Аня Чеблакова - Смерть волкам

За стеной раздавалось приглушённое бормотание Щена.

- Я обожаю тебя, - сказал Мордрей. Его ладони метнулись наверх, сжали землистое лицо Морики. Когда они вновь начали целоваться, она завела руку ему за голову и запустила пальцы в его жёсткие, спутанные волосы. Горячая и жёсткая рука Мордрея скользнула под воротник кофты Морики, погладила ключицу и поползла ниже. Вдруг Морика настойчиво отпихнула его от себя.

- Ты что? - не понял Мордрей.

- Потом, - коротко, бесстрастно бросила Морика. Будь она обычной бабёнкой, Мордрей бы разозлился на это "потом" и продемонстрировал бы ей, почему так разговаривать с ним не следует. Но она была вожаком, и он на самом деле обожал её.

Морика сидела молча, хмуря лоб. Мордрей устроился на полу у её ног, глядя на неё снизу вверх. Наконец вервольфиня негромко проговорила:

- Старика нужно найти.

- Его найдут, - заверил Мордрей. - Я сам могу этим заняться.

- Нет, - спокойно ответила Морика. - Ты слишком горяч, Мордрей. В бою это хорошо, но среди людей нужно быть незаметным, скользким и быстрым. Если ты или я займёмся стариком сами, это нас выдаст.

- Но ведь гонцы от Кривого Когтя передали приказ - мы должны напасть на город!

- Мы нападём на него в полнолуние, не раньше! Но до полнолуния ещё почти месяц, а за этот месяц старый козёл сумеет настучать кому угодно... Приведи Длинноту.

- Длинноту? Но ведь он ранен.

- Его рана - просто ерунда. Она не помешает ему придушить старика за минуту. Хотя нет, не приводи его ко мне. Передай ему мой приказ, и всё. Пусть не забирает у него деньги, с него станется - когда мы захватим Тенве, денег будет полно.

Щен, сидевший за стеной, вдруг начал петь. Пел он какую-то глуповатую сентиментальную песенку тридцатилетней давности, которую, вероятно, слышал в дни своего детства, ещё до того, как Кривой Коготь обратил его и он потерял своё имя. Морика приподняла голову, вслушиваясь в глупенькие слова, и на её лице вдруг проступило что-то, отдалённо напоминающее жалость. Мордрей же смотрел только на неё, и страсть в его лице придавала ему какое-то безумное выражение.

- Мне идти прямо сейчас, моя госпожа? - глубоким глухим голосом спросил он. Морика посмотрела на него и слегка усмехнулась:

- Успеется. Пока что послушай ещё кое-что. Когда Длиннота уйдёт, сходи к мальчишке-человеку.

- Зачем? И так понятно, что с ним делать.

- Что? - резко спросила Морика. Мордрей пожал плечами:

- Обратим его в полнолуние, а книгу просто сожжём.

Морика цепко глянула на него, трогая чёрным ногтём болячку в уголке рта:

- Он говорил, она дорого стоит.

- Моя госпожа, эта книга - всего лишь несколько кусков сухой кожи и пара деревяшек.

- Я не думаю, что парень врал, - покачала головой Морика. Она потянулась, закинув руки за голову, и её грудь, скрытая под курткой грубого сукна, слегка приподнялась. Мордрей смотрел на неё жадным взглядом. Не обращая никакого внимания на его взгляд, Морика нагнулась и вытащила из-под стола допотопный фанерный чемодан, обтянутый выцветшей тканью. Положив его на столешницу, она откинула его крышку, застёжка на которой давно сломалась. Чего только там не было: куски старых тряпок, два свёрнутых пояса, пустой патронташ, жестяная расписная коробочка (обычно женщины хранят в таких коробочках нитки, иголки, булавки, клипсы, а Морика складывала туда бритвенные лезвия), гигантская катушка чёрных ниток, пара толстых шерстяных носков. Кроме всего этого, там лежал довольно объёмистый мешочек, в котором когда-то лежали сухари, украденные маленькой Морикой из буфета одной деревенской старухи, а теперь он был наполнен маленькими трофеями, которые вервольфиня любила забирать у своих жертв. Здесь, например, покоилась тонкая тесёмка, которой когда-то перевязывала волосы Веглао. На самом верху лежала завёрнутая в грязную тряпку "Ликантропия". Морика вытащила её и положила на стол. Старая книга, чья деревянная обложка в неверном, пляшущем свете очага выглядела таинственно и загадочно, казалась совершенно неуместной здесь, на грязном столе в чёрных обугленных пятнышках от сигарет.

- Что в ней может быть ценного? - презрительно хмыкнула Морика. - Не понимаю, на что она может сгодиться, разве что мужики накрутят себе из неё цигарок.

- Я слышал о том, что старые книги могут продаваться за большие деньги, - отозвался Мордрей. - Давно, ещё когда был человеком. Но эта просто разваливается, и вдобавок, если тот громила не врёт, она написана на языке, который мало кто знает. Сомневаюсь, что за неё дадут хорошие деньги.

- Может быть, и дадут. Вот что, Мордрей: если он и в самом деле так хорошо разбирается в книгах, пусть сделает так, чтоб эту писанину купили за хорошую цену. Поговори с ним, красавец. Поговори так, как ты умеешь.

С этими словами она лениво провела шершавой ладонью по небритой щеке Мордрея. Оборотень поймал её руку и несколько раз поцеловал её красные грубые пальцы. Морика снесла эту ласку со снисходительно-царственным видом, а потом спокойно отстранила любовника - но уже не так настойчиво, как в прошлый раз.

7

Дверь снова распахнулась, и Рэйварго поднялся на ноги. Он успел увидеть, как Шов толкает в спину Октая, а потом дверь захлопнулась. Рэйварго метнулся вперёд и подхватил молодого оборотня раньше, чем тот успел упасть на ступеньки. Сведя его вниз, он не без труда распутал тугой узел на его руках. Октай всё это время молчал, угрюмо сопя, а потом вдруг обернулся к двери и прорычал:

- Вот ведь сука!

- Вижу, ты её знаешь, - сказал Рэйварго.

- Знаю, - пробормотал Октай, растирая запястья и кивком головы благодаря Рэйварго. - Точнее, никогда лично не видел, но знаю про неё кое-что...

- Что у тебя с лицом? - в ужасе спросил Рэйварго. Брови Октая были здорово подпалены, кожа лица покраснела, а на лбу и правой скуле вздулись два пузыря размером с ноготь. Октай только махнул рукой:

- Скоро заживёт. Это пустяки по сравнению с тем, что эта сука сделала с моей подругой.

- А что она сделала?

- Выколола глаза и бросила в зимнем лесу умирать, - заметив выражение ужаса на лице Рэйварго, Октай мрачно усмехнулся. - Да, именно так. Но с Веглао не так-то просто справиться. Она выжила. И рассказала обо всём мне.

- Веглао - так зовут твою подругу? - переспросил Рэйварго.

- Да, - кивнул Октай. - Думаю, ты меня поймёшь. Я когда-то хотел, чтобы у меня была сестра. Думаю, она бы смогла стать моей сестрой.

- У меня есть сестра, - тихо сказал Рэйварго. - Она младше меня на два года. Так что я тебя понимаю.

- Младше на два года? А сколько тебе лет?

- Двадцать три.

- А мне - пятнадцать.

- Пятнадцать?!

- Да, а что?

- Но ты... ты выглядишь старше пятнадцати. Я в пятнадцать лет был ещё ребёнком. Я думал, тебе по меньшей мере восемнадцать или двадцать.