Елизавета Дворецкая - Лесная невеста

– И я хочу, чтобы ты сопровождал меня вместе со всем твоим войском, – вдруг разобрал он в общем шуме голос княжича Бранеслава.

Эти слова были сказаны по-славянски, поэтому он их услышал. Зимобор обернулся и глянул на воеводу, пытаясь понять, о чем идет речь.

– Княжич говорит, что скоро за невестой едет! – перевел для своих спутников Доброгнев. – С княжной здешней он обручился.

– Какой княжной? – Зимобор в изумлении посмотрел на маленькую девочку и тут же сообразил, что она – дочь Бьёрна конунга и Бранеславу приходится двоюродной сестрой.

– Здесь – Свеаланд, а южнее, мы мимо проезжали, живут ёты, – пояснил воевода. – И у тамошнего князя есть внучка, и…

– Красивее, благороднее, учтивее и разумнее, чем йомфру Альви, нет девушки на свете! – пылко воскликнул Бранеслав. Лицо его осветилось, глаза засверкали, и широкая улыбка задышала искренним счастьем и восторгом. – Я увидел ее на празднике Середины Лета, и она дала согласие стать моей женой. Я уговорился с ее дедом, Ингольвом конунгом, что приеду за ней ко времени осенних пиров. Это время подошло, и я хочу, чтобы вы все сопровождали меня, чтобы оказать честь моей невесте. Ведь она будет княгиней в Полотеске, когда я вернусь и привезу ее с собой.

– Оно конечно… – Доброгнев вздохнул. – Только бы тебе с отцом посоветоваться сперва, княжич…

– Я нашел самую лучшую невесту, и род ее таков, что сам кейсар Миклагарда [36]почел бы за честь назвать ее своей женой! – с гордостью ответил Бранеслав. – К тому же мой мурбрур… э… вуй то есть, Бьёрн конунг, одобряет это сватовство.

Он даже нахмурился, словно Доброгнев подвергал сомнению достоинства его невесты. При самолюбии княжича все, что имело к нему отношение, было или должно было быть лучшим на свете, и всякий, кто в том усомнится, стал бы его врагом.

– Ну, я тебе не отец, чтобы указывать! – Доброгнев развел руками. – Только все-таки оно… без отца такое дело решать…

Но Бранеслав слишком привык за последние десять лет жить без отца и все свои дела делать самостоятельно. Однако, как он ни расписывал выгоды будущего союза, Доброгнев сохранял озабоченный вид. И Зимобор понял, в чем тут дело. Ему вспомнился разговор по пути: на детях княгини Творимилы лежало какое-то проклятие, уже унесшее дочь. И сын, стоя перед таким крутым переломом в жизни, как женитьба, тоже подставил себя под удар судьбы.

Но, беспокоясь за княжеского наследника, воевода Доброгнев тем более хотел ему помочь и сразу согласился сопровождать Бранеслава. До отъезда оставалось совсем немного. Целыми днями на гостином дворе толпились торговые гости из разных земель – разноплеменные варяги, западные славяне, франки, фризы, даже арабы. В обмен на хорошие меха, везде высоко ценившиеся, они предлагали хлеб, сушеную и соленую рыбу, вино.

Зная, как нужен сейчас кривичам хлеб, иные торговцы попытались поднять цены, но тут в дело вступил сам княжич Бранеслав.

– Имей в виду, Гуннар, если ты вздумаешь наживаться на бедах моей родины, я на тебя обижусь! – пригрозил он, и это возымело действие.

Здесь знали, что будет, если Бранлейв ярл обидится. «Мирной землей», где запрещены вооруженные столкновения, является только сам вик Бьёрко, но ведь есть еще море, и оно гораздо больше. А у Бранлейва ярла имеются два собственных больших корабля и хорошо вооруженная дружина…

Люди были заняты разъездами, перевозкой, охраной товаров, подготовкой кораблей. Довольный удачным торгом, Доброгнев часть мехов выделил дружине, и почти все прикупили кое-что для себя из одежды и прочего. Дела шли хорошо, пиво имелось в изобилии, а впереди ждала княжеская свадьба – неудивительно, что все ходили веселые. Доброгневу хотелось бы, чтобы после женитьбы Бранеслав вернулся домой и жил с отцом, но он сам понимал, что за морем тот сейчас полезнее Столпомеру, чем дома. Ведь он уже вручил воеводе весьма внушительный запас ячменя, меда и масла, которые раздобыл «в походе».

Скучать никому не приходилось: у Бранеслава каждый день бывали гости, и местная знать, и торговцы, однажды зашел даже наследник какого-то из северных конунгов, приехавший в Бьёрко по торговым делам. Сначала они с Бранеславом устроили состязание, бились между собой один на один, потом дружинами, а после всю ночь пили, обмывая взаимно поставленные синяки, и еще неизвестно, от какого из этих развлечений сами вожди и их воины получили больше удовольствия.

А однажды управитель Бьёрна конунга, ответственный за взимание пошлин на причалах, привел чудного человека, одетого в очень широкую рубаху с красивой отделкой из яркого шелка на вороте и рукавах, поверх которой накидка из волчьих шкур, явно прикупленная на месте, смотрелась дико и нелепо. Незнакомец был смугл, кудряв и черноволос, с крупными чертами лица, которое казалось довольно умным, хотя сейчас и выглядело несколько растерянным.

– Вот, Бранлейв ярл, этот человек ищет, с кем бы вместе ему принести жертвы. Я подумал, что тебе это подойдет. Но если ты не хочешь, я могу отвести его к Тормунду Уздечке, ему тоже скоро выходить в море.

– Нет, зачем же? – Бранеслав даже привстал и дружелюбно кивнул гостю. – Я скоро еду за моей невестой и обязательно буду приносить жертвы перед дорогой. И я никому не откажу в праве совершить это важное дело вместе со мной. Откуда ты, добрый человек?

– Константинополь, – неуверенно произнес незнакомец, и на лице его было написано сомнение, на тот ли вопрос он отвечает, который ему задали. Во время разговора он вопросительно поглядывал то на собеседников, то по сторонам, но явно не понимал ни слова.

– Он из Миклагарда. Привез, кстати, хорошее вино, причем много, так что я бы посоветовал тебе, Бранлейв ярл, с ним сторговаться поскорее, пока другие не прознали. Тебе ведь понадобится вино для свадьбы?

Из Миклагарда! Домочадцы и гости Бранеслава, и без того с любопытством глядевшие на гостя, негромко загудели. Миклагардом назывался большой и, по слухам, сказочно красивый и богатый город, лежавший очень далеко на юге. Сами жители называли его, кажется, Константинополь или как-то так. Чтобы туда попасть, надо было от Смолянска спуститься по Днепру до самого устья, выйти в Греческое море, а на другом берегу этого моря и стоял Миклагард. А отсюда, с противоположного края света, это расстояние казалось и вовсе немыслимым. Из-за такой дальности торговать с ним было трудно, ромейские обозы приходили один раз в несколько лет, что всегда становилось событием. Именно оттуда привозили самое лучшее вино, самые яркие и красивые ткани, самые искусные изделия из глины, бронзы, золота и серебра. Многие даже считали, что Миклагард располагается не на этом, а уже на Том Свете.

Зачем приезжий явился к Бранеславу, тоже понимали все, кто уже бывал в торговых городах. Никто не заставлял и не обязывал чужеземцев приносить жертвы местным богам – это, в конце концов, их личное дело. Но они должны отдавать себе отчет, что боги этой земли, ничего от них не получая, их не защищают. А значит, вздумай кто-то из вождей отнять у приезжих товары, корабли, свободу и саму жизнь, местные боги будут, разумеется, на стороне своих. Поэтому приезжие, если, конечно, у них была голова на плечах, едва сойдя на берег, торопились принести жертвы местным богам. Христиане, которым их бог запрещал поклоняться кому-либо еще, передавали «подарки» местным вождям, зато после совместной попойки приезжий обзаводился покровителем если не на небе, то хотя бы на земле и море, а это уже кое-что.