Токацин - Солнечный змей

Он не думал, что странная круглая дверь без замков и засовов откроется перед ним — но она поддалась неожиданно легко, бесшумно отползла вбок, открыв взгляду Речника перекрестье двух коридоров. Один из них тянулся слева направо, второй, начинаясь у приоткрытой двери, в двадцати шагах от Фрисса упирался в высокую ступень и прочнейшую стальную дверь над ней. У двери, прочно прижатой стальными засовами, расходящимися от центра, как лучи звезды, стояли двое, и каждому из них эта высокая дверь была едва по плечо. Двое Древних Сарматов, один — широкоплечий, грузный на вид, весь в чёрном, только пояс и узкие полосы на предплечьях сверкают серебром; второй — в тёмно-красном, расчерченном лиловыми зигзагами, одеянии. Тяжёлый двуручный бластер у его пояса казался маленьким, почти игрушечным. «Красный» сармат стоял, опираясь рукой на стальной засов и одним глазом поглядывая на маленький пульт, вмурованный в дверь. Одна из клавиш вспыхнула белым, сармат небрежно ткнул в неё и таким же тычком опустил рычажок.

— Не тыркай, поломаешь, — недовольно покосился на него сармат в чёрном, и Фрисс вздрогнул, услышав знакомый голос. Гедимин?!

— Да ладно, — хмыкнул «красный». — Твои штуки не поломаешь. Толково ты придумал, Гедимин. Вот и наладили утилизацию макак. А всего-то делов — коробку пристроить к реактору… Что скажешь, не пора убирать стенку?

Дверь тихо звякнула, «красный» с размаху привалился к ней спиной — звон затих. Странный холод пробежал по коже Речника, и ему стало вдруг не по себе.

— Убирай обе, — кивнул «чёрный». — Сгодится? Хорошо. Что, ещё привезут?

— Да не говори, — поморщился первый сармат, тыкая пальцами в клавиши. — На кой нам здесь стадо обезьян? Сразу бы скинули в вакуум, всё меньше возни. Там, внизу, большая зачистка, ещё долго будут возить. Твоя душегубка сколько берёт за один ход? Тысяча уместится?

— Как утрамбовывать, — задумчиво отозвался «чёрный». — А реактору без разницы. Но смотри, если ты мне стержни уделаешь органикой… Сата!

Фрисс и не заметил, как нажал случайно на дверь, и она открылась окончательно — и оба сармата обернулись на неясный шелест. Речник шагнул к стальной двери, не отрывая взгляд от перекрестья засовов.

— Гедимин! — он встретился взглядом с желтоглазым сарматом и не прочёл в его глазах ничего, кроме вялого удивления. — Что там, за дверью? Зачем это мес…

Багровая вспышка полыхнула перед глазами, череп взорвался нестерпимой болью. Речник успел увидеть дуло бластера, направленное ему в лоб, прежде чем ноги подкосились, и то, что было Фриссом, растянулось на полу.

— Откуда взялась эта макака?! — сквозь нарастающий гул в ушах услышал он голос «красного». Сгустившийся мрак взорвался белыми искрами. Речник вскочил, держась за лоб и хватая ртом воздух. Странные коридоры сгинули, оставив его на низкой постели под узким оконцем, в тёплой комнате, залитой светом шести лун. Они подмигивали с иссиня-чёрного неба — такого низкого, что вот-вот — и упадёт на крыши, и затопит весь город… Фрисс поднялся, пошатываясь, затравленно оглянулся — ничего странного не происходило. У дальней стены безмятежно спал Нецис, ветер откинул завесу с окна, и внизу виднелись травяные крыши бесконечных хижин. Речник судорожно вздохнул и помотал головой.

— Что там было, и почему… — пробормотал он, забывшись, и тут же прикусил язык. Неясный шорох донёсся откуда-то сверху, а потом внизу хрипло заорал кот — и так же внезапно замолчал. Негромкий хруст оборвал его крик. Фрисс бесшумно накинул перевязь, прицепил к ней ножны и прислонился к стене, выглядывая во двор.

Окно выходило не во внутренний садик, а наружу, в переулок, и там, во мраке, что-то копошилось. Из-под высоких подпорок маленького зернохранилища выполз, держа в руке что-то светлое, невысокий южанин. У стены шевельнулся силуэт, выбрался на освещённую улицу, на миг запрокинул голову к сияющим лунам и подставил мешок. Южанин запихнул туда то, что бессильно висело в его руке. Фрисс увидел, как блеснула в лунном свете светло-рыжая шерсть.

— Мне не долезть! — сдавленным шёпотом сказали с крыши прямо над головой Речника. — Он в щели!

Владелец мешка швырнул свою поклажу товарищу и уставился на крышу. Фриссу почудился желтоватый блеск под его веками, но взгляды их соприкоснулись всего на миг — и незнакомец Речника не заметил.

— Лезь дальше, — прошипел он. — Руку вытяни и хватай! Видишь уши?

— Ага, сейчас… — пробормотали наверху, а затем Фрисс услышал испуганный писк, и улицу озарила золотая вспышка. С крыши кубарем скатился ещё один южанин в сером балахоне. В его руках, крепко ухваченный за уши и за хвост, трепыхался крылатый сегон. Лицо человека с мешком странно исказилось, и он обхватил пальцами голову жёлтой кошки. Сегон отчаянно вскрикнул.

— Хаэй! — заорал Речник, прыгая из окна и ещё в полёте замахиваясь мечом. Удар плашмя пришёлся на затылок того, кто держал кошку за уши, темнокожий юнец взвыл и схватился за голову, присаживаясь на мостовую. Фрисс пошатнулся, но устоял на ногах. Уши сегона полыхнули жёлтым огнём, и кошка сгинула, разметав по переулку золотые искры. Второй южанин шарахнулся к стене, выставив перед собой судорожно сжатый кулак. Мешок свалился наземь и открылся, из него выпал пёстрый кот с неестественно выгнутой спиной и так и остался лежать.

— Ты! — Речник направил оба меча на того, кто стоял посреди улицы. Он стоял неподвижно и смотрел на Фрисса в упор. Золотисто-белесые глаза отчётливо светились. Он чуть поднял голову, переглядываясь с лунами, и оскалился.

— На что тебе кошки, выродок?! — Речник перенёс вес на другую ногу, следя за руками незнакомца. Тот странно выгибал пальцы, как будто их сводило судорогой.

— Ты умрёшь, — сказал желтоглазый йонгел и снова ухмыльнулся, обнажив зубы. — Умрёшь сейчас.

Его рука взметнулась вверх, и Фрисс успел почувствовать жжение в левом плече, сползающее на грудь — но меч оказался быстрее. Клинок с хрустом впился под подбородок, полыхнул золотом, на миг накалился докрасна — и Речник отбросил его, нанося удар вторым мечом. Тело мотнулось безвольно, как тряпичная кукла, и повалилось на мостовую, забрызгав ушибленного юнца дымящейся кровью. Тот взвизгнул и прижал ко рту обе ладони, медленно отползая к стене. Кровь зашипела на булыжниках. Фрисс подобрал меч и склонился над убитым, пальцем оттягивая его веко. Из глазницы поднимался светящийся пар. Речник погладил обожжённое плечо и поднял взгляд на зашевелившегося южанина.

— Цыц! — рявкнул он, заметив, что тот медленно открывает рот. Южанин дёрнулся всем телом. Он смотрел только на дымящийся труп. Мертвец и теперь не находил покоя — его кожа булькала, вздуваясь и опадая, из ран тянулся дымок.