Павел Буркин - Последний Храм

Сила откликнулась покорно, равнодушная к тому, кто ее использует. Так портовая шлюха отдается каждому, кто заплатит. Здесь требовался другой «ключик» — особым образом выстроенные ментальные формулы, а также особые способности, как бы невидимые и бесплотные руки, способные зачерпнуть из реки Силы. Зрение Клеомена как бы раздвоилось — одно видело привычную действительность, в которой стражники бесстыдно разглядывали изваяние, пробовали его на прочность сапогами и остриями пик. Один даже рахзрядил мушкет в лицо статуе. Лучше бы оставил ее в покое: пуля выбила искры об нос статуи — но, не нанеся видимого вреда, срикошетила точно в низ живота. Под низкими сводами забился захлебывающийся вой.

С первого взгляда стало ясно: не жилец. Проникающее в живот, тем паче в мочевой пузырь — это конец, смерть в адских муках. Магия, которую некогда называли «магией Амриты», позволила бы извлечь засевшую в тазобедренной кости пулю и вытянуть с того света придавленного болевым шоком солдата, но Клеомен даже не попытался пустить ее в ход. Вовсе не потому, что ему лучше всего удавалась магия «системы Лиангхара». Наставники предупреждали: никто, кроме других выпускников, не должен знать о том, что магия доступна и церковникам. Что же касается солдата — жалко, конечно, но если ему суждено умереть — значит, таков замысел Единого. Единый способен мгновенно исцелить того, кто Ему нужен живым? Значит, лечить человека магией — значит оспаривать Его решение. Это хуже, чем просто грех вроде блуда, сквернословия или пьянства, даже убийства. Это богоборчество.

А самое главное — так можно упустить тех, кто творил колдовство.

Ага, вот она. В «верхнем» мире, мире магии, она казалась размытым темным пятном — будто рассыпан по ветру сухой чернозем или угольная пыль. Волшебница, довольно способная, но обучена людьми, которые и сами мало что знали. Иных четыре века спустя после Обращения встретить почти невозможно. Как и сам Клеомен, она пытается применить магическое зрение, ведет разведку. Будь тут простой попик, верящий, что магия доступна лишь богомерзким язычникам, это был бы мудрый ход. Откуда ей знать, что он — выпускник Университета Премудрости Божьей, и чему там учат?

Клеомен нанес удар по все правилам, ослепительно-белая молния рассекла черное облако, выжигая его, как плесень съедает кислота или пламя. И еще удар — в довесочек. Нет, не насмерть, но уж оглушить мерзавку, чтобы никуда не делась, сам Единый велел. Ее ждут несколько малоприятных недель, а то и месяцев в застенках Огненной Палаты, а потом, естественно, костер. И вот ей ни на какое благое посмертие рассчитывать не приходится — отправится в адские бездны, где от века воют истязаемые немыслимой мукой грешники. Они умирают каждый миг — и не могут умереть. Так было, есть и будет, ныне, и присно, и вовеки веков.

Клеомен рывком вернулся из мира магии в мир тварный. Похоже, тут не прошло и минуты. А ведь вспотел лоб, вспотел. Надо бы передохнуть. Но — потом, когда покончим и с внешними, и с внутренними врагами.

— Сир Примас, тащить ее наверх? — поинтересовался командующий отрядом лейтенант. Наивный, он думал, что Клеомен просто на миг задумался, а пот выступил оттого, что спуск по лестнице был долог и труден даже для молодых. Мол, дают о себе знать годы и брюшко — клеймо сидячей работы.

— Отставить, лейтенант, — бросил Примас. — Пусть тут полежит, ничего ей не будет. К собору подбираются богомерзкие язычники. За мной, во имя Веры!

Клеомен не знал, что все так обернется, но на всякий случай взял у Примаса все ключи от подземелья. Заржавленный замок долго не желал открываться. Клеомен уже готовился пустить в ход кувалды рабочих, когда замок, тихо скрипнув, поддался нехитрым чарам, изобретенным в Элсмите. Тоже память языческих времен — только наследие жрецов «Небесного» Мастера Элисара. Покровителя ювелиров, ученых, философов и… воров.

— Единый нам поможет! За мной! — бросив замок на пол, скомандовал Клеомен. Поводя заряженным оружием, солдаты бросились в открывшийся тоннель. Их встретили чернильная пыль, стылая сырость и ощутимые ароматы канализации.

— Дерьмом попахивает, — глупо хихикнул один из солдат.

— Где же быть языческому дерьму, как не в дерьме людском? — поинтересовался Клеомен, вызвав приглушенные смешки. Здесь, в катакомбах, он снова пробудил свое магическое зрение, благо, ему были нипочем тьма и вонь. Ага, она тут. Ну, совсем точно не определить, но она никуда не ушла, прячется во тьме не дальше пятидесяти шагов. Пострадала тяжело, но уже явно приходит в себя. Словно кто-то накачивает ее Силой, и он даже знает, кто. Нужно спешить. А пока — не попугать ли? Может, у нее нервы не выдержат, побежит, выдаст себя топотом. Тогда можно будет взять ее голыми руками.

— Ау, цып-цып-цып, — глумливо крикнул Примас. — Иди сюда девочка, мы тебя поцелуем. Прячься, не прячься, я знаю, что ты здесь. Найдем. Ну, живее, сучка!

— Если услышите топот — бегом за ней, надо взять ведьму живой. Пока — обыскать здесь все.

Стражники начали неспешно осматривать главный тоннель, потом боковые. Проклятье, да тут целый лабиринт! Она может прятаться где угодно, а если упустить, уползет в катакомбы. А там не взвод поисковиков нужен, а полк или даже дивизия. Ничего, если она попытается идти, они сразу же услышат шум шагов. Да и магия поможет. Надо ударить еще раз, сильнее, но снова не насмерть — пусть полежит в обмороке часик, придавленная боевым шоком.

Он уже отчаялся заставить колдунью двигаться, когда услышал топот деревянных башмаков, какие носит беднота. Миг — и из какой-то дальней галереи вырвалась невысокая, худенькая фигурка. Наверное, девчонке было лет пятнадцать. Она промчалась в свете факелов, мелькнула застиранная, заплатанная, замызганная юбчонка, которую продырявила вылетевшая из ствола пуля. Потом девчонка скрылась в узком коридоре напротив. Уже из-за угла Клеомен услышал ее отчаянный крик:

— Гердис, они здесь! Уходим!

— Это не колдунья, убейте ее и найдите настоящую, — скомандовал Клеомен, и сам, взяв в руки два факела, бросился следом. Бежать, хоть и по неровному, скользкому и грязному полу, было недалеко. Поворот — и взвод втянулся в узенький коридор. Оказалось, что девчонка уже успела свернуть, но больше поворотов и ответвлений не было. Она бежала, но никаких шансов уйти от пули больше не было.

— Цельсь, — скомандовал, спасая лейтенанта от неприятного приказа, Клеомен. «Несть ни жен, ни стариков, ни детей, но суть язычники и отступники, что оскорбили Единого». Но для лейтенанта, да и солдат она всего лишь юная девчонка, почти ребенок, и поднять на нее мушкет не так-то просто. Ага, подняли. — Пли!

Жуткий, гремящий эхом в подземельях грохот выстрела. Словно споткнувшись, девчонка полетела лицом в черную вонючую слизь, жирным слоем покрывавшую пол.