Павел Буркин - Сила Мира

Хорошо, что откуда-то потоком льется Сила. Она может бороться за то, что считает Правдой.

В последний момент чувствует ее и Крейтон: «Нек?! — раздается в ее голове. — Любимая, отступница взяла тебя в плен?»

Любимая… Не поддаваться!!! Мерзавец играет на ее недавних чувствах…

Просто так с Воителем не справиться. Их ведь специально готовят для убийства, совсем как жрецов Лиангхара. Жрицы Исмины и Амриты дарят жизнь, помогают ее сберечь, слуги Лиангхара и Аргелеба ее отнимают. Какой дурак решил, что благая богиня может полюбить профессионального убийцу, как вот этот — Крейтон? Да, Храмам порой доводилось сотрудничать, но — грех не натравить одних убийц на других…

Хитрее надо, хитрее. Крейтон непревзойденный воин, но только лицом к лицу и с теми, кого сам считает врагом. Раз заговорил — может, надеется переманить к себе? Этим надо воспользоваться.

«Разве отступник Тетрик взял тебя в плен? Почему ты сражаешься против Аэллы?»

«Аэлла отступница, а не Тетрик! — даже в беззвучной мыслеречи Крейтона Неккара улавливает ярость. — Она не дает уничтожить Врата, да еще натравила на нас Тварей Ночи!»

«Уничтожить или помочь уйти через них Тетрику?»

«Причем тут Тетрик?! Он в плену!..»

«Сати сообщила, что они его завербовали. Кстати, не Аэ, а он первым подчинил себе Тварей Ночи! Не знал о его делишках? Может, скажете, что Сати тоже изменница? И на Вестников работает?»

Крейтон так увлекся беседой с былой возлюбленной, что ничего не замечает. И магическая броня уже не такая неуязвимая, как миг назад. Уже можно попробовать ее взломать. Но — еще не время. Ее собственное заклятие должно стать необоримым. Второго шанса не будет. Пока нужно говорить, говорить, отвлекая и готовясь ударить. Не по-рыцарски, конечно, но на весах лежит так много, что больше не важна даже честь.

«Ты права, Нек! Мы выяснили, что она навела Тварей Ночи в Саггарде, возможно, как-то причастна и к другим нашим невзгодам. Например, к похищению Тетрика… Оглуши чем-нибудь Аэ, и Твари Ночи перестанут атаковать».

«Сати прошла с нами весь путь, в Нехавенде чуть не попала на плаху. Но тебе, изменнику, это не понять. Довольно болтовни. Сейчас Мир очистится от тебя и мрази, что предала своих Богов и Храмы, а теперь рвется к Вратам, как крысы с тонущего корабля. Получай!».

Вот теперь пора. Неккара использует контакт со вчерашним любимым как канал, по которому обходит его защиту. У ног Крейтона сквозь безжизненный шлак пробиваются упругие ядовито-зеленые ростки. Они вытягиваются ввысь, обвиваясь вокруг ног, пояса, потом и рук Воителя. Один из ростков проходит сквозь толстую подошву сапога, как горячий нож сквозь масло, еще один вонзается в тело между ног. Крейтон рубит по страшным побегам мечом, но клинок лишь бессильно звенит, рассыпая гаснущие на лету искры. Побеги, по которым течет кровь, на глазах толстеют, матереют, наливаются цветом и лоснятся, будто питаясь горячей кровью. Растение все плотнее оплетает попавшего в ловушку Воителя, давя, пронзая, выпивая кровь и самую жизнь.

Крейтон держит заклятие, сколько может, до последнего спасая соратников. Может, он и успел бы защититься, если б не вкладывал в копии магов все силы. Но это значило бы оставить друзей на съедение Тварям Ночи, потому что даже пятеро Рыцарей Аргелеба не остановят такую атаку без магии, а другая магия Тварям Ночи почти не вредит. Но какие Рыцари Аргелеба из Лалики, Амелии, да даже Мелхиседека и Левдаста? И все-таки силы человеческие не беспредельны.

Когда копии жрецов начинают истаивать, Крейтон отдает им последний приказ. Сгиньте, распадитесь, но не просто истайте в морозной мгле, а взорвитесь, напоследок поражая врагов и спасая друзей. По периметру строя беснуется чистое, всесжирающее, вскормленное жизненной силой могущественного мага пламя. Фигуры исчезают, превращаясь в яростно-белые лучи, с необычайной легкостью прожигающие шерсть, броню, кости, мясо. Каждый луч, прежде, чем угаснуть, поражает не меньше полутысячи Тварей.

Крейтон вбрасывает в заклятье все, что имеет — без остатка. Он сознательно приближает конец и лишает себя последних, сколь угодно призрачных шансов на спасение. Здесь, на краю Мира, повторяется история Атталики — только на сей раз вкладывает жизнь и душу в последнюю атаку не забитая, неопытная, необученная женщина, а один из лучших боевых магов Мирфэйна. На несколько исчезающее-кратких мгновений Воитель становится почти всемогущ, и магия взламывает защиту Тварей.

Все имеет конец. Когда один из ростков пронзает пах, Крейтон жутко кричит. Воители Аргелеба способны без единого звука прижигать раны каленым железом, но сейчас боль сильнее человеческой воли. Ибо расстается с жизнью не только тело — Неккара применила, возможно, самое чудовищное заклятие, какое дала богиня жрицам для защиты себя, Храма и Мира. Изо рта Крейтона, будто позеленевший и обретший каменную твердость язык, высовывается толстый росток, блестящий пенящейся кровью, дымится на морозе. Крик обрывается, раздвоившийся «язык» входит в глазные яблоки. Череп лопается, брызжут кровь и мозги…

Насколько хватает глаз, громоздятся обгорелые, прожженные насквозь туши чудовищ — даже самые крупные и бронированные погибали в несколько мгновений. Горелым мясом, шерстью и хитином воняет так, что уцелевших душит жесточайший кашель. Но ни одного луча не ударило туда, где стоят Неккара и Аэлла. Воитель так и не смог поднять руку на свою убийцу и свою любовь.

…Неккара бессильно роняет руки. В душе поселилась страшная пустота и усталость, будто ей не тридцать лет с немногим, а все девяносто, и впереди не будет ничего. Дело сделано. Но и жить после такого незачем. Только что она вероломно убила того, кто любил ее до конца, и кого любила сама. Но тем самым она спасла любовь сотен миллионов других…

Рукопашная стихает, на многие мили вокруг не осталось ничего живого. Точнее, живых теперь восемь: Неккара, Аэлла, Мелхиседек, Амелия, в страхе прижавшаяся к Левдасту, бледная, до крови закусившая губу, Лалика, мрачный, как туча, Эккерхард с окровавленным молотом в руке, да еще Валленберг в «летающей колеснице», колдующий над накопителем магии. Сейчас этот Накопитель без остатка отдает все, что может. Кристалл раскалился так, что пылают яростно-белым железные крепления, на них давно сгорела краска. В кабине жарко, как в литейной мастерской Храма Кириннотара рядом с главной домной. Шуба на жреце дымится, оплывают, прилипая друг к другу и сворачиваясь кольцами, ворсинки. В кабине плавает удушливый смрад паленого волоса, горелой краски, лишь некая толика магии, используемая Валленбергом для поддержания простого заклятия, позволяет дышать раскаленным, отравленным гарью воздухом…