Павел Буркин - Сила Мира

— Что еще в городе? — скрипит зубами Элрик. Если это правда, темесцы узнали о планах Эрхавена еще зимой! Но почему темесцы не мешали?

А «сторонники» поразительно умны: как же, торговое соглашение! Интересно, что за торговое соглашение можно заключать с темесцами, если в том же году собираешься взбунтоваться? Если только не понимать под торговлей торг за голову последнего Бонара… — Что с остальными полками?

— Вторым и Третьим полками командуют родственники Одаллини, они отказались сдаваться темесцам, но их оттеснили в устье Эсмута, сейчас тавалленцы удерживают лишь южные предместья. Береговые батареи в руках у темесцев.

— Но если Бертье изменили, кто все это сообщил? — осведомился Бонар.

— За час до совещания на бригантине в одну из эскадр прибыли двое. Я пригласил их сюда. Пригласите Франческо Одаллини и Мартина Бертье! — командует Эжен, выйдя за дверь.

Оба вошедших очень молоды. Элрик, неплохо знавший оба семейства, помнит, что представителю рода Одаллини девятнадцать, а Бертье-младшему (то есть не сыну, а племяннику; отец Мартина, старший брат Эмерика, умер год назад) — на два года больше. Оба неплохие, даже по меркам Бонаров, фехтовальщики, а вот политики…

Элрику хватает одного взгляда, чтобы понять: мальчишкам страшно, и вовсе не оттого, что рядом — представитель вражеского рода. Случилось нечто, разрушившее все представления о чести и родстве. Глядя на них, Элрик сам ощущает укол ледяной иглы страха, хотя, казалось бы, успел повидать то, что юнцам и не снилось.

— Что стряслось? — стараясь казаться спокойным, спрашивает Элрик. — Что с Эмериком?

— Эмерик, — начал Бертье-младший и замялся.

— …изменил, — закончил за него Одаллини. — Предал всех, и родичей тоже.

Повисла зловещая тишина. Чтобы нарушить гробовое молчание, Элрик задает один из самых глупых вопросов в своей жизни:

— Как — изменил?

Бертье опускает голову, но находит силы ответить:

— Сразу же, как вернулся из Эрхавена, он переговорил с одним человеком, и после этого поехал в Темесу. Он говорил, ради меня с Атталикой приберет к рукам наследство Бонаров, убив главу рода и став по закону опекуном его внука… А Эрхавен и Таваллен лишатся флотов и будут захвачены Темесой.

Элрик скрипит зубами, пальцы до боли впиваются в подлокотники кресла. Значит, темесцы все знали… Почему адмирал Джустиниани даже не попытался их остановить? Не потому ли, что если темесцы смогут подойти незаметно, им будет легче прижать эрхавенцев к берегу острова и полностью уничтожить весь флот? Значит, через день-другой надо ждать «гостей» — самое меньшее главные силы темесского флота, а возможно, еще темесских союзников из Кешера и Марлинны, да и магов их Храмов. Ну, а после победы они смогут ударить по Эрхавену, с неплохими шансами на успех…

Элрик бессильно хрустит костяшками пальцами. Бессильная злость, прежде всего на собственную глупость и самонадеянность. Понадеялся, что здешней купеческой партии выгоднее победа Эрхавена — и успокоился. А что у мерзавца есть свои интересы, в расчет не принял…

— Что за человек, о чем он говорил? — уточняет Элрик. Надо хотя бы узнать причины предательства: может, это что-нибудь подскажет…

— Я видел его мельком, — отвечает Бертье-младший. — Невысокий, пожилой, в черном плаще с глубоким капюшоном — так его и не снял, лица я не видел. Но он точно владеет магией, не исключено, что магией Лиангхара.

«Налини, как же ты была права!» — мысленно восклицает Элрик. Он прекрасно помнит действие чар страшного бога, испытанное на себе. Эмерика даже не в чем обвинить — простой человек, не маг, защищенный силой другого бога, противостоять магии не в силах. Интересно, почему осторожный и недоверчивый старший Бертье вообще остался с этой змеей наедине? Впрочем, какая теперь разница?

— Они говорили при закрытых дверях, один на один, — продолжает Бертье. — Но потом отец сказал, что «я это делаю для тебя, сын. Если повезет, ты станешь наследником состояния Бонаров»… Что с вами, почтенный? — забеспокоится Бертье, видя, как побледнел Элрик.

— А ведь она предупреждала, — ьрпмочет адмирал. Южанка, еще прошлым летом девочка не от мира сего, угадала не только главное, но и мелочи: если с ним что-либо случится до совершеннолетия Шарля, по закону опекуном при несовершеннолетнем наследнике назначается ближайший из кровных родственников, независимо от пола. То есть Атталика, но муж что хочет с ней, то и творит, значит, реально распоряжаться будет Эмерик. А состояние Бонаров даже сейчас, после событий семимесячной давности, таково, что прибрать его к рукам гораздо выгоднее, чем любые победы над Темесой. Да и темесцы того, кто заманил в ловушку главного (а сейчас, по сути, и последнего) Бонара, не обидят. Они вполне могут согласиться на то, чего добивается купеческая партия Таваллена, но… для одних только Бертье. Самое приятное, мстить будет некому. Разве что Ствангару, но Империи в обозримом будущем будет не до того: судя по посланию, пришедшему в Храм, дела там плохи. Иначе жрецы Аргишти не наступили бы на горло своей гордости. Комбинация беспроигрышная, и только он, старый пень, ее не увидел.

Усилием воли Элрик отгоняет несвоевременные мысли, обдумывает рассказ Бертье. Но про себя дает зарок — если выкрутится из переделки, никогда не больше не поступит вопреки советам Налини.

— Мы недавно получили вести от наших людей в Темесе, — впервые нарушает молчание Франческо. — Отец, хоть и считал Темесу союзником, но позаботился о сторонниках в окружении дожей. Они сообщают обо всем, что там происходит. Так вот, два дня назад мне сообщили, что Темеса собирает всех союзников, располагающих флотом. Месяц назад тайно прибыли флоты Атаргов и Кешера. Неделю назад все три флота вышли в открытое море. Союзной армадой командует Джустиниани. Курс взяли на Таваллен.

— Сколько у них кораблей с союзниками? — спрашивает Эжен. Он что, их не расспрашивал? Или парню настолько не терпится подраться, что не задумывается о воздействии таких вестей? Элрик бы допросил их перед советом, и только когда поймет, как сказать новости, не вызывая паники, объявил специальным приказом. Но затыкать тавалленцам рот поздно. Кстати, прелестная парочка — младший Одаллини и младший Бертье. Все равно, что Раймон с… как там звали старшего отпрыска Альфреда Дюранда? Вроде бы Альбер… Хотя эти двое, по крайней мере, смотрятся, как равные, а покойный Альбер был такой размазней, что и бедняга Лотарь по сравнению с ним казался бойцом.

— Сейчас скажу, — Франческо достает из кармана помятый клочок пергамента, на котором записаны какие-то цифры. Элрик хватается за голову: по его мнению, это вопиющая глупость, цифры следовало заучить, записку — сжечь. — Флот Джустиниани и его союзников, отправленный на Таваллен, насчитывает двести шестьдесят пять кораблей, из них сто восемь — торговые баржи…