Тимур Вычужанин - Бастард

Адриан, опираясь о стену, поднялся с места. Через минуту вернулся Фельт, в охапке несущий все его вещи, включая и импровизированный свёрток из собственного плаща, который для большей безопасности пришлось соорудить принцу для ножен с Диарнисом. Они поднялись наверх, где располагались все комнаты, кроме той, в которой предстояло провести ночь им самим. В конце коридора была маленькая дверь, за которой скрывалась ветхая деревянная лестница, ведущая на чердак. Бард быстро поднялся туда, оставил вещи бастарда, кинув их на один из соломенных тюфяков, заменяющих здесь кровати. После он помог взойти по лестнице, на которой, наверняка, уже сломал шею не один постоялец, самому Адриану. Принц тут же перебрался к лежанке и блаженно закатил глаза. Для усталого и побитого путника, как известно, не существует ничего лучше, чем даже этот набитый соломой тюфяк. Принц уставился в потолок. Смотреть на ещё что-нибудь в этом пыльном, мрачном, тёмном помещении ему не хотелось. Даже стул, сделанный лучшими плотниками Ланда, который каким-то образом оказался здесь, теперь выглядел не лучше старика, уже как минимум тридцать лет смертельно больного. Именно на этот стул сел бард, хотя ещё пару минут назад он говорил, что куда-то спешит по делам. Какое-то время они молчали. Из-за слишком недавнего знакомства, оба не знали, о чём можно поговорить. Адриан почувствовал на себе внимательный, пронизывающий взгляд Фельта на себе и повернулся в его сторону. Молодой бард действительно смотрел прямо на принца. Брови его были сдвинуты к переносице, что придавало его взгляду тяжесть, даже некоторую жёсткость. Вдруг он заговорил. Его хорошо поставленный певческий тенор, будто ножом, разрезал повисшую на чердаке тишину вопросом:

— Я вот всё никак не могу понять, откуда ты появился? — после этих слов бард ещё больше нахмурился.

— Дорога. Меня сюда привела дорога, — коротко ответил принц, в его словах проскочили нотки, как будто он выучил эти слова и уже устал их повторять.

— И дорога тебе сказала подраться с Лиардом, что сделало тебя известным? Может, это дорога помогла тебе подняться после его удара, может, это она шептала тебе, как уклоняться и когда бить? — Фельт немного помолчал, после покачал головой. — Боюсь, в таких делах дорога плохой помощник, потому что утомляет, уж поверь моему опыту. Я слышал разговоры Вольных, которых как-то случайно встретил в городе. Они что-то болтали про то, что всё решает дорога, которая тебе предначертана и если так будет нужно, то ты сможешь совершить невозможное, чтобы лишь идти по ней дальше. Если, конечно, сам этого захочешь. Но, как по мне, это всё вздор. Если человек чего-то не умеет, то он не сможет этого сделать, что бы ни было предначертано ему этой «дорогой». Не бывает такого. Ничто не случается просто так. Я могу строить предположения, одно невероятнее другого, но не буду. Не буду, потому что не привык этого делать. Но, подозреваю, что сам ты мне ничего не расскажешь, — он прервал Адриана жестом, тот, кажется, хотел извиниться, — не стоит ничего говорить. Я понимаю. У каждого есть страницы, которые не даёшь почитать никому, кроме себя самого. Ты решил счесть такой запретной рукописью всё своё прошлое, но что-то мне подсказывает, что ты не начнёшь новую жизнь, просто немного передохнёшь и вернёшься в старую. Не знаю, правильно это или нет, но если это так и есть, то мой тебе совет: поскорее уезжай из города. Праздник Музыки в Тирнаде всегда богат на странные происшествия, неожиданные повороты. Он не раз уже выкручивал чужие жизни наизнанку, а тебе этого вряд ли хочется. Поэтому тебе нужно ехать отсюда, далеко, как можно дальше… — Фельт вдруг замолчал, будто бы слова, вертевшиеся у него на языке, вдруг сорвались, но он так и не успел их произнести.

— А почему ты не уезжаешь тогда? Хочешь перемен? — Адриан снова перевёл взгляд на потолок. Молодой бард был прав. Принц не хотел закрыть старую книгу и начать всё с чистого листа. Чувствовал, что не сможет так просто отбросить всё прошлое прочь. Понимал, что не просто так к нему вернулся его Диарнис. Принц скосил глаза на свёрток с мечом. Этот клинок тесно связан с его судьбой. И пока он рядом, бастарду не суждено порвать с прошлым.

— Я? Нет, не думаю, — на лице барда появилась странная грустная улыбка, так странно смотревшаяся на его почти всегда весёлом и взволнованном лице, — это трудно объяснить. Мне просто банально не хватает слов, хоть я и поэт. Не могу пропустить волшебство этого торжества. Увидев его однажды, приедешь и в следующий раз. Это похоже на приворотные чары. Невозможно не вернуться. Никто ещё не смог, — Фельт поднялся со стула и подошёл к лестнице, — помни про мой совет, Адриан, — бард улыбнулся и хотел идти, но голос принца его остановил.

— Стой, Фельт.

— Да?

— Спасибо тебе.

Бард ничего не ответил. Только улыбнулся и покинул чердак.

Я выдавливаю из себя вежливую улыбку и здороваюсь с ещё одним гостем на вечере, который устроил бывший барон Харосский в честь того, что ему, наконец, снова дали свои собственные земли и замок. Для этого пришлось откусить солидный кусок у другого дворянин, но тот был уже стар, детей не имел, а значит возражать бы не смог. Зато вот Тарнуд мог ещё послужить королевству, сохранил прежние связи, и его недовольство вышестоящим было ни к чему. Своеобразный закон джунглей. Отчасти именно из-за этого пренебрежения к людям, если у них нет денег и власти, я ненавидел всех тех, кто сидел в совете, всех этих напыщенных вельмож с их дурацкими ненатуральными масками, с их бартасовски вычурным видом. Ненавидел всех и каждого любой частью своего тела. Именно за то, что они были ненастоящие, какие-то картонные. И именно в обществе этих людей я оказался сегодня. Получив приглашение от сына барона, я просто не мог не прибыть, потому что мне было это нужно. За время отсидки в камере я потерял всякий контакт с новостями, совершенно не знал, что сейчас происходит в королевстве. Я ехал сюда с полной уверенностью в том, что сделать это будет как всегда легко. Но ошибся. Если бы всё шло по первоначальному плану, то я сейчас должен был стоять вон в том кружке что-то обсуждающих разодетых дворян, но вместо этого сидел в полном одиночестве в одном из глубоких кресел, которых по поистине огромной гостиной было разбросано штук пять или шесть. Совершенно не хотелось говорить ни с кем. Хотелось просто закрыть глаза, чтобы не видеть всех этих клоунов, и провалиться в сладостное забвение. Плевать было на взгляды, которые они бросали на меня, перешёптывания, в которых мне слышалось осуждение. Плевать, абсолютно плевать. Даже язвить уже не хотелось. Я снова осмотрел гостиную и поднялся. Может быть, удастся незаметно проскочить мимо всех тех, кому непременно нужно со мной поздороваться, хотя они меня и не знали, но этим мимолётным знакомством надеясь получить в будущем для себя какие-то выгоды. Выскользнуть из гостиной, пробраться на кухню, достать себе немного нормальной еды, а не этих закусок на один зуб. Потом в погреб, за бутылкой вина. Найти свободную комнату, которых, наверняка, в этом пусть и не слишком большой замке должно быть много. Да, с таким сценарием этот вечер стал бы куда лучше. А главное, я бы смог остаться один, вдалеке от этого яркого света, людей, сплетничающих друг о друге за спиной, а с глазу на глаз выслуживающихся и льстивых. Лживые, противные змеи. Жаль не могу раздавить их, разве что словами. Но молчать сейчас хотелось куда больше, чем что-то говорить. Поэтому я направился прямиком к выходу из гостиной, но не успел скрыться с глаз присутствующих на этом роскошном приёме. Меня окликнули. Я сразу же узнал голос. Это был Рилиан, молодой сын барона. Восторженный, честный юноша. Единственный настоящий и живой. Пожалуй, так же и единственный здесь, кого мне не хотелось отправить в долгую дорогу к Бартасу. В последний раз мы с ним виделись чуть больше года назад. Он тогда состоял в оруженосцах у одного из паладинов. Юноша жаждал стать рыцарем, это было похвально. Я видел в его глазах настоящий огонь, честный, почти фанатичный огонь. У всех остальных немногочисленных рыцарей Ланда он уже потух.