Роберт Сильверберг - Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа

— Тебе придется нас уменьшить, — только и сказал Бесшумная Птаха.

— Мне всегда нравился мой рост, — заявила Т'сейс, — и моя работа тоже.

Сарнод знал, что она ткет исключительно гобелены, и лишь потому, что он наложил на нее заклятье утонченного увлечения.

Бесшумная Птаха что-то смиренно пробормотал на языке настолько древнем, что Сарнод не понял его, но прозвучало это словно скрип ворот посреди безлюдной равнины.

Чародей проигнорировал обоих и с помощью древних механизмов, установленных в толще башенных стен, показал им изображения Вендры и Гандрила, сосланных задолго до того, как он сотворил Т'сейс и околдовал Птаху. Затем он наделил посланцев способностью проецировать эти изображения непосредственно в разум тех, кого они встретят по пути. Наконец он уменьшил Т'сейс, а Птаха стал маленьким сам, при этом он сделался почти что видимым — солнечным зайчиком, парящим где-то на периферии зрения.

Крошечные, они стояли на золотом помосте и смотрели на чародея, который тем временем наделил каждого из них способностью пользоваться тремя заклинаниями.

— Берегитесь моего брата Гандрила, — предостерег он. — Он некогда тоже был волшебником, хоть и нельзя сказать, что могущественным, но он найдет способ подчинить своей воле окружающих. Что касается Вендры, остерегайтесь ее коварства. Учтите, время в Низовье течет по-другому. То, что здесь может уложиться в полчаса, для вас там окажется годом, и вы, вернувшись после долгих приключений, обнаружите, что тут прошел всего лишь день. Уменьшение размеров — магия капризная, тут возможны неожиданные выкрутасы времени.

Сарнод по очереди поднял обоих в воздух и отправил каждого в один из двух распахнутых глаз — то есть в Низовье.

Когда они исчезли, Уста скривились и изрекли:

— В поисках можно многое потерять.

Впившийся в сердце Сарнода крюк вонзился еще глубже.

Носяра Памяти, теперь похожий на мешок с костями, испустил последний вздох.

Бесшумная Птаха не почувствовал — впрочем, он и не стремился ощутить — зловонную близость уровня под названием Низовье, известного также как Область тишины и грибов. Это была протяженная пещера с безобразными белесыми, словно кости, омарами, поджидавшими неосторожных в холодной илистой воде. Сизые, зеленые и серые грибы образовывали здесь густой покров, они прислушивались и смотрели по сторонам. Тут селились летучие мыши, крысы и слепые плотоядные кабаны, а также похожие на бескрылых драконов громадные прожорливые черви. Все это бурлило средь вездесущего смрада разложения в бледно-изумрудном свечении, более уместном для морского дна.

Практически невидимый, Бесшумная Птаха передвигался все же не совсем беззвучно и обладал запахом, поэтому нервы его были напряжены до предела. Даже сама его незримость являлась иллюзией, следствием наложенного заклятья, которое лишило его человеческого вида и обрекло существовать не только на Умирающей Земле, но в то же самое время и в далеком Эмбелионе, так что он скитался одновременно в двух местах, не тут и не там, и тело его было словно отражением в зеркалах по обе стороны длиннющего коридора. Даже сейчас, когда он в Низовье разыскивал мужчину и женщину, безжалостно изгнанных Сарнодом из своей жизни, вторая половина Бесшумной Птахи бродила по лесам и равнинам Эмбелиона.

Вокруг него прислушивалось столько настороженных ушей на весьма опасных телах, что Бесшумная Птаха умерил бег мыслей и постарался усугубить страх, настолько слабый, что он едва его ощущал. С такой поддержкой он продвигался вперед, пока наконец с тревогой не обратил внимание на все возрастающий рокот — сотрясавший землю отдаленный гул, разносимый жутким шепотом здешних существ. Рокот приближался и усиливался, складываясь в слово «Дутожаба», которое постоянно повторялось — то ли как предостережение, то ли как молитвенное песнопение.

Теперь мимо него проплывали большие делянки бледных грибов, тянувшихся, словно ряды медуз, и ловивших неосторожных или раненых существ. Тьма-тьмущая колышущихся усиков грибов. Пирамида вопящей плоти. В пределах досягаемости их ядовитых отростков невредимыми перемещались отвратительные трупно-белесые сгустки — подвижные, крепкие и клыкастые, они крались сквозь вечную ночь.

Воспользовавшись первым заклятьем, литанией бессловесного обуздания Фандааля, Бесшумная Птаха заставил приблизиться один сгусток и мысленно продемонстрировал ему изображения Гандрила и Вендры.

«Видел кого-нибудь из них?»

Птаха содрогнулся, когда прочел ответные мысли существа, похожие на пауков с крохотными мокрыми телами и длинными, усеянными колючками ногами: Раздеру-ка я тебя на части. Созову братьев и сестер, станем есть твою плоть.

Бесшумная Птаха повторил вопрос и почувствовал, как от силы заклятья мозг сгустка сжался.

«Ты найдешь то, что ищешь, за этой пещерой, а потом дальше за туннелем и за Дутожабой. В деревне».

«Что такое Дутожаба?» — спросил Бесшумная Птаха.

«Это тебе и загадка, и ответ», — сказал сгусток.

«Что это значит?»

Но существо лишь захохотало в ответ, и Бесшумная Птаха, не желая дожидаться его быстро приближавшихся сородичей, продолжил путь во тьме, внушив существу мысль размозжить себя о стену.

Теперь он ощущал вокруг вибрацию нестройного хора, слепленного из бормотания мыслей, отчетливо взывавших в темноте: Дутожаба… Дутожаба… Дутожаба…

Если Птахе приходилось передвигаться медленно и бесшумно, Т'сейс надлежало действовать проворно и быстро — жаль, что она была не птицей. После «наступления ночи» она попала в Низовье на уровень под названием Область сводящего с ума стекла, где только далекое зеленоватое сияние над головой обозначало потолок: свет просачивался с верхнего уровня, где Бесшумная Птаха проводил поиски так же, как она — здесь. Ее окружали сотни тысяч сверкающих острых зубцов — светящихся зеркальных осколков, отражавших такую путаницу картин, что Т'сейс не могла понять, какие из них настоящие, а какие — нет.

На ее запах быстро примчались медведи-вурдалаки и деоданы. Т'сейс не была создана для рукопашной схватки, а потому задействовала первое заклинание путешествия по воздуху и вызвала человечков-твк. Они спустились сверху на стрекозах, которые здесь казались размером с небольшого дракончика.

Четверо человечков понесли ее вверх в гамаке из переплетенных ветвей. Между трепещущими в танце полета крылышками стрекоз места было так мало, что Т'сейс опасалась, не перехлестнутся ли они и, сбившись с ритма, не упадут ли на острые зубцы. Но ничего такого не случилось.

Твк показались ей настолько заботливыми и доброжелательными, что она даже вслух поинтересовалась, за что их сюда изгнали.