Александр Годов - Я не умру

Квинт с силой сжимал тогу Исхака, не давая тому пропасть в плотном потоке горожан. Люди толкались, кричали, пытались кулаками очистить себе путь к храмам богов. Их глаза горели безумием и страхом. Отцы шли по телам сыновей, мужья оставляли жен в человеческом море, а матери бросали детей. Исхак каждый перкут ожидал, как тяжелый кулак взбесившегося горожанина рухнет на голову, сознание помутится, и он упадет под ноги людей. Однако Квинту удавалось лавировать в потоке. Через несколько долгих мгновений они оказались возле мраморных ступеней, ведущих в школу.

— Быстрее, малец! Быстрее! Нам еще рано с тобой умирать.

Бывший дворцовый министр вышиб плечом большие костяные двери. Исхак, сдерживаясь, чтобы не оглянуться, вбежал в просторный зал. От напряжения дрожали коленки, пришлось сесть на корточки, дабы ноги немного отдохнули. Спина ныла от боли. Улыбаясь мальчику, Квинт захлопнул ворота. Каким-то чудом горожане не ломанулись в школу.

Поначалу Исхаку казалось, что в зале стояла абсолютная тишина, но, прислушавшись, понял, что ошибся. Со стороны коридора раздавались приказы мастеров.

— С тобой всё в порядке? — спросил Квинт. — В толпе тебя не ударили?

Исхак замотал головой, поднялся и, не говоря ни слова своему спасителю, побежал по лестнице в комнату малышей. Мысли жужжали, как рой разъяренных хунфусе. Тысячи вопросов метались в голове, не давая покоя. Что же случилось на площади? Почему палангаи накинулись на людей? Бунт? Вспомнился сон, вот уже несколько анимамов мучивший сознание: ледяная пустыня, кровь на снегу и гигантский монстр, головой касавшийся чернильных небес. Возможно, бунт был связан как-то с этим кошмаром?

Оказавшись, на третьем этаже, Исхак прильнул к окну, открывавшему прекрасный вид на астулу старейшин. Горожан становилось всё больше и больше. Они разделились на три потока: одни спешили в центральный храм дагулов, вторые бежали в храм Юзона, а третьи пытались спастись в здание суда. В толпе были хорошо видны пятеро палангаев. Вокруг них образовывалось свободное пространство. Горожане всеми силами боролись за то, чтобы не оказаться перед воинами, однако многих толпа выкидывала прямо на мечи. К палангаям спешили десятки мастеров с костяными палками. Среди них Исхак узнал учителя Преномена.

— Нам надо идти, — сказал Квинт. — Запремся в комнате и будем ждать, когда волнения спадут.

— Нет.

— Малец, нам нужно хорошенько спрятаться, иначе…

— Нет, — повторил Исхак и всем своим видом показал, что не сдвинется с места, пока не увидит, как его учитель направится в школу.

Бой между мастерами и палангаями был неизбежен. Солдаты повернулись в сторону служителей дагулов и встали в боевые стойки. Исхак сжал кулаки. Рев толпы оглушал, однако кровь лишь быстрее струилась в жилах, в сердце росла уверенность, что учитель не погибнет. Мастера владели любым видом оружия и могли даже голыми руками справиться с дагеном. И все же Исхак чувствовал исходящую опасность от палангаев. Что-то с ними было не так…

Первые пятеро священнослужителей набросились на воинов Безымянного Короля. Их костяные палки превратились в смертоносные вихри, способные уничтожить любых врагов. У мастеров было преимущество: их оружие в длину достигало двух эмиолиусов, и потому при должной сноровке они могли загнать палангаев в угол. Вот только солдаты не дали взять себя в кольцо. Засверкали гладиусы. Исхак не успел понять, как короткие мечи вспороли животы мастеров.

— Малец, нам надо идти, — не унимался Квинт.

Он не сводил взгляд с развернувшейся в астуле битвы. Всего пять палангаев держали в страхе огромную толпу и с легкостью расправлялись с священнослужителями. Они словно порхали по воздуху, выделывая невероятные кульбиты. Ни одна костяная палка даже не коснулась их панцирных доспехов.

— Это не палангаи, — сказал Квинт и нахмурился.

Исхак с трудом разлепил губы.

— Почему?

— Они странно сражаются, — заметил бывший дворцовый министр. — Ты только взгляни! Палангаев не учат биться вне строя. Эти же напротив стараются уйти друг от друга как можно подальше.

И правда: воины Безымянного Короля в случае опасности ныряли в толпу, наплевав на братьев. Вот только их тактика пожинала кровавые плоды. Исхак насчитал двадцать погибших священнослужителей. С каждым перкутом смерть забирала в царство Юзона все больше людей.

Вертя над головой костяную палку, мастер Преномен кинулся на двух палангаев. Казалось, учитель совсем не думал о своей безопасности — его подхватила и понесла кровавая волна безумного неистовства. В отличие от других мастеров он поменял тактику и старался больше атаковать, чем защищаться. На какое-то мгновение Исхаку даже показалось, что Преномен уподобился противнику: он превратился в стремительный смерч, который не могли остановить даже боги.

И впервые за битву мастеру удалось выбить гладиус из рук палангая и сломать тому позвоночник одним точным ударом палки по шее. Противник рухнул на землю. Понимая, что необходимо продолжить натиск, Преномен поднял короткий меч и кинулся на врагов. И вновь запело оружие.

Табард мастера превратился в окровавленные клочья, тело покрывали сотни мелких ран, однако он не сдавался. Исход сражения решила случайность. Учитель Исхака поскользнулся, потерял равновесие и рухнул на землю. Находившийся в двух шагах от него палангай не позволил опасному врагу подняться — одним мощным ударом он отрубил голову Преномену.

Исхак не сразу понял, что кричит. Рука бывшего дворцового министра взяла его за тогу и повела вверх по лестнице. Он извивался, кусался и желал лишь одного: оказаться возле тела учителя. Нельзя бросать его там! Ведь горожане затопчут труп. И как же потом сжигать тело? Исхака не покидала уверенность, что на самом деле мастер жив. Конечно жив! Ведь боги, видя какая несправедливость творится в астуле старейшин, тут же воскресят всех погибших. Безымянный Король не позволит, чтобы невинные души попали в царство Юзона.

Наконец в сознание прорвался настойчивый голос:

— Соберись, малец!

Слезы застилали глаза, было трудно дышать. Не в силах справиться с накатившими эмоциями Исхак прижался лицом к животу бывшего дворцового министра, не обращая внимания на едкий запах мочи. Он мысленно приказал себе остановиться, но ничего не получилось. Плачут только девчонки! Он не мог себе позволить горевать по ушедшему учителю. Из глубин памяти всплывали образы из прошлого. Только сейчас Исхак осознал, что все эти двенадцать хакима мастер всегда был с ним. Преномен советовал, учил грамоте, тренировал боям на мечах и копьях… Заменял мать и отца. Потрясение, охватившее Исхака, не давала покоя, надрывало мальчишеское сердечко.