Аня Чеблакова - Смерть волкам

Перед ним стояли двое оборотней - взрослых, не сопляков вроде Длинноты. Один из них был невысок, худ и вообще ничем не примечателен - кроме разве что невероятно огромных оттопыренных ушей, которых не могли прикрыть длинные сальные волосы - а вот другого Октай не хотел бы встретить в тёмном переулке. Этот другой был детина очень высокого роста, широкоплечий и мускулистый. Его ноги, упёршиеся во влажную землю, были едва ли тоньше стволов самых старых из растущих поблизости елей. У бёдер висели аж три ножа - здоровый тесак, нож поменьше и небольшой клинок длиной с ладонь. Но куда больший ужас, чем ножи, внушало лицо - если его можно было назвать таковым. Вся его левая сторона была изуродована кошмарным шрамом - давным-давно кто-то зашил зияющую рану грубыми нитками, и этот кто-то явно не задумывался о том, что имеет дело именно с лицом, и что можно было бы поаккуратнее. Этот шов пересекал пустую левую глазницу и щёку, стягивал кожу на подбородке и уходил на шею. Октаю было некогда задумываться над тем, какова была рана до этой неумелой операции и как оборотень после неё выжил - он схватил верёвку у самой петли, вздёрнул визжащего и матерящегося, брызгающего слюной Длинноту на ноги и приставил нож к его горлу.

- Пусти, ублюдок, пусти!.. - хрипел, надрываясь, Длиннота, царапая обгрызенными до мяса ногтями верёвку и свою шею.

- Заткнись, или прирежу! - рявкнул Октай, глядя не на него, а на взрослых оборотней. Тот из них, что был пониже, с насмешливой улыбкой обернулся к своему изуродованному спутнику:

- Хорошенького щеночка к нам привёл Длиннота, правда, Шов? Как думаешь, нам его сразу прирезать или сначала посмотреть, что у него в штанах - может, это переодетая девочка?..

- Прекрати визжать, Длиннота, - голос Шва звучал так, словно гортань оборотня была не из плоти, а из железа, и вдобавок не смазывалась лет этак пять с небольшим. - Ты, стервец, что должен был сделать? Взять письмо и принести его в стаю. А ты вместо письма притащил за собой чужака! Лови нож, гадёныш!

Длиннота выбросил руки навстречу ножу, который Шов бросил ему, отцепив от пояса так быстро, что Октай этого не заметил. Длиннота схватился одной рукой за рукоять, другой за лезвие. Оцарапав ладонь до крови, он резко ударил Октая, лишь чуть-чуть не попав в него.

Теперь против него было уже трое. Октай выпустил верёвку, оттолкнул Длинноту от себя, развернулся и бросился наутёк.

Он бежал со всей скоростью, на которую был способен, перепрыгивая через корни елей и поваленные замшелые стволы. Те трое бежали за ним - бежали молча, не крича, а только тяжело пыхтя. Октай бежал и бежал, заставляя себя не поддаваться панике и усталости. В город посреди бела дня эти гады не ворвутся - значит, нужно добежать до города. Вспомнив о старике, Октай чуть не застонал - им ничего не стоит догадаться, кто рассказал Октаю о письме, и, значит, не поймав его, они примутся за беззащитного смотрителя кладбища... Скорее, скорее добраться туда, предупредить своего незадачливого сообщника, убедить его отправиться в полицию - полицейские уж точно лучше озверевших оборотней...

Октай вырвался на широкую прогалину, на другом краю которой возвышался низкий пологий холмик. Трава была ещё низкой, и бежать здесь было гораздо легче, чем в лесу. Воспряв духом, Октай помчался вперёд, но тут что-то тяжёлое ударило его в спину, прямо в лопатку.

Ухнув от боли, Октай взмахнул руками и упал наземь. Если бы в него метнули нож, тут бы парню и пришёл конец, но это был только камень. Задыхаясь от боли, Октай перекатился на спину, выставив нож, и тут на него бросился один из оборотней - тот, что был пониже ростом.

- Попался! - хрипло крикнул он, хватая Октая за плечи.

Октай крепко сжал нож и слепо ткнул его вперёд. Лезвие вошло во что-то мягкое, как неплотно набитая подушка, и руку Октаю обожгла горячая жидкость. Тот, кого он ударил, завизжал от боли, а Октай выдернул нож, столкнул раненого с себя, вскочил и бросился в сторону.

- Ах ты, тварь! - взвыл оборотень, хватаясь за живот. - Держи его, Шов!

Приказание немного запоздало - Шов уже обрушился на Октая всей своей массой. Вдвоём они упали на землю. Рыча, паренёк с размаху вонзил нож в бедро врага, и услышал, как тот тяжко ухнул от боли над самым его ухом. Тяжёлая ладонь легла Октаю на затылок, вдавливая его лицо во влажную землю. Глухой крик ярости прорвался наружу из приоткрывшихся губ Октая, он снова размахнулся и снова вонзил свой ножик в плоть нападавшего. Тут же его запястье обхватили пальцы Шва, и Октаю показалось, что его заковывают в наручники.

Вжимая его лицо в землю, Шов вырвал нож из его пальцев, едва не сломав их, и отбросил его в сторону. Потом он обеими руками схватил запястья Октая и грубо вывернул их назад. Юноша отчаянно бился и рычал от бессильной ярости, пока Шов, надавливая на его спину коленом, связывал ему руки за спиной его же собственным поясом. Лишив молодого оборотня возможности сопротивляться, Шов поднялся на ноги и от души пнул Октая в бок. Силы у него было будь здоров. Октаю показалось, что у него остановилось сердце, боль была такой, что он на миг потерял сознание, а когда пришёл в себя, то понял, что боль никуда не делась - у него, судя по ощущениям, было сломано ребро, а может, и два.

Пока Октай лежал на животе, борясь со рвущимися наружу стонами боли и отчаянно соображая, что же делать, Шов подошёл к своим приятелям. Тот, которого ранил Октай, корчился и подвывал, зажимая руками рану на животе, которая всё кровоточила и кровоточила. Длиннота крутился рядом, выпучив белесые глаза и беспомощно выкрикивая:

- Сейчас, Родди!.. Сейчас, мы что-нибудь придумаем!.. Шов! Шов, у тебя нет какой-нибудь тряпки?

Шов замахнулся на него - ладонью, не кулаком, но ладонь у него была размером с крышку от хорошей кастрюли, и Октай прекрасно понял Длинноту, который тут же вякнул от страха и пригнулся, прикрывая голову руками.

- Захлопнись, идиот долговязый!.. И ты не скули, мать твою! Сейчас нас кто-нибудь услышит, и вот тогда...

"Да, да, ругайся, сволочь, и нас точно услышат, - подумал Октай, быстро откатываясь в ту сторону, куда, как он предполагал, Шов бросил его нож. Он завертел головой, задвигал коленями по земле, и тут сердце его радостно ёкнуло - вот он, любимый старый ножик из ложки, воткнулся наискосок в землю, только ручка торчит. Октай заторопился к нему, но тут его снова ударили сапогом - на этот раз в левый бок. Вскрикнув, юноша перекатился на спину. Снова перед ним возник Шов - огромный, уродливый и очень злой.

- А ты, чёрт тебя дери, куда направился? - Он наклонился и, схватив Октая за шею, поднял его над землёй. Юноша от всей души пнул его ногой, попав в грудь, но не в солнечное сплетение, как надеялся, а в ключицу. Грязно выругавшись, Шов бросил его на землю так, что у Октая потемнело в глазах.