Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)

Так умерли вервольфы Октай и Веглао, и сбылось предсказание Овлура.

Никто — ни люди, ни оборотни — поначалу не понял, что произошло.

В паре кварталов от ратуши снова что-то взорвалось, но никто не обратил на это внимания — взрыв был не первым за эту ночь и, как все думали, далеко не последним. Но как только он раздался, оборотни вдруг разом взвыли и закричали от боли. Многие из них упали и покатились по земле. Многих подбросило в воздух, многих замотало из стороны в сторону. Всех их как будто одновременно охватил какой-то болезненный припадок. Защитники ратуши потрясённо наблюдали за этим, свесившись из своих бойниц и разинув рты. Пальцы замерли на спусковых крючках винтовок, ружей и пистолетов, на рукоятках ножей. Никто не мог вымолвить ни слова. Это продолжалось меньше минуты, а потом крики оборотней стихли, и в наступившей тишине слышались только гудение постепенно затухающего огня и шипение воды.

Тогда люди стали понемногу выходить из ратуши. Неуверенно, медленно, оглядываясь через каждый шаг, держа оружие наготове, они продвигались вперёд. Но бояться было уже нечего — монстры, не имевшие имени, исчезли. На их месте среди дымящихся обломков слабо шевелились люди — испуганные, потрясённые, ничего не понимающие. Кто-то безумным взглядом озирался по сторонам, кто-то в исступлении ощупывал своё лицо и тело, не понимая, как они могли стать человеческими, кто-то машинально утирал льющуюся изо рта кровь.

Некоторое время в городе царила тишина. Потом в ней раздались робкие голоса, шёпот, а немного погодя — крики.

Кричали люди, и в этих криках не было враждебности и злобы — они были радостными. Все до одного поняли: хотя до рассвета ещё долго, кошмарной ночи пришёл конец. Люди обнимали друг друга, бросали на землю оружие, поздравляли тех, с кем сражались бок о бок.

Те, кто ещё несколько минут назад были оборотнями, ещё не до конца пришли в себя — на их лицах застыли потрясённые улыбки, из глаз текли слёзы, которых они не утирали. Потом они словно очнулись, и улыбки сменились усталыми, испуганными гримасами. Они медленно поднимались на ноги, озираясь по сторонам затравленными и перепуганными взглядами, искали своих и подбирались друг к другу. Все они знали: у этих людей есть все причины расстрелять их прямо сейчас, не разбираясь, кто прав, кто виноват, кто пошёл на эту бойню с жаждой убийств и наживы, а кого на неё погнали. Большинство, у кого было больше оснований бояться людского гнева, перебежками и ползком заторопились прочь, задыхаясь от страха и оглядываясь на каждом шагу. Но меньшинство всё-таки остались, держась за руки, загораживая друг друга, напряжённо глядя на людей, молча ожидая своей судьбы.

Когда люди наконец снова заметили их, вокруг снова стало тихо. Среди людей слышался тихий шёпот, но большинство молчали, глядя на бывших оборотней.

Перед ними были люди — мужчины и женщины, старые и совсем молодые, крепкие и тощие, красивые и изуродованные. Люди, которые молча, покорно отдавали себя на суд других людей, которые были готовы принять смерть от их рук.

В этот момент из-за спин защитников ратуши выбралась молодая женщина. Её чёрная коса растрепалась, волосы спутались, на лице темнели следы копоти, но она была прекрасна, как сама жизнь. Не глядя ни на кого вокруг, она подошла к всхлипывающему от боли мальчику лет четырнадцати, который четверть часа назад был оборотнем. Свинцовая пуля пробила ему плечо, и кровь быстро текла из раны по блестящему от пота и грязи плечу. Стоявший на коленях рядом с мальчиком мужчина молча смотрел на Торвиту, когда она быстро опустилась на щебень. Не медля, она быстро вынула из висевшей на боку сумки моток бинтов и ножницы и принялась перевязывать рану юноши. Не переставая обматывать бинтом его плечо, она обернулась и сердито сказала:

— Может, уже поможет кто-нибудь?

А потом случилось нечто удивительное, то, чего не мог предвидеть никто, но зато понять могли многие.

Раненым промывали увечья припасённой водой, перебинтовывали и уводили или уносили их в ратушу. Мёртвых поднимали с земли и относили подальше от дороги. Люди и бывшие оборотни смешались, соединились, плач и радость стали общими. Зло, бывшее причиной этой битвы, унеслось, не оставив следа, и бывшие нападавшие обнимали бывших защитников. Никто не был ни в чём виноват. Единственный виновник больше уже не существовал. Они прогнали смерть, недавно вольно гулявшую здесь, и теперь стремились спасти каждую каплю жизни, которая ещё осталась.

В это время из дымовой завесы, окутавшей город, стали появляться те, кто был в других частях города во время битвы. Тут были и люди, и бывшие оборотни — всех их, словно магнитом, тянуло к зданию ратуши, откуда на весь Донирет были слышны плач и радостные крики.

В этой сутолоке Хильтуньо безуспешно искал своего сына. Кидаясь всюду, где говорили о пожарных бригадах, он слышал, как Ганио Сарс, плача, утешает помертвевшую от горя мать единственного из его команды, кто не вернулся. Видел, как бледный и дрожащий Дильберт Нейтар судорожно целует свою плачущую от счастья невесту. Столкнулся с Синзаго Вэссом, суровым и усталым, который с помощью ещё одного юноши нёс окровавленное тело Варглара Импена. Рэйварго среди них не было, и никто из тех, к кому Хильтуньо кидался за новостями, не мог дать ответа, где он и что с ним сталось.

Наконец Хильтуньо отыскал Гурдиля и вместе с ним отправился на поиски Рэйварго. Гурдиль выглядел нервным: он не понимал охватившего город ликования, смешанного с горечью. По его мнению, всех этих оборотней надо было сразу же выгнать из города, а ещё лучше — поставить к стенке.

Вместе они быстро направились к Старой Аптеке. Щебень хрустел у них под ногами. Вокруг поднимались вверх облака пара: три из четырёх гидрантов, ручки которых были обагрены кровью Рэйварго, работали в полную силу.

— Вода течёт, видишь, — сказал Хильтуньо. — Значит, они всё-таки добрались до котельной.

— Что это там? — ахнул Гурдиль. — Вон там, посмотрите!

Впереди сквозь красный и серый пар угадывались очертания распластанного неподвижного тела. Хильтуньо побежал туда, умирая от ужаса, но, приблизившись, понял: Рэйварго здесь нет. На земле лежал невысокий мужчина. Его лицо было прикрыто жилетом, на котором расплылось большое облако крови. Приблизившись, Хильтуньо склонился над жилетом и прочитал вышитые над верхним карманом буквы: АНЗАР. Мужчина тяжело вздохнул: значит, один из близнецов погиб. Наверняка и Рэйварго тоже… Он помотал головой, решительно выпрямился и обернулся к Гурдилю:

— Пойдём дальше.

В это время Рэйварго из последних сил карабкался наверх, разгребая куски кирпичей, шифера, дерева, — всё, что осталось от той части котельной, что обрушилась во время пожара. Они жгли ему руки, рассыпались под его ладонями в хлопья сажи. Он не чувствовал боли ни от ожогов, ни от ран. В нём уже не осталось никаких мыслей, кроме отчаянного желания выжить. За те двадцать минут, пока он был оборотнем, его раны успели чуть-чуть поджить, но сейчас кровь снова текла из них, и смерть Рэйварго Урмэди была лишь вопросом времени.