Павел Буркин - Последний Храм

— Она говорила вам что-то о том, как находит путь?

— Нет…

— Или говорила? Что она утаила от следователей в Эрхавене с помощью колдовства? А что вынесли из родового особняка вы? Уж не ваших ли язычекских идолищ?

«Он знает… Но уж этого я не мог показывать мерзавке!» Значит, есть какой-то другой источник. Какой? Уж не состоят ли на их службе какие-нибудь фальшивые язычники? Но как узнать, что и откуда они узнали?

О секретном курсе в Университете Премудрости Божьей он и не догадывался.

— К сожалению, это правда. Его дал мне отец перед выступлением, сказав, что он поможет нам добраться до города.

— Уже лучше. Где он теперь?

— Я его потерял, — произнес Альваро. На сей раз это была чистая правда. В последний момент он успел вытянуть статуэтку из кармана и незаметно закинуть под кровать. Когда стражники вели его по ночным улицам, щедро угощая пинками и оплеухами, ему оставалось только радоваться этой маленькой победе. — А вы, может быть, верите, что Он живой, притом способен, скажем, сам выпрыгивать из кармана?

— Может быть, так и есть, — серьезно кивнул следователь. — Коварство языческой магии велико. Что ж, полежи так пока. Подумай, нужно ли умирать ради всяких там идолов и незнакомых людей. У тебя есть час. Потом я вернусь — и ты ответишь, как найти Последний Храм или человека, знающего, как это сделать. Если ты это сделаешь — мы снимем с тебя обвинение, и когда сможешь заслужить прощение, выпустим на свободу. Если и дальше будешь упрямиться — придется искупать все грехи здесь, дабы не пришлось расплачиваться перед лицом Единого. Выбирай.

Воцарилась тишина, палач, похоже, тоже покинул каземат. Растянутый на пыточном станке, Альваро лежал, дрожа от холода и глядя в темноту. Разумеется, оставили его наедине с тьмой. Железный лязг бронированной двери — и больше ни звука не нарушало тишину подземелья. Время можно было считать лишь по ударам сердца, и то Альваро вскоре сбился. Еще быстрее потерялось чувство пространства, казалось, он летит сквозь заполненную мраком беспредельность. Нет, то была не беспредельность Вселенной — там можно видеть звезды. Была лишь беспредельная, первозданная, не нарушаемая никаким отблеском тьма. Наверное, такая же царит в самых глубоких и таинственных впадинах царства Пеннобородого Лаэя.

Лаэя? А что, если попробовать? Он должен суметь, как сумел отец… Войдя в крепость, они долго спускались, значит, тюрьма наверняка под землей. Где подземелья — там сырость, грунтовые воды и прочие радости. Если бы получилось как-нибудь это использовать… Не может быть, что потомок жрецов Лаэя неспособен использовать воду.

Альваро потянулся к той воде, которой пропитана земля, которая способна просочиться сквозь любые крепи, и которая «камень точит». Нет, камень не нужно. А вот если бы удалось разрушить цепи, которыми его приковали к пыточному станку…

Ощутив ледяную пустоту в груди, будто вместо сердца в грудь поместили ледышку, Альваро чуть не застонал. Отец говорил о каких-то амулетах, которые способны подавлять любую магию. Как всегда, он оказался прав: Альваро даже заскрежетал зубами от бессильной злобы. Нет, здесь не вырвешься. Зато наверняка можно дать знать святошам, что он тоже владеет магией, и тогда возможность бежать вообще не представится. Остается одно: ждать. Надеяться, что палачи ошибутся — и дадут ему шанс на спасение. И готовиться, когда придет черед, действовать молниеносно. «Время еще не пришло, — принял решение Альваро. — Сначала надо усыпить все подозрения. Лаэй Пеннобородый, только бы они не уловили попытку воспользоваться магией!»

Не пронесло. Едва Альваро расслабился, сделав вид, что смирился со своей участью, как бронированная дверь со скрипом отворилась. Свет нескольких факелов резанул привыкшие к тьме глаза. Под стать свету, оглушительным показался и топот сапог по каменному полу. Миг — и над головой появилось лицо отца Орозия, встревоженное и в то же время довольное успехом.

— Значит, обманул ты меня, сын мой, — произнес священник. Альваро покрылся холодным потом, осознав, что безвозвратно погиб, и этого уже не исправить. — Никакой ты не случайно заблудший, а настоящий маг, и наверняка пытался с помощью богомерзкого колдовства… Или освободиться, или предупредить сообщников.

— Я… Ваше священ…

— Что, будешь просить пощады? — усмехнулся Орозий. — Не слишком ли жирно — сперва нагрешить с три короба, а потом каяться? Впрочем, есть для тебя, грешник, один путь к спасению. Послужи Церкви нашей верой и правдой, и простятся тебе мерзкие заблуждения.

В первый момент Альваро осознал лишь то, что пытка откладывается, какое-то время с ним будут просто говорить. Этого было мало, но уже это можно было считать победой. Хотя… победой ли? Или церковники заманивают его в новую ловушку? Отец говорил, их коварству в борьбе с язычниками нет предела, доверять им нельзя… Как будто у него есть выбор. Лучше пожить еще несколько часов, а может, и дней, чем уже сейчас испытать на себе мастерство заплечников.

— Отвязать, руки не развязывать, — кратко приказал Орозий. Разочарованный, но послушный начальству палач бросился исполнять. Минута — и Альваро сам слез с пыточного станка. — В соответствии с приказом Предстоятеля Святого Престола, доподлинно уличенных не только в ереси и язычестве, но и колдовстве надлежит отправлять в Тельгаттею немедленно. Знаю, в городе… неспокойно. Но тогда тем более необходимо вывести потенциально опасного колдуна из города.

— Цитадель они не возьмут, — произнес немолодой офицер с подполковничьими нашивками. Командир батальона, а то и полка церковных войск, определил Альваро. Наверняка комендант. Хотя… Вроде бы здешняя тюрьма была в ведении городской стражи? — Полсотни пушек, семьсот солдат… Знаете, тут нужна усиленная бригада с осадной артиллерией и хотя бы неделя времени. Вам лучше оставить узника здесь.

— Я знаю, что делаю, — отрезал Орозий. — А ваше дело исполнять приказы начальника Огненной Палаты — в соответствии со статутом, как вы помните, я имею право привлекать войска…

— Так точно, — произнес подполковник. — Выделить для охраны роту?

Предложил он точно без особой радости. Но отпустить высокую особу и важного пленника без соответствующего конвоя — значит впоследствии нарваться на обвинение в служебном несоответствии, а то и в чем-то большем.

— Да. Но церковники нужны здесь и, вдобавок, только на них можно по-настоящему положиться в случае штурма, — к явному облегчению командира батальона произнес Орозий. — Пусть лучше нас сопроводить рота стражников.

— Не разбегутся?

— Я пригрожу им анафемой и карой Единого. Верные сыны Церкви не пойдут против прямого приказа Огненной Палаты.