Павел Буркин - Сила Мира

Тетрик шагает по шлаку, хрустящему под сапогами (снова сапогами!) шлаку туда, откуда недавно летели убийственные чары. Он не задумывается об опасности, о том, что если Аэлла ничего не поняла, он погибнет. Если ничего не получилось — значит, сам виноват, не смог растолковать очевидное.

«Дежурное» заклятие, ответственное за магию Лиангхара, словно взвыло, поднимая тревогу. Угроза исходит от Аэллы. Значит, она решилась ударить, и любовь для нее — ничто?

Тетрик не останавливается, не бежит прочь, даже не замедляет шаг. Против Призыва Смерти нет защиты — это он усвоил еще в Нехавенде. Разве что убить Аэллу до того, как она закончит, но это значит убить самого себя… Да и не успеет он, даже если попытается. А Мир… Зачем Мир, если в нем нет Аэллы, а есть чудовище, названное этим именем?

Тетрик идет навстречу судьбе. Хрустит шлак под подошвами сапог. Больше никакого движения на мертвой равнине нет.

Хитрость заклинания в том, что ему бесполезно сопротивляться. Или ты танцор, и тогда творишь заклятие и направляешь его. Или — зритель. В этом случае, какой бы мощью ни владел, и какова бы ни была природа твоей Силы, магия танца подчинит, лишит сил и мужества, ибо ты не сможешь повернуться к врагу спиной и вынужден его видеть (если не зрением, то с помощью магии). Красота же тем и хороша, что действует на всех.

Сопротивляясь Силе благой богини — потерпишь поражение. Но приняв эту Силу, уловив ритм танца, испытав вызванные танцем чувства — победишь. Это немного беспокоит Аэллу, но Тетрик учился у Налини всего ничего, и особыми талантами не блистал (хотя и полной бездарью его не назовешь), в то время, как послушница Аэлла выступала с двенадцати лет. Но дело даже не в этом. Тетрик лихо громил тех, кто против его Силы использовал Силу же. Отвечал ударом на удар, как и свойственно мужчине. Можно попробовать победить этим же способом, ведь и у нее есть половинка Силы Мира. Но это почти наверняка вычерпает ее до дна, что на руку лишь врагам. Крейтон говорил — чтобы победить, нужно использовать слабые стороны врага и не давать ему использовать сильные. Тетрик силен в боевой магии, хоть и неопытен. Но что помогло победить предыдущих врагов, сейчас его и погубит. Сила обернется слабостью.

Осечки не будет, твердит себе Аэлла и привычным усилием воли «выключает» окружающий мир. «Когда выходишь на сцену, нет ничего, кроме тебя и Танца, — учила ее… не Налини и даже не Амме, а балаганная плясунья, взявшая в оборот двенадцатилетнюю беглую невесту. — Ты живешь в Танце, и лишь тогда Танец живет в тебе». Слова первой наставницы врезались в память, стали второй натурой, нехитрое правило помогало изживать липкий, вяжущий руки и ноги страх, заставляющий путаться в давно разученном танце. Прошло двадцать лет, но каждый раз, делая первые движения танца и входя в танцевальный транс, Аэлла вспоминает усталое лицо женщины средних лет, с наспех смытым гримом. Ведь первая наставница учила ее в свободное время, после нескольких часов выступлений…

«Спасибо, Франсуаза, — думает Аэ, начиная танец-заклятие. — Спасибо, что помогла вступить на этот путь».

Аэлла не боится, что Тетрик сможет. Нужны годы и годы упорного труда, побед и разочарований, умение терпеливо работать над собой и в то же время импровизировать. Мальчишка даже не приблизился к грани, где кончается тупое повторение движений учителя и начинается творение. Грани, отделяющей мастера от подмастерья. Но чтобы исключить вероятность провала, женщина избирает танец-заклятие, о существовании которого Тетрик не может и догадываться. Он родился в Аркоте, потом, уже в нынешнем Великом Храме, на тот же мотив сочинили новый танец-заклятие. Обыкновенно на День Любви Исмины исполняется именно эрхавенский танец, его знают почитатели благой богини по всему Мирфэйну. Аркотскую кавитту, то есть переложенную на стихи легенду о богах, учат лишь младшие жрицы и наиболее талантливые послушницы, она почти никогда не исполняется перед мирянами.

Тетрик ее не видел, если и подсмотрел, едва ли догадается о сокровенном смысле, тонкостях выполнения позиций и движений. Но даже если знает… Мальчишка не угадает настроение, не почувствует то, что чувствует она.

Аэлла широко улыбается — и делает первую, женственно-плавную «волну» руками. Стремительно-грациозный поворот, потом мир — движение, в котором руки проносятся над головой, как бы символизируя небосвод и в то же время повторяют движение талии. Поза, символизирующая Аргелеба — с копьем наперевес и поднятой ногой. Стремительная, резко-угловатая, «мужская». Поза Исмины — наоборот, плавная, изящная, богиня как бы смущенно отворачивается, закрываясь покрывалом, и в то же время лукаво стреляет глазами: мол, неужели не обнимешь?

Неважно, что нет ножных колокольчиков, браслетов, освященной талхи, в которой, говорят, танцевала сама Нарамис Эрхавенская. Неважно, что на лице — не искусно наведенный грим, а запекшаяся кровь и копоть. Неважно, что зритель только один, да и тот — смертельный враг. Важен лишь Танец, и воскрешенная им давняя-предавняя история. История о похищении Аргелеба и Исмины Лиангхаром, тридцатитрехлетней зиме и спасении их кузнецом Виджаем и его женой Девяни. Попав в ледяное царство Лиангхара, Исмина укоряет себя за ссору и тоскует о любимом.

Аэлла не допела. Слова застряли в горле. Как она могла себя обманывать, как могла даже подумать, что любовь умерла? Как могла хоть на миг усомниться, кого полюбила первой и последней Любовью? Тем более поднять на него руку…

Хороша Исмина, исподтишка всаживающая Аргелебу нож в спину!

Но Исмина, Аргелеб и те, кто их освободили, никого не предал! Наоборот, они спасли жертв предательства. А Тетрик… Да эта мразь не поддается! Даже пытается устыдить, внушая пораженческие мысли через ее же танец! Аэлла чувствует, что больше не контролирует заклятие… Точнее, контролирует не только она. Тетрик смог то, что не смогла бы, окажись на его месте, она сама. И значит…