Токацин - Солнечный змей

— Сегона не так просто изловить, — покачал головой Нецис. — Наверняка они знают уже, что люди опасны. Та-а, ассинхи… Надеюсь, немногие из них пострадают в этом году.

— Ксарна! — Речник ткнул Некроманта в бок. Тот виновато склонил голову.

— Я неосторожен, Гвиса. Неосторожен…

Стена широких листьев разомкнулась, открыв просторную вычищенную делянку. На ней, огороженной плетнём из пары длинных жердей, валялись увядшие листья и побеги Меланчина, покрытые мелкими красными пятнами. Растения были выкопаны с корнями и порублены на части, и по ним топталось стадо куманов, торопливо глотая листву. Никого из людей не было рядом, только в зарослях Усатки за плетнём раздавались недовольные голоса. Кто-то мял и теребил побеги, рассуждая о «рдяной гнили». Флона, зафыркав, потянулась к вялым листьям — запах терпкого сока донёсся и до её ноздрей.

— Рдяная гниль — неприятная болезнь, — покачал головой Нецис. — И, судя по всему, средства от неё тут не в ходу. В молодости пытался я постигнуть врачевание — как двуногих, так и врастающих корнями в землю. Надо подумать, не придёт ли что-нибудь в голову…

Он спрыгнул на землю и подобрал кусочек пятнистого листа. Фрисс запоздало натянул поводья, и Двухвостка без сопротивления остановилась — и тут же зачавкала. Куманы обиженно заревели, самый смелый подскочил к Флоне и ударил её толстым хвостом по носу. Тут уже взревела Двухвостка, и Некромант метнулся к ней, подбирая с земли стебель потолще. Фрисс потянул Флону прочь от «пастбища», Двухвостка обиженно зафыркала, проводила взглядом отогнанного кумана — Нецис ударил его всего раз, но ящер тут же ускакал к дальней ограде — и остановилась, сердито пыхтя.

— У нас в Эхекатлане ящеры не дичают, — покачал головой Фрисс. — Ксарна, поднимайся, пока не затоптали.

— Иду, — отмахнулся Некромант, выискивая лист, на котором пятен больше всего. — Подожди немного, Гвиса.

Куман, отбежавший к ограде, махнул хвостом и задел собрата. Тот щёлкнул зубами и налетел на него, барабаня короткими передними лапами по его бокам. Первый куман взревел и замахал хвостом, нещадно колотя напавшего. С короткими воплями оба ящера отпрыгнули в сторону и разбежались.

— Они тут в кровь друг друга порвали, — нахмурился Речник, глядя на спины куманов. Из кожи были вырваны клочья, ранки сочились сукровицей. Их, кажется, пытались чем-то намазать, но в драке ящеры содрали повязки.

— Это не они, — Нецис покосился на раненых зверей и пошёл к Двухвостке. — Это укусы небесных змей. Видишь, у них погрызены плечи? Глубокие, но маленькие ранки… змеиные зубы. Вот это плохо, Гвиса.

Он хотел ещё что-то добавить, но налетевший ветер перехватил ему дыхание, и Нецис отвернулся. Фрисс замигал, утирая заслезившиеся глаза, Флона сердито затопала и громко чихнула. Дорожная пыль взвилась в воздух, и небо вмиг потускнело. Что-то пронеслось мимо Речника, зацепив его плечо, и Фрисс обнаружил себя сидящим на земле рядом с Двухвосткой. Впереди, над вытоптанной делянкой, кружил пылевой смерч. Куманы испуганно ревели и метались, спотыкаясь друг о друга. Речник видел, как они дёргаются, а на их спинах появляются новые ранки — полупрозрачные длинные тела носились в вихре, на лету впиваясь в живую плоть и вырывая куски.

«Бездна! Откуда их принесло?!» — Фрисс закрыл лицо рукой, чтобы песок не выхлестал глаза, и сквозь пальцы высматривал «сердце» вихря. Вот он, вертящийся змеиный клубок, «звезда» со свисающими хвостами, вокруг которой закручивается пыль…

— Ал-лийн! — тихо, но чётко сказал Речник, выбрасывая руку вперёд. Вихрь распался в то же мгновение, водяной шар взмыл в воздух — высоко, выше рослых ящеров и высоких стеблей. Змеиный клубок выпал из него и развалился, прозрачные тела порскнули в разные стороны — и тут же слетелись вновь. Речник вскинул руку, готовясь призвать молнию, и остановился, в изумлении глядя на шар.

Небесные змеи облепили сгусток воды со всех сторон, невозможно было сосчитать их — они висели на нём, вплотную прижимаясь друг к другу, и прилетающим сверху едва хватало места. Вода на глазах испарялась — шар разрывали на куски. Никто не вспоминал о куманах, забившихся в угол загона, никто не замечал людей.

— Гвиса… — с тихим вздохом прошептал Нецис, и Фрисс почувствовал ледяную руку на своём плече — и мешком повалился наземь. Некромант рывком втащил его на панцирь Флоны. Фрисс не мог шелохнуться — все силы внезапно утекли, как вода из разбитого кувшина. Перед глазами плыл туман, в ушах звенело.

— Прости меня, Гвиса, но ты очень неосторожен, — тихо сказал Нецис, подбирая поводья. — Это не к добру.

…Некромант провёл Речника самыми безлюдными тропами. Когда Двухвостка подъехала к пристани, Фрисс даже остолбенел — он и не знал, что прошёл в двух шагах от переполненного повозками и всадниками тракта. И все, кто по той дороге ехал, сейчас собрались тут, у большого неуклюжего парома. Два гребных колеса били лопатками по воде, где-то в недрах корабля куманы вращали лопасти, и всё же Речник долго сомневался, что корабль выдержит всех, кто взошёл на его борт. Там разместили четверых анкехьо, Двухвостку и пяток хищных птиц, а все свободные уголки заняли люди, и Фриссу с Нецисом пришлось забраться на спину к Флоне и там сидеть всю дорогу. На них поглядывали не без зависти, и Речник поделился бы местом, но Двухвостка сдавленно рычала на каждого, кто подходил к ней слишком близко… едва ли ей было тяжело, но толпа вокруг явно её тревожила.

Фрисс смотрел на воду. Паром переправлялся через Реку Мнавекси, по легендам, величайшую из южных рек; Речник же видел мутный зелёный поток, с одного берега которого смутно, но всё же просматривался другой. Фрисс подавил вздох — тёплая вода манила его. Сейчас бы нырнуть прямо с борта, к илистому дну, к холодным ключам… едва ли и здесь, в Мецете, из-под земли бьют горячие потоки… там можно остыть и отдышаться, всплыть на восходящем течении. «Силы и славы тебе, Река Мнавекси. Да не иссякнут твои воды,» — думал Речник, едва шевеля губами. «Там, где все воды едины, передай мой взгляд Великой Реке. Принеси моё отражение к её берегам…»

— Гвиса, — Некромант больно стиснул его локоть. Фрисс вздрогнул всем телом.

— Опасно доверяться воде, — пробормотал он. — Недаром у людей нет плавников и жабр.

— Тяжело вам, Ти-Нау, живётся, — отозвался йонгел-путешественник с палубы. — Никому-то вам не довериться. Что прекраснее нашей реки, нашей Мнавекси?! Что прекраснее полей, рассечённых каналами, земли, напившейся досыта?!

…Лишь Двухвостка осталась невозмутимой, когда заросли Усатки и Сафлы разомкнулись окончательно, и перед путниками предстала массивная, но невысокая стена Шингодзи. У ворот, придерживая недовольных птиц, стояли Всадники Изумруда — целая двадцатка, с одетыми в броню Фагитами на поводках. Местная стража сердито косилась на них из башен, только один йонгел остался у открытых ворот, и соседство с «изумрудниками» его не радовало. Между Флоной и воротами втиснулся караван с грузом выделанных кож, отдельным потоком шли пешие путники — кто в город, кто из города. Воины Ордена провожали каждого пристальным недобрым взглядом. От ворот уже раздавались вопли — кожевенникам что-то пришлось не по нраву. Из «калитки для пеших» вылетел, поминая на бегу тёмных богов, ещё один Всадник и умчался к реке, подняв тучу пыли. Флона чихнула.