Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)

Октай подумал, что Шов сейчас наорёт и на Длинноту, но тот промолчал, и молча зыркнул тёмным глазом сначала на него, потом на юношу у своих ног. Подумав, он сердито сплюнул на траву, отпихнул парня от себя и принялся чистить свой окровавленный нож пучком травы.

«Бедняга, — подумал Октай, глядя на раненого, заливавшего своей кровью молодую травку. — Какой кошмар тебя ждёт». Сознание собственного бессилия охватило его, и от ярости он впервые за много месяцев ощутил желание заплакать.

Тем временем Длиннота подошёл к раненому и опустился рядом с ним на колени.

— Ого! — присвистнул он, — у него что-то в кармане! Интересно, что… — и он бесцеремонно запустил пальцы в карман брюк парня. То, что случилось потом, поразило Октая не меньше, чем всех остальных — Длиннота вдруг завопил от боли и выдернул руку, на которой уже вздувались волдыри, из кармана. Не переставая вопить, он вскочил на ноги и что было сил пнул бесчувственного молодого человека в бок.

— Что случилось? — подал голос Родди. Шов тем временем схватил Длинноту за запястье и уставился на его покрасневшую, будто обваренную, ладонь.

— Не знаю, — прохныкал Длиннота. — Больно…

— Хрень, — подытожил Шов, выпуская руку Длинноты. — К вечеру заживёт. Пошли уже, здесь совсем рядом люди, а вы орёте, как резаные.

С этими словами Шов склонился, легко поднял раненого на руки и встал, широко расставив ноги. Затем перекинул пленника через плечо, держа его за ноги и за одну руку. Длиннота же подобрал сумку парня и взвалил её себе на плечи. Тем временем Родди поднялся на ноги, подошёл к Октаю и рывком поднял его на ноги.

— Пошли уж! — рявкнул Шов и зашагал вперёд. За ним — Родди, судя по всему, совсем очухавшийся от раны, которая могла бы убить обычного человека. По крайней мере, в том, как он сжимал плечи идущего перед ним Октая, слабости совсем не ощущалось. Длиннота, хныкая и тихо матерясь, плёлся в хвосте.

Через некоторое время Родди вдруг крепко схватил Октая сзади за шею и сдавил. Юноша испуганно дёрнулся, подумав, что Родди хочет его задушить, но оборотень просто надавил ему на сонную артерию, и Октай мгновенно потерял сознание.

В следующий раз он очнулся уже в подвале какого-то дома. Здесь было темно и очень холодно. Руки ему развязали, но пояс не вернули, и Октай сквозь зубы от души отругал воров. Неподалёку от него, источая сильный запах крови, лежал его товарищ по несчастью. Посидев немного, Октай подполз к нему и склонился над ним.

Бледное, без единой кровинки, лицо, обрамлённое растрёпанными чёрными волосами, было некрасивым, но не отвратительным, как у Длинноты. Оно вызвало у Октая симпатию. Он вздохнул — ему было жаль юношу. То, что с ним собираются сделать, вряд ли лучше самой страшной смерти. Волк в его груди шевельнулся, чуя добычу, и Октай резко нахмурился. Пусть не радуется зверюга — полнолуние ещё не скоро, у него будет ещё шанс вырваться… а может, и спасти этого человека.

В этот момент юноша вдруг резко втянул воздух широкими ноздрями, и выдох вырвался из его бледных губ со стоном. Он шевельнулся и открыл глаза.

Когда допрос перед домом закончился и Рэйварго увели, Мордрей взял Октая за плечо и, ни слова не говоря, потащил его в домик за спиной Морики. Хватка его была сильной и жёсткой, будь кожа Октая чуть понежнее, пальцы оборотня оставили бы на ней синяки. Заведя мальчика в дом, Мордрей тут же вышел.

Оставшись один, Октай огляделся. Всего одна комната, четыре стены. Пол здесь был земляным и гладко утоптанным, у одной из стен стояло железное ведро, из которого торчали обугленные палки. Напротив двери к стене был приставлен стол с растрескавшейся фанерной столешницей, рядом с ним — два стула. А в дальнем углу виднелись очертания постели — груда наваленных друг на друга одеял и звериных шкур.

Как раз когда взгляд Октая остановился на постели Морики, в комнату вошла она сама. Он услышал, как слегка скрипнула, открываясь, дверь, и обернулся. Морика пересекла комнату в четыре шага и уселась на стул, положив одну руку на стол и откинувшись назад, к стене. Следом за ней, как тень, неотступно следовал Мордрей. Он тоже подошёл к столу, и Октай подумал, что он сядет на свободный стул, но Мордрей встал к стене рядом с Морикой, заложив руки за спину и глядя на Октая тяжёлым, жестоким взглядом из-под насупленных бровей. Но Октай смотрел не на него, а на Морику. За всё время допроса Рэйварго он не отрывал от неё взгляда, говоря себе: вот так же на неё смотрела Веглао, когда Морика приближалась к ней с тонким ножом в руке. Он и сейчас думал об этом. Веглао упала в реку, но кровь текла по её лицу ещё долго после того, как она выползла на берег. Когда она пришла утром обратно в блиндаж, Октай видел на её щеках эту кровь — засохнув, она стала чёрной, как тушь для ресниц. Он смотрел на Морику, а Морика смотрела на него, и если бы он не вспоминал чёрную кровь на щеках Веглао, он бы точно не выдержал этого взгляда.

— Как тебя зовут? — спросила Морика.

— Октай, — ответил мальчик.

— Откуда ты?

— Из Станситри.

Название его родного города много о чём говорило Морике, но она и бровью не повела.

— Длиннота многое рассказал о тебе, — сказала она. — Он сказал, что ты пытался найти меня. Вопрос: зачем?

Октай ничего не ответил. Жаль, он не так хитёр, как Веглао. Та бы попыталась обдурить злобную волчицу, но он так не умеет. Как же глупо было отправляться сюда в одиночку, как самонадеянно…

— Я задала тебе вопрос, — сказала Морика. Октай всё ещё молчал. Ему еле хватало сил глядеть на неё. Что же ему делать? Что отвечать?

— Мордрей, — Морика почти не разжала губ, произнося это имя. Молодой оборотень сделал шаг вперёд. Октай сразу понял, что тот хочет сделать, и когда Мордрей размахнулся, чтобы ударить его, поднырнул под его руку, так что тот врезал кулаком в воздух. Но любоваться тем, как противник теряет равновесие, Октаю пришлось недолго — Мордрей тут же выпрямился, его лицо покраснело от гнева. Он снова шагнул к Октаю, и на этот раз тот уже не успел отскочить.

Одной рукой Мордрей схватил его за шиворот, а второй, сжатой в кулак, быстро ударил сначала в живот, так что Октай согнулся от боли, потом снизу в челюсть. У юноши потемнело в глазах. Он чуть не потерял сознание. Через секунду зрение прояснилось, и он увидел, что Мордрей замахивается для очередного удара. В Октае проснулась ярость. Ноги у него были свободны, и он от души пнул Мордрея в чувствительное место под животом.

Телохранитель Морики заскулил от боли. Пальцы, держащие Октая за воротник, разжались. Пошатываясь, он отступил на полшага, но Октай тут же врезал ему ботинком в голень, повалив его на землю.

— Ты — трус, — с омерзением сказал он. — Видимо, привык бить стариков. Слабо развязать мне руки, шавка?