Сергей Сезин - Лес на краю света

Поэтому лучше было отдохнуть, и я отдыхал. Читал когда-то нравившиеся книжки, гулял с Левчиком по саду, вспоминал о хороших сторонах прежней жизни. Музыку слушать почему-то не хотелось. Когда поступил заказ на лечение, долго боролся с искушением отдать его знакомому, но преодолел его и поехал. И дополнительно устрашил пациента тем, что уеду на месяц, а то и больше, так что пусть боится этого и до моего возвращения не пьет. А то придет в казначейство еще не протрезвевшим — и не видать ему желанного поста как проштрафившемуся. Ибо некому будет его быстро приводить в норму. Я уже рассказывал про господство «мокрого метода» и мою борьбу с ним в прошлом.

Левчика к Марининым родителям я занес не утром, а вечером. Попрощался с ним, поглядел, как они с Тишкой наперегонки бегают, и ушел. Левчик не стал вцепляться в мою одежду, а просто смотрел на меня. Или это у меня нервы перед отъездом не в порядке, и мне кажется, что котенок глядит на меня, как на обреченного? Может быть. Вдруг эти храмовые коты умны, как люди, или им их боги прямо сообщают нужное. Оставил деньги, поблагодарил хозяев еще раз и ушел.

Теперь из великих дел осталось утром закрыть дом и вызвать такси. А из невеликих — доесть всю еду, что в доме осталась, и встать вовремя. Ну и поспать без кошмаров.

Проснулся в восемь по звонку будильника, и как только встал — сразу же засунул его в саквояж. В дороге он пригодится. Аж до Уржума.

На завтрак доел последние три яйца с последней колбасой. Теперь портиться нечему, все остальное может храниться подольше. Прошелся по дому, потом вышел на крыльцо, обошел весь участок. Весна, тепло совсем, птички поют, зелень пробивается, а всего этого душа не воспринимает. Душа уже где-то в дороге. Может, она меня опередит и что-то разведает. Подошел к камню, что лежит над Масиком. Постоял, повспоминал. Имя его на камне я уже выжег, а вот изображения его самого не доделал. Нет художественного таланта. Прощай, дочкин зверь. Надеюсь, вы с нею там, за гранью, весело бегаете и играете. Может, и я там вас увижу.

Ладно. Пора становиться «тверже стали». Пора наводить трепет на аборигенов и сокрушать всяческую нежить.

А время все тянулось и тянулось, и стрелки на циферблате были так медлительны и все не хотели и не хотели занять нужную позицию. Поэтому когда пришло наконец время для вызова такси, я вздохнул спокойно: дождался!

Теперь надо выносить все вещи на крыльцо. Мотор, две лодки, рюкзак, саквояж и сумка с продуктами. Сверху лег карабин. Замкнул дверь и активировал амулеты на охрану. Теперь присяду на перила и погляжу, высматривая подъезжающую машину. Вот она и едет. Прощай, дом. Здравствуй, «Лосось».

Перетаскал в «полевик» свои вещи, закрыл калитку и уселся рядом с водителем.

— Трогай!

На дом и улицу оглядываться не стал. На душе и так скребли Левчиковы соплеменники.

Таксист не умолкал, все пытаясь вызнать мое мнение — возобновится война с эльфами в этом году или нет? А мне-то откуда знать! Я не Бердышов, я его подчиненный. И не архонт Закатной пущи, который знает это лучше всех.

Если подумать, то нападение эльфов возможно. Они хоть понесли тяжелые потери (любая потеря эльфов — тяжелая, ибо с восполнением их совсем плохо), но всех способных воевать не лишились. Поэтому выскочить и перерезать поселян, попавших под руку, они вполне способны. Однако интенсивность нападений должна упасть. Если архонты не договорятся об участии в войне их соплеменников-добровольцев. Вероятность этого невелика, и сотни эльфов точно не явятся, но…

Вот новый бунт сипаев — маловероятен. Это уже замечено, и меры приняты.

Возможно участие «духов войны»? Да. Но не так чтобы очень. Ибо потерь у них явно хватало, а вот с добычей куда хуже. Дважды на непродуктивный поход не пойдет ни один нормальный капитан. А достойная добыча — это не жалованье, а взятый и основательно разграбленный город. С этим в прошлом году было туго. Один Пограничный, и то оттуда уйти спокойно не дали.

Соседние баронства — шанс на это есть, но тоже невелик.

Хуже другое. Тот самый Не-мертвый. Он в прошлом году придумал и провел опасную комбинацию, и сейчас может придумать что-то, для Твери неожиданное и оттого парализующее, как внезапный удар под ложечку.

А что он задумал — знают только Светлые боги, и им явно не нравится это задуманное. Иначе я бы не трясся в «полевике» по дороге к пристани. Будем надеяться, что мои дела и дела двух других (а интересно, кто они?) ему малость подрезали крылья.

Вот я водителю и отвечал про сипаев, эльфов и наемников, а про руку Зла, ими водящую, — естественно, нет.

Зачем ему это знать? Пусть думает, что против него и княжества стоит сотня эльфов. Вот перестреляют треть их — и наступит победа до какого-то срока. Когда какой-то эльфийский юноша (по их меркам юноша) ощутит, что наконец-то сбылось пророчество из некой древней поэмы и он должен его совершить!

Далее он воспламеняет соплеменников этой идеей, они идут и режут людей. Потом — лесные бои с переменным успехом, затихающие к зиме. Если пророк попал под пулю или снаряд, следующей весной будет тихо. До очередного пророка.

Я не раз думал, что же нужно, чтобы эта вялотекущая, как гноящаяся рана, война прекратилась. Ведь хоть потери войск в боях относительно невелики, а гибнут больше арендаторы из вчерашних аборигенов, которым тем не менее конца нет, эта партизанская война постепенно складывается в приличные суммы потерь. Выходило только то, что война будет длиться, пока живы долгоживущие эльфы, помнящие самую первую войну за Пущу. Ту самую, с освежеванными парламентерами. Люди ее помнят, но не сами, а через других людей. А эльфы помнят лично. Поэтому нам воевать еще долго. Разве что придумают какое-то оружие, которое одним выстрелом может все новое обиталище ветеранов Закатной пущи истребить вместе с ними. Говорят, в Старом мире что-то такое было. Или молодые эльфы восстанут, своих архонтов-вдохновителей войны выгонят и начнут мирно жить с пришлыми. Какой вариант более возможен? Я бы поставил на возможность создания оружия, которое одним выстрелом испепелит несколько квадратных километров леса. Это менее фантастично, чем мирная жизнь с эльфами.

На пристани было людно, ибо отходили сразу два судна: «Лещ» — вверх по реке, и его брат-близнец «Лосось» — в Казань. Соответственно там толкались два комплекта провожающих и пассажиров. Да восславятся имена их капитанов, которые натянули вдоль трапов материю с написанными названиями их судов. Иначе, ей-ей, путаницы было бы полно и кто-то (и даже не один) уплыл не туда. Ну а провожающих нужно было прямо расталкивать бампером и беспрерывно сигналить. Поскольку я не один такой на такси приехал, да и народ шумно себя вел, к сутолоке прибавилась и какофония. Что-то я давно такой давки на набережной не припомню. Словно все кинулись спасаться от некоего стихийного лиха. Но когда я наконец дотолкался до трапа и сдал вещи матросам, оказалось, что на пароходе не так много народу. Не ведаю, было ли так на «Леще», но выходит, что толпа просто наслаждалась сутолокой на причале. Этим я себя успокоил, вспомнив переправу через Великую на пути к пещере. И сейчас должно пройти не хуже. А чем еще себя успокаивать за оттоптанные ноги и ухо, в которое одна барышня попала зонтиком?