Елизавета Дворецкая - Лесная невеста

Как ни старалась Дивина греть руки в рукавах полушубка, снег падал на непокрытую голову, жемчужными нитями усеивал косу, и она мерзла все сильнее. Все вокруг нее тоже шмыгали носами, кашляли, многих уже трепала дрожь, особенно тех, кто не был как следует одет.

– Вы, лешачьи дети, хоть бы мешок какой дали накинуть, а то ведь не дойду! – хрипло закричал Вишеня проходящему мимо смолянину, но тот только мельком оглянулся.

А Дивина окончательно взяла себя в руки и, в последний раз шмыгнув носом, постаралась сосредоточиться. Попасть в рабыни на восточные рынки и жить в холопках у того красавца она не хотела, но и замерзнуть по пути туда тоже не было лучшим выходом. Просто так не убежишь: за ними приглядывали, а в шаге от дороги она сразу завязнет в снегу. Нужно уходить так, чтобы просто никто не заметил…

Дивина прикрыла глаза и прислушалась. Вокруг нее был лес, тот самый лес, который пять лет растил и обучал ее. Лес был полон невидимой силы, и его сила неизмеримо превышала силу любого, самого многочисленного человеческого войска.

Через какое-то время Дивина сдвинулась, на ходу пропустила вперед Вишеню и выбралась на край строя. Вишеня пустыми глазами посмотрел на нее, но не увидел. Дивина шагнула в сторону и провалилась почти по колено, пригнулась: мимо нее медленно проехал смолянский кметь, конь его с трудом вытягивал ноги из снега. При этом всадник задел Дивину коленом и оглянулся, но тоже ничего не увидел. Увидеть ее сейчас было нельзя: лес отводил людям глаза. Она пробралась к ближайшей сосне, прижалась к ней, пропуская мимо сани, нагруженные бочками, и едва успела уклониться от крайней бочки, чуть не ударившей ее торчащим днищем.

Теперь она была в лесу, хотя вереница саней, пленников, кметей с факелами двигалась совсем рядом, почти на расстоянии вытянутой руки. Дивина медленно пошла в обратном направлении. Идти по лесу было тяжело, она проваливалась в снег по колено, и без того замерзшие ноги совсем оледенели, да и теплее тут не было. Но Дивина была опять на свободе и сосредоточилась только на том, чтобы поддерживать отвод глаз еще какое-то время. Ее не должны увидеть те, кто движется по дороге, и о ней не должен вспомнить никто. Ни Вишеня с Гречихой, ни те смоляне, которые охраняли пленных.

Оживление, голоса, скрип саней вдруг кончились, впереди было пусто. Весь шум ушел назад и продолжал удаляться. Дивина выбралась на тропу и пошла навстречу широкой полосе следов от ног, копыт, полозьев, стараясь идти быстрее, чтобы разогнать кровь и согреться. Но снег все шел, следы быстро исчезали. Лоб и щеки совсем застыли; Дивина то прикрывала их рукой, чтобы дать хоть немножко оттаять, то совала онемевшую руку в рукав, но от этого только хуже приходилось тому, что под рукавом. Зубы стучали, губы дрожали, из глаз текли слезы; Дивина жмурилась, стараясь ровнее дышать и не думать о том, как далеко их могли увести.

Впереди захрустел снег, мелькнуло что-то большое и темное. Подумав, что кто-то из нападавших мог отстать, Дивина отшатнулась, ушла с дороги и прижалась к дереву. Она даже почти не боялась, все чувства в ней омертвели. Закрыв глаза, она ждала, пытаясь отдохнуть. Но было тихо. Должно быть, ей попался навстречу какой-то зверь. А так хорошо стоять здесь и больше не шевелиться…

С усилием оторвавшись от промерзшего ствола, Дивина пошла дальше. Вытащить ногу из снега, перенести ее чуть вперед и поставить каждый раз становилось отдельным подвигом. Дивина целиком сосредоточилась на этом и далеко не сразу заметила, что идет между деревьями и деревья эти растут очень близко друг к другу. Она попыталась оглядеться, но ничего не увидела: только снежная мгла, тьма и две тонкие, почти прижавшиеся одна к другой кривоватые сосны.

Это не дорога. Значит, она пошла не в ту сторону. Дивина повернулась и побрела назад. Но ту сосну, под которой она отдыхала, найти не удалось, а может, она ее просто не узнала. Где может быть дорога? Их гнали от Радогоща на юго-восток, значит, идти ей на север, но поднять голову и по веткам разобраться в сторонах света было нельзя.

Наугад, уже не надеясь выбраться на дорогу, а только стараясь двигаться, чтобы не замерзнуть, девушка продолжала идти, опираясь на стволы, почти падая от одного к другому. Умом она понимала, что все дальше углубляется в лес, удаляется от дороги, но остановиться было слишком страшно. Если бы прекратился снегопад, если бы рассвело, она сообразила бы, в какую сторону идти… ей бы хватило сил добраться до Радогоща или хотя бы до Доброва Поля, которое где-то в этой стороне…

Но вот она уткнулась в толстое дерево и осознала, что уже некоторое время пытается поднять ногу и не может. Она держалась за сосну обеими руками и понимала, что без этой опоры просто не в силах стоять. Рук и ног она почти не чувствовала, лицо замерзло так, что казалось, будто на нем застыла ледяная корка. В голове гудело, веки не поднимались. Дивина прислонилась онемевшим лбом к дереву и поползла вниз, царапая щеку о кору.

И снаружи, и внутри нее было одинаково пусто и холодно. Снегопад мягкими ладонями гладил ее по волосам, она словно отплывала куда-то; стало не так холодно, а главное, тревога и страх ушли, точно все позади. Она крепче прижималась к старой сосне, как к лучшему другу, хотя сама не знала толком, кто для нее на свете лучший друг… Не так много она знала близких людей. Только Елагу… и Ледича… и Лес Праведный… хотя он-то не человек…

– Деточка моя бедная … – заговорил где-то внутри знакомый голос, и ладонь, гладившая ее голову, соскользнула на плечи. – Вернулась … Или тебя в людях обидел кто? Или потерялась? Зачем в лес одна забрела?

Дивина смутно понимала, что надо бы ответить, но мысли еле-еле ворочались.

– Слышишь меня? – продолжал голос, и широкая ладонь заботливо отряхивала ее спину и плечи от налипшего снега. – Спишь? Тепло ли тебе?

«Тепло…» – только подумала Дивина, у которой и правда ласковое тепло, родившееся из застывшей немоты всего тела, поползло по коже.

– Тепло… батюшка… – то ли сказала она, то ли хотела сказать, но лишь двинула губами.

Громадная белая фигура, склонившаяся над ней, покачала головой, похожей на заснеженный куст. Взмахнув руками, она прямо из воздуха достала что-то большое, пушистое, похожее на шкуру снежного медведя, накрыла сжавшуюся у корней дерева девушку, подняла на руки, завернула в шкуру и понесла, легко ступая по снегу. Деревья сами отклонялись с пути Лесного Хозяина, а его огромные ноги, как ни были тяжелы, не оставляли в глубоком снегу никаких следов.

Князь Столпомер праздновал Морозы в городке под названием Витьбеск. На берегу реки Витьбы издавна жили несколько родов, чьи владения почти слились, образовав растянутый вдоль реки поселок. Здесь князь Столпомер лет десять назад поставил двор с просторными дружинными избами, чтобы было где пристать на случай новой войны со смолянами. Остановившись в Витьбеске, князь рассылал по всем окрестным поселениям своих людей, чтобы собрать дань и узнать новости.