видел, но при прорыве границы и штурме форта она и не нужна. Ее бросят в прорыв, если сомнут нас. Что будем делать? Начнем с самого младшего. Лейтенант Бодше, вам слово.

Бодше, совсем еще молоденький командир взвода, только что из училища, явно впервые побывал под огнем. Бледный, с растрепанными со сна волосами. Но полушубок застегнут, а в кобуре на поясе пистоль. Главное взять успел.

— А что тут сделаешь? Драться! Если бригада или дивизия прорвется, они такого наделают… Пошлем опытных людей гонцами в полковую ставку и в Хафель. А сами будем отбиваться, пока не кончатся ядра. Одно плохо: если у них столько пушек, они просто сметут нас со стен.

— Не сметут, — успокоил Вантер. — На это неделя нужна, а недели у них нет. Будут брать форт лобовой атакой, пушки будут просто прикрывать пехоту огнем. Им надо к утру с нами покончить, но они не успеют. А потом — пусть начинают осаду. Вы что-то хотели спросить, капитан Арлетт?

— А минный подкоп не подведут?

— Летом могли бы, — не утерпел начальник штаба, капитан Кестер. Вообще-то он был военинженером-фортификатором, и назубок знал толщину стен форта, его возвышение над местностью, наличную артиллерию, особенности почв и многие другие вещи, которые были темным лесом и для Вантера. — Но сейчас земля смерзлась в камень, мы бы непременно услышали долбежку. Да и время опять же, время, господа. И летом минную галерею две недели бы подводили, а сейчас… Если и начнут, мы увидим работы: сами понимаете, вести подкоп из леса, под рекой, никто не сможет. А начнут в поле — мы их и увидим, и услышим. Грунт на снегу не спрячешь.

— Значит…

— Верно, капитан Крошар, — кивнул Вантер командиру второй роты. — Будет штурм. Потери они понесут огромные, и сами об этом знают, но дело того стоит. Если прорвутся, потом за все отыграются. Впрочем, с нортами все ясно. Что будем делать мы? Про то, что драться и про гонцов я уже слышал, правильно, но мало. Ваши предложения, как нам продержаться подольше?

— Вся надежда — на пушки, — задумчиво произнес лейтенант Грестер, командир артиллерии форта. — Если пушки уничтожат, нас перебьют за час. Надо немедленно подавить вражеские батареи, пока они не разбили бастион. Приказ я уже отдал.

— Интендант третьего ранга, как с продовольствием? — продолжал совет комендант. — С боеприпасами? С лекарствами?

— Сир майор, продовольствия у нас навалом. На полгода хватит. Надо только не дать им сжечь склады. Предлагаю рассредоточить припасы по подвалам. С медикаментами похуже, но должно хватить. Насчет боеприпасов… Вот тут хуже всего. На два-три больших штурма нам хватит, а дальше придется беречь каждую пулю.

— Сир комендант, — добавил Бодше. — Со стен мы их батареи не подавим, тем более не уничтожим. Нужна вылазка. Заодно постараемся захватить побольше пороха и пуль. Мой взвод всегда готов послужить Империи.

— Прекрасно, лейтенант, — одобрил Вантер. — Этим вы и займетесь, а Крошар вам поможет провести операцию.

Год 1574, Шестой месяц, день 30.

Привычки въедаются в плоть и кровь, становятся второй натурой — и потом очень неохотно отпускают. Сколько раз говорила себе: ничего страшного, ты у друзей, голубушка, тут тебя не обидят. Но многолетняя привычка спать вполглаза и вполуха никуда не делась, наверное, год спокойной жизни ее бы исправил, а несколько месяцев — столько пришлось потратить на лечение ожогов и полученных во время пыток ран…

Мелина проснулась от отчетливого чувства опасности, отшлифованного опасной жизнью язычницы. Вслушалась в плотную, сгустившуюся до осязаемости тишину. Ничего. Да и не может быть ничего: комната надежно отгорожена от звуков большого мира, постель мягка и широка, окно закрыто тяжелыми шторами, а служанка в соседней комнате — все та же Неифила — не пропустит посторонних. Но ощущение опасности не проходило, теперь оно пульсировало незаживающей раной, гоня прочь сонливость.