Галина Гончарова - Средневековая история. Граф и его графиня

Правда?

Что могла сделать Лиля?

Только передать ее на руки Алисии и Эдоарду – и ребенок прижался пусть и к неродной, но бабушке, делясь живым человеческим теплом.

Негромко поскуливала Ляля, прижимаясь к ногам своей маленькой хозяйки…

Сердце Джерисона Иртона остановилось первый раз на седьмом часу после отравления. И Лиля делала искусственное дыхание, стремилась хоть как-то помочь…

Второй раз и окончательно – оно остановилось еще через час. И Тахир оторвал от мертвого тела Лилиан, которая остервенело пыталась запустить сердце, заставить его биться… да хоть как!

– Прекрати. Он мертв.

Лиля дернулась раз, два…

– Пусти!

Тахир вздохнул – и сильно встряхнул графиню.

– Ты же видишь. Он мертв!

Лиля дернулась, осела на пол – и разревелась в три ручья. Бессилие? Злость? Стресс?

Тахир кое-как помог ей перебраться в кресло и оставил там. Сам посмотрел на тело графа.

Все было сделано правильно. И промывание. И прочищение. Но… сердце просто не выдержало. Такое бывает. Сильный яд, плюс начали они все далеко не сразу, а эта дрянь впитывается через слизистую, плюс наверняка были какие-то примеси…

Отнять жизнь легко, ты поди, спаси ее…

Он прикрыл тело графа легким белым полотном – и вышел за дверь. Там ждали.

Ждал Эдоард, и ему сейчас наверняка понадобится уход.

Ждала Алисия.

Ждала Миранда, которую надо будет успокаивать.

Ждал Ричард – он не мог уйти, не узнав о судьбе друга.

Ждал Август Брокленд – чтобы он оставил дочь без поддержки? Никогда!

Двор тоже ждал. И уже всем было известно, что покушались на короля, а вместо этого отравили графа. Про Анелию ничего не говорили, и то утешение. Никто не связывал ее с покушением.

Они ждали. И когда Тахир вышел из комнаты – встретили его вопросительными взглядами. Вспыхнувшими – и тут же затухшими.

Ему ничего не надо было говорить. Все всё поняли. Взвыла собака. Разрыдалась, прижавшись к Алисии, Миранда. Мертвенно побелел Эдоард – да так, что Тахир без лишних размышлений схватил его за руку, посчитал пульс – и тут же накапал в склянку настойки. Вот только короля им до кучи сейчас лечить не хватало.

Август помрачнел на глазах. Ричард же прошел внутрь.

На кровати лежало… тело. Вокруг него суетились докторусы, в кресле рыдала Лилиан Иртон… Рик сдернул простыню с лица друга.

Что чувствуют в таких случаях?

Боль? Недоумение? Растерянность?

Это было в полном составе. И – непонимание. Тяжкое и тоскливое. Как же так? Еще утром они смеялись, валяли дурака, перешучивались, а сейчас от друга осталась только оболочка. Пустая и тоскливая. И в ней нет чего-то самого важного.

Нет, ничего нет и никого нет…

Пустота и холод захлестнули принца, он резко развернулся и вышел.

Лиля не обратила на это внимания. Вот она твоя плата, твое сиятельство.

Дура, безмозглая дура!!!

Тебе был неудобен муж? Вот и получилось… Ты не желала ему смерти, ты просто желала, чтобы его не было в твоей жизни. И не твоя вина, что жизнь выбрала другое.

Ты можешь выть, кусаться, ругаться… Ты ничего не можешь сделать. Не исправить, не подумать – ни-че-го…

Останься он жив – и ты искала бы обходные пути, думала бы о разводе, бегала бы от него… Ты могла бы. А он – умер. И ничего не осталось. Только девочка с синими глазами.

Все ли ты сделала для его спасения? Все, тут себя упрекнуть не в чем.

Ты – рада в глубине души? Рада…

И до смерти тебе не освободиться от тяжкого груза. Больно, боги, как же больно…

– Лилюшка…

Август Брокленд вытащил дочь из кресла. И кое-как повел по коридорам в покои Алисии Иртон. Там было сейчас единственное, что нужно его девочке. Единственный, кто нужен.

– Мама… – всхлипнула Миранда, увидев ее.

И повисла у Лили на шее, разревевшись еще сильнее.

– Мама, мамочка…

Лиля крепко прижала к себе ребенка – и расплакалась вместе с ней.

Август посмотрел на Алисию. Та – на него. За дверь спальни они выскользнули вместе.

– Пусть побудут одни, – решила Алисия.

– Да, не повезло моей девочке.

Алисия с силой провела руками по лицу.

– Это страшная трагедия. Для нас всех…

– Для вас – тоже?

Август смотрел испытующе. Серьезно. И Алисия не стала врать. Все равно не получилось бы. Этот мужчина видел ее насквозь.

– По-своему я любила сына…

– Я сочувствую вашему горю. И… я постараюсь ненадолго увезти отсюда дочь. И внучку. Вы поедете с нами?

Алисия растерянно пожала плечами.

– Мне надо похоронить сына…

– Это – после похорон.

Не вопрос, нет. Предложение. И Алисия это понимала. Джерисон ушел, но жизнь – она продолжается. Что она выберет?

Именно здесь и сейчас.

Жизнь при дворе, правила, распорядок и интриги – или море, которое даже сейчас плещется в глазах Августа. И маленький, хотя бы на старости лет, кусочек счастья?

– Я п-поеду, – чуть охрипла Алисия.

Август кивнул.

– Я буду ждать. А сейчас… давайте распорядимся о патере и прочем?

– Давайте…

Мужчина и женщина под руку вышли из комнаты.

Жизнь продолжалась.

Эдоард был мертвенно бледен и словно бы постарел внезапно лет на десять. Но старался держаться. И Рик понимал его.

Больно?

Безумно. И непонимание – за что? Почему так?

Но есть дела.

Королевская работа. Даже когда ты теряешь родных и близких – на твоих плечах лежит государство. Ты – король. Ты – должен.

– Что делать с Уэльстером?

Эдоард испытующе посмотрел на сына.

– А что ты хочешь?

Даже сейчас… Рику становиться королем после него. Ему и решать. Проверка на корононосность. Мерзко?

Увы… жизнь короля именно такова.

– Ничего, – спокойно высказался Рик. – У нас два выхода. Первый – обнародовать историю и объявить войну Уэльстеру. Второй – замолчать это все, отменить смотрины из-за траура, проводить Лидию и потребовать с Гардвейга… сколько там второй принцессе?

– Она на два года младше Анелии.

– Пусть приезжает, живет здесь и воспитывается с девочками. Жениться мне все равно надо. Так или иначе.

Эдоард посмотрел на сына с уважением.

– А месть?

– Анелию я бы своими руками придушил, – оскалился Ричард, вдруг сделавшийся на миг похожим на хищного зверя. – Но эта дрянь умудрилась сбежать. А Уэльстер… Наши войны Авестеру в радость.

Эдоард посмотрел на сына с невольным уважением. Дикие решения? Страшные?

Сейчас им полагается пребывать в глубоком горе от потери?

Даже этого себе короли позволить не могут. Даже этого…

Ричард будет рыдать ночами в подушку, будет выплескивать горе в поединках, в работе, но не даст ему разрушить союз с Уэльстером.

– Ты молодец, сынок.

Ричард вздохнул.

– Ох, отец… Тебе лучше сейчас лечь и уснуть. Двору я все объявлю сам.