Ариадна Краснопёрова - Синяя бабочка плетельщика судеб

Стена под моей спиной внезапно ушла в сторону, и я с размаху упал на пол, в позу «упор-лёжа». Многолетние тренировки не прошли даром, я успел извернуться в воздухе… и подскользнуться на синей жидкости, раскинув руки ласточкой. От моей кожи шёл пар: горячее зелье испарялось прямо на глазах, делая меня похожим на огненного голема, заботливо политого водичкой. Я подтянул руки, пытаясь встать, но «наступил» на волосы и зашипел от боли, шлёпнувшись обратно. Переведя дыхание, я аккуратно, контролируя каждое движение когтей, упёрся в пол, внимательно следя, чтоб нигде никакой прядки не было, и поднялся на четвереньки. Ободрённый успехом, я попытался опереться на ступню и тут же завыл от боли, едва не сломав ноготь.

Плюнув на эти попытки, я перевернулся, сев на задницу ровно и произнёс:

— Блин, ну хоть ножницы-то дай, это же совершенно невозможно!

Хохот невидимого собеседника возобновился, но рядом со мной буквально в воздухе появились кусачки. Я поразился мудрости этого существа: четверть метра ногтей я бы в колечко ножниц не продел бы. Разве что отламывать или отгрызать, но тут я даже не знаю, с какой стороны схватиться.

Я быстренько отщёлкнул ногти на руках, оставив примерно по сантиметру, ибо была вероятность с первой попытки отрезать их вместе с пальцами. Затем перешёл к ногам, где размеры оказались поскромнее: всего-то сантиметров пятнадцать. Замок, словно издеваясь, создал рядом зеркало, чтоб я не питал иллюзий о том, насколько жалко я выгляжу.

А вот хрен ему.

Кокетливым жестом я зачесал волосы на бок и подмигнул своему отражению. Красавец… Плевать, что двухцветный: оказалось, посещение инквизиции добавило полмешка пепла на мою голову, а новые волосы отросли моего родного, каштанового оттенка. Таким образом от кончика сантиметров двадцать они были тёмно-серые с белыми прядками, а чуть выше — сочно-коричневые… Плевать, что весь полосатый и в пятнах: шрамы, хоть и исчезли, но на их месте была нежно-розовая, чистая кожа, резко контрастирующая с загаром. Зато глаза у меня красивые, вот…

Последнее наследие умершего хранителя.

Помрачнев, я быстро справился с излишками когтей и затребовал у замка настоящие ножницы. Видимо, зданию стало совестно и он расщедрился на целый набор всяких пилочек-палочек-хрен-знает-чего. Я сначала хотел заострить ногти, превратив их в оружие, как делала одна из народностей Западной Империи, но мне пришлось с сожалением признать, что даже после магической обработки мои ногти слишком слабы для заточки. Да и обращаться я с ними совсем не умею и скорее выколю себе глаз, чем пораню кого-то другого.

Да-да, пакости мне ставила аж сама Цитадель! Хар как-то говорил, что является супер-сложным артефактом с собственным характером, но я не то чтобы не поверил, просто… Воспринял это как нечто незначительное, типа баек о быте соладоров, что с равным успехом могут быть и наглым враньём, и поражающей воображение правдой. Всё равно замок не любит общаться с «людишками» и ничем не проявляет себя веками… А вот надо же, я умудрился его разозлить. Надо патентовать это как особый магический дар. Для полного комплекта осталось разозлить только самого Гуахаро, но мне тогда патентовать будет нечем, м-да…

Рядом появилась чистая одежда, гребешок и ремешок для волос. Какая прелесть! Замку стало стыдно, и он извиняется! Эх, жаль, что об этом даже никому не расскажешь, сочтут брехнёй.

Одежда была не моя. Ибо целая, м-да… Но и не форма воинов тьмы, ибо чёрная. А так — качественная, крепкая, мне по размеру и удобно сидит. Жаловаться не на что, даже можно спасибо сказать… Одевшись, я некоторое время вспоминал, как плетутся косички — это было давно и не правда, Риваша подтвердит — а потом неуверенно собрал волосы в слабый жгут, оставив светлую часть болтаться. Слишком неровные, расплетаются.

Встав, я оглядел себя в зеркало в полный рост. Кр-расавец! Сам бы в себя влюбился, да только жрать больше хочется. Наверное, теперь мне и говорить ничего не надо, девки сами вешаться будут гроздями, надо только таинственно молчать и изредка бросать загадочные взгляды. И ресницы вот так томно опустить и мужественно поиграть желваками. Гы… Надо будет это срочно опробовать. На Фани, что ли?.. Впрочем, она и так моя с потрохами, пусть сама и заявляет обратное.

Пуговицы камзола внезапно затянулись дымкой, словно вокруг них возник очень плотный кусочек тумана. Через пару секунд он рассеялся и на месте обычных фигурных гвоздиков оказались ультрамариновые шарики в серебряной оправе.

— Думаешь, так лучше? — с сомнением спросил я и взглянул в зеркало.

Ой…

Нет, пожалуй, в таком виде я на столичный бал пойти не рискну. Ибо сначала меня жестоко и массово изнасилуют дамы, а потом, после того, как страже удастся пробиться, мою почти бездыханную тушку казнят, как сильфийского шпиона. А после смерти меня боготворят, сказав, что это богиня гармонии Лийина послала на нашу грешную землю воплощение красоты.

Не, преувеличиваю, конечно. Слегка. Но я как-то привык себя видеть более серым и незаметным.

— Тебе не кажется, что это слишком? — У меня даже самого не выходило оторвать взгляда от лучистых ярко-синих глаз. От моих же собственных глаз! — И вообще, они, кажется, даже ярче стали… Не, серьёзно, ты что со мной сделал? Это же кошмар какой-то!

Послышался смешок и зеркало исчезло. А в дверь лаборатории уже стучали.

— Владыка приглашает вас на обед, — послышалось громко и чётко. — Все уже собрались, ждут только вас.

Вау, какая честь! А ведь моей неземной красоты ещё никто не видел!

— Уже иду.

— Всем привет, — бодро заявил я. Для пущего эффекта хотел двери пинком распахнуть, но предусмотрительный замок раскрыл их сам. — Извините за опоздание, гонец был неторопливым.

В обеденной комнате уже действительно все собрались. Во главе стола, конечно, император. Сидит, пялится в никуда… Приоделся по случаю, халатик сменил. Но — я на ходу заглянул под стол — тапочки на месте. Справа, через место от него пристроилась Фани… Нет, леди Алифания. Удивительно, что делают с девушкой ванна, макияж и платье. Корсет подчёркивает высокую грудь и тонкую талию, юбка целомудренно опускается до самого пола, придавая верхней половине тела дополнительную хрупкость. Было жутко непривычно видеть её такой… И я был вынужден признать, что платья — это самое то для женщин. Женщина должна быть в платье, хоть как!

Три сильфа сидели в рядок с левой стороны, за два места от Гуахаро. Глядя на них, я не мог отделаться от ощущения, что это какие-то грубые глиняные заготовки, на каждом из которых стоит небрежная метка гончара, что вот этот вот кусок станет чашкой, а вот этот — тарелкой. Но самой формы пока не было.