Тимур Вычужанин - Бастард

Погода, словно насмехаясь над горем людей, никак не хотела сменять радостного палящего солнца на тучи и дождь, но жители столицы не обращали на это внимания, продолжая предаваться мрачному скорбящему молчанию. Вот и кладбище, состоящее на самом деле из пяти склепов, в которых издавна хоронились Советники и короли Ланда. На этот раз гроб направился к склепу, где с миром покоились Архимаги, а вместе с тем и Советники по магическим делам и науке. Гроб поставили на специальный постамент, чтобы после речи короля каждый желающий мог попрощаться с лежащим там Архимагом Клохариусом. Король вышел вперёд, прокашлялся, несколько нарушая торжественность момента, и начал рассказывать людям о тех делах, что успел совершить Архимаг до своей смерти, настигшей его так внезапно.

Адриан не слушал его. Он с того самого момента, как узнал о смерти Клохариуса, который был ему, наверное, самым близким человеком, после брата, сестры и отца с королевой, заменившей ему мать. Почему судьба так жестоко насмехается над ним? Почему все самые близкие ему люди умирают в этот день? По щеке потекла слеза, оставляя влажную холодную дорожку на щеке принца. На плечо бастарда ложиться чья-то рука. Он оборачивается и видит брата с женой, дочерью Султана, которая ободряюще улыбается младшему из принцев. Благодаря этой поддержке, ему становится немного легче, и он благодарно кивает брату. Вот король заканчивает свою речь и зовёт своих сыновей. Адриан толком не знает, что ему делать и поэтому просто повторяет то, что сказал его брат, потом кладя две белые розы на грудь Архимага. Это были его любимые цветы. Они отходят в сторону, давая и всем остальным попрощаться со старцем, который был любим народом за свой ум, волю, миролюбие и желание сделать жизнь ландестеров лучше. Адриан молча стоит в стороне и смотрит, как жрецы совершают ритуал, отправляя мага в последний путь, после чего гроб вносят в склеп. Минута Памяти, Минута Молчания. Хотя, и до этого мало кто произнёс хоть слово. Вряд ли место Советника когда-нибудь займёт кто-то хоть отдалённо похожий на Клохариуса.

Закончилось. Но Адриан почему-то был уверен, что люди начнут расходиться только через час или больше. Он тоже продолжает стоять, отмахиваясь от попыток брата забрать его с семьёй. В конце-концов, он бросает эту затею и отправляется вместе с остальными во дворец, оставив одинокого бастарда стоять перед склепом. Вот уже и люди начинают расходиться, а он продолжает стоять всё также неподвижно, словно посмертный памятник Архимагу. Вдруг его кто-то крепко хватает за локоть и отводит в сторону. Бастард даже не успевает обернуться, чтобы разглядеть наглеца. Вот они остановились и Адриан наконец, оборачивается, собираясь преподать урок тому, кто так бесцеремонно посмел прервать его мысли об усопшем друге, но тут же останавливается, с трудом узнав в увлёкшем его человеке Дорниса. Как же он изменился! Живую мимику и горящие вечным дерзким огнём глаза, сменило усталое лицо и мудрый взгляд человека, который прошёл многое. Дорнис отпускает принца и выдерживает с действительной достойной уважения стойкостью удивлённый осмотр от него.

— Откуда ты здесь? — оправившись от удивления, спрашивает бастард.

— По той же причине, что и ты, — Дорнис улыбается. Это тем более показывает, что он изменился. Раньше, он никогда не улыбался, за исключением того единственного случая после их победы над мятежниками в Жахане два года назад.

— Я пришёл почтить память Архимага, ведь именно его усилиями я стал тем, кем являюсь сейчас.

— Я рад, что ты помнишь об этой услуге, — Адриан попытался улыбнуться, но вышло это как-то грустно, неестественно, фальшиво.

— Не только я. Здесь и Син, и Ронтр, даже тот демонолог, который вытащил нас из Бездны. Они примчались сюда, как только узнали.

— Тогда где же они? Может, хоть встреча со старыми друзьями сможет хоть как-то развеять надвигающуюся апатию.

— Они тоже с радостью встретились бы с тобой, но потом. Сейчас лучше каждому из нас побыть одному.

— Тогда почему же ты сейчас здесь?

— Я хочу поделиться с тобой своими наблюдениями, — после этого Дорнис замялся, будто подбирая слова, — мне кажется, что Архимага убили, — после недолгого молчания выдохнул он.

— Это невозможно, он не был отравлен, и точно не был убит оружием, задушен или как-то ещё, — уверенно, или просто не желая верить словам Дорниса, ответил Адриан.

— Я понимаю твоё нежелание принять это, да и, к тому же, ты абсолютно прав, — Дорнис всё ещё говорил как-то неуверенно.

— Тогда почему же ты говоришь, что его убили?

— Это сложно объяснить, я просто чувствую это. Ты когда-нибудь слышал о «ведьминых детях», — Адриан покачал головой, — хорошо, точнее, не то, что бы хорошо, просто тебе придётся послушать меня, тогда ты, может быть, поймёшь.

— Тогда я весь внимание.

— Замечательно, но нам лучше было бы присесть где-нибудь, ведь я собираюсь рассказать тебе небольшую легенду.

— Мы можем пойти в парк, который рядом с дворцом.

Дорнис кивнул и пошёл к воротам кладбища. Весь путь они проделали молча, изредка ловя на себе удивлённые взгляды прохожих. Город уже ожил и люди в этом каменном муравейнике уже вернулись к обычным каждодневным своим заботам. Из лавок уже зазывали к себе портные, оружейники, торговцы тканями. Кто сам, а кто нанял для этого дела кого-то из бездельничающих мальчишек, которые и сами были не прочь подзаработать немного. Парк встретил их освежающей тенью деревьев и полной безлюдностью под кронами старых деревьев, из-за которых парк можно было даже называть небольшим леском, напоминанием жителям о том, что когда-то здесь росли леса так же густо, как в Харосе. Вечерами здесь можно было встретить парочки влюблённых, стайки молодых девушек, обсуждавших общего нового знакомого, замужние пары, чинно расхаживающие по аккуратно протоптанным тропинкам. Изредка на лавочке можно было заметить лютниста или художника, поленившихся или побоявшихся выехать за город и получать вдохновение и удовольствие от созерцания настоящей дикой природы. Хотя, этот парк на самом деле был ни чем не хуже, а контраст серого города и буйной зелени эти творческие личности, наверное, ощущали куда острее, чем почти прозаичное для них, которые провели большую часть жизни в небольшой деревне, а в большой город приехали в надежде стабильного заработка, буйство обыкновенных зелёных красок, столь милых сердцам ловчих и следопытов, но быстро надоедающих людям вроде них. Всё-таки многие знатные (а главное богатые) сеньоры ценили таланты на вес золота, что давало возможность многим людям проявить себя. Недаром ведь многие шедевры, что висят на стенах во дворце, в замках и фамильных поместьях, зачастую бывают созданы именно такими «мимо проходящими талантами». О, какие истории порой бывают скрыты в молчаливых полотнах! Жаль, что почти никто не интересуется историей того человека, чья еле заметная подпись стоит в углу картины.