Сергей Сезин - Лес на краю света

Разве что тем, что сейчас не принято дамские шляпки закалывать длинными булавками, торчащими наружу. И глазам эти булавки не грозят.

Лодки и мотор поедут в трюме упакованными, а остальное — со мной в каюте. Попутчика еще нет, потому я опять оккупирую нижнее место. Каюта такая, как в прошлый раз, так что раскладывание вещей идет как по маслу. Разложился как раз к гудку отплытия. Матроса пока нет, бегает где-то. Видимо, содом на пристани и на палубе продолжается. А соседа по каюте и нет! А мы уже отходим. Красота! Это минимум до Ярославля гордо плыву один в каюте! А если и до Казани… Нет, это будет уже совсем нереальным.

А вот и матрос! Скороговоркою поздравил меня с выбором их компании и их судна, рассказал про длительное существование компании и безопасность плавания на их судах, еще что-то… Глаза ошалелые, а барабанит это как испуганный школьник на экзамене. Мне его аж жалко стало. Зачирикали его, видно, пассажиры кают, где он прежде был, и начальство. Потому я предложил ему сесть, перестать вещать про прелести компании и малость отдохнуть. Будем считать, что я его отловил и забросал вопросами про все и вся. А он мне, как полагается, подробно рассказал, ибо не мог подорвать авторитета компании, не ответив.

А он может помолчать вообще или рассказать о существенном. То есть об очереди на обед, когда он будет и прочем. Обед моей смены предстоит в три часа, ужин в восемь пополудни, завтрак в девять. Туалет слева за поворотом. Постельное белье уже лежит. Афишка с расписанием стоянок есть. Ну и ладно. Лети, матрос, дальше. Отдохнул — теперь начнешь все сначала, про пароходы компании, бороздящие Великую реку, и прочее.

А я посплю. На обед пригласят, так что пока можно и того-с, не боясь проспать важнейшее мероприятие дня. Но на всякий случай поставил в дорожном будильнике звонок на два сорок пять и лег.

Сон был нестрашным, но каким-то непонятным. Пещера, в которую заходит человек средних лет, судя по одежде и оружию — охотник. Охотник садится на пол и с выражением блаженства на лице вытягивает усталые ноги. Откидывается на стенку спиной, начинает шарить по карманам. Достает трубку, кисет, медленно набивает ее табаком. Начинает хлопать себя по карманам. Явно ищет спички или зажигалку. Движения его становятся какими-то замедленными — такое впечатление, что он сейчас вот-вот заснет.

Вялым, неточным движением достает из нагрудного кармана бензиновую зажигалку. Такие делают в Ярославле, на заводе купца Скобликова, а «кремешок», который и дает искру для них, поставляют гномы. Но это не обыкновенный кремень, которым пользуются бедные аборигены, а его аналог другого состава. Большой палец охотника давит на клавишу зажигалки…

Яркая вспышка, выбивающая зрение из моих глаз. Вслед за ней грохот взрыва. В пещере бушует пламя, выжигающее все и вся. Я это как бы и вижу, и не вижу.

Такое впечатление, что в пещере взорвалась граната с напалмом. Или нет, напалм-то горит хоть минуту, а здесь все вспыхнуло-взорвалось и погасло, спалив все в пещере: большую часть человека, воздух, мох на земле…

Я проснулся. Что это было за зрелище? Для чего? Но не успел я еще и минуту подумать над этим, как будильник тихо зазвонил. Ага. Сейчас сполоснем лицо со сна и пойдем. А над этим загадочным сном подумаем на сытый желудок.

Поскольку на первое подали уху, думать пришлось на полусытый желудок. При этом я решил, что зря спал перед обедом: надо было после. Этого решения уже не переиграешь, так что как вышло, так и будет. Рассуждения мои свелись к тому, что в пещеру просачивался какой-то горючий газ. Причем газ явно тяжелее воздуха, ибо жертва сначала не страдала, а вот присев — начала отравляться. А потом произошла вспышка, поджегшая этот газ. Такие газы сопровождают нефть, это и мне известно. Но такого взрыва я не ожидал. Думал, что загорится факелом или струей. Но после усиленного размышления вспомнил, что слышал про подобные случаи в хранилищах бензина и других нефтепродуктов.

Если хранить их плохо и они будут просачиваться в воздух, может создаться пожароопасная смесь. А может и взорваться — образуется огненный шар, сжигающий все и вся. Силы взрыва не выдерживает толстая сталь цистерн.

Стоп, а ведь то же самое бывает и с владельцами газовых плит и колонок! Если газ из баллонов будет просачиваться, тоже может случиться нечто катастрофическое. Я даже видел так взорвавшийся двухэтажный деревянный дом. Взорвался газ в квартире первого этажа, хозяина и его пожитки вообще разнесло на кусочки, а остальной дом сгорел, как щепотка пороха на бумаге.

А что это может означать? Надо подумать. Здесь явно прослеживается намек, но как он правильно звучит? Запишу в блокнот и обдумаю.

Я обдумывал это довольно долго, но разгадка пока не пришла. Ладно. А что мне там матрос говорил про шесть часов? А, на верхней палубе будет играть духовой оркестр. Он на пароходе едет куда-то вниз, вот компания и договорилась о музыкальных вечерах. Это неплохо. Если они не предадутся исполнению новомодного композитора Мятлева, а будут играть классику, то схожу и послушаю. Надо пойти заранее и устроиться поудобнее. Если сесть неудобно, то и оглохнуть можно. До полшестого я провалялся, а потом пошел на верхнюю палубу. Или как там она точно называется, эта самая верхняя на судне палуба.

Музыканты уже сидели, переговаривались, листали ноты, что-то там делали со своими инструментами. Струнные инструменты вроде как настраивают перед игрой, а что делают с духовыми — не знаю. Может, просто смазывают мундштуки глицерином или чем-то вроде него? Пока ждали начала, я успел выпить стакан лимонада. Корочка в стакане напомнила мне про одну старую шутку, которую могли устроить духовому оркестру завистники. Надо было сесть так, чтобы тебя хорошо видели музыканты, и на глазах у них начать есть лимон. Когда кривишься от кислоты лимона, музыканты тоже начинают кривиться, и игра расстраивается. Впрочем, я могу есть лимон и не кривиться. Не исключаю, что где-то там есть и такие лимоны, от которых и меня перекосит, но пока я таких не встречал.

Без Мятлева обошлись. Играли «Прощание славянки», Моцарта, Баха, еще нескольких композиторов, которых я не знал. Лепота. Благодать. А «Прощание славянки» у меня всегда вызывает душевный подъем.

А вот и на ужин рыбу давать — это уже не свинство, а рыбство какое-то. Надеюсь, завтра не будет такого извращения. Поэтому ужин продлился у меня в каюте поеданием консервированного гуляша.

Ближе к сумеркам над рекой сменился ветер, и стало холодом задувать в иллюминатор. Поэтому я его закрыл и поставил на него сигналку. На дверь сначала не хотел, а потом решил, что все-таки не помешает и на нее, что и проделал, вернувшись из известного места. Я надеялся, что на сей раз не придется воевать с разными подводными гадами, но подкрепил надежды оружием: кольт под подушку, а револьвер пристроил на столик под иллюминатором. Если опять сине-зеленая тварь появится, надо не забыть посмотреть, что это за неизвестный орган у нее разодрало пулями. Если опять в него не попаду. Ах да, и могут ли у него кости черепа заходить краями одна под другую для удобства проникновения в иллюминаторы. Научная общественность жаждет точных ответов на эти неясности. А я не очень. Научная общественность еще много лет может прозябать, не зная этих деталей. Лишь бы ни из кого не выдирали живьем печень.