Виктор Гвор - Другие семь дней

— Тю на тебя, дурень! Совсем в том райцентре от рук отбился, — неожиданно озлился отец. — Видишь, какие дела творятся? Я тебе шо говорил? Без образования ты теперь никто! И звать тебя никак! Плюнь и разотри! Шоб цей же год до университету поступил!

— Та ты чого, батьку, я ж против й слова не казав?

— Казав, не казав! А ну кыдай цигарку, досыть вже! Смолышь, як той эшелон!

Правильно говорил Мюллер, что верить нельзя никому! На неделю уехал — Родину подменили! Ни на кого нельзя положиться! Андрей пока не мог сказать, хорошо это или плохо, и понравится ли ему сталинский СССР. Еще не определился. По правде говоря, он и Брежневского-то особо не помнил. Но первым делом, как только вышел «Указ о гражданстве», съездил в бывшее посольство РФ. Жизнь вне родного Урюпинска Первушин не представлял. Вроде и не держало там ничего, родителей не знал, женой и детьми не обзавелся. Не по детдомовским же стенам скучать или по «друзьям» — собутыльникам? Но вот категорически не тянуло на ПМЖ не только в Берлин или Париж, но даже в Москву и Волгоград, который теперь снова Сталинград.

Сначала хотел отпуск всё же отгулять. Еще неделю назад Андрей, всем сердцем рвался в Англию. С детства горело желание прогуляться по Даунинг-стрит, съездить в Вестминстерское Аббатство, полюбоваться на Тауер с одноименного моста, плюнуть в Темзу… Своими глазами увидеть Биг-Бен. И в Стоунхендж сгонять, в конце-то, концов! И никуда не уезжать до конца июля! Категорически! Отпуск же! Первый за семь лет. И неизвестно, когда будет следующий.

Но сейчас Первушин стремился как можно быстрее покинуть Туманный Альбион. Английская столица разом потеряла свою прелесть. Достопримечательности не вызывали ни малейшего интереса. Все мелочи терялись в сравнении с происходящим на родине, и Андрей, сразу по получению документов в посольстве (Надо же! Уже бюрократию организовали!), купил билет на ближайший рейс в Варшаву. С СССР прямого сообщения пока не было.

«Матюгальник» под потолком объявил номер рейса. Андрей поднялся, накинул на спину рюкзачок, подхватил кейс с ноутбуком и подошел к стойке паспортного контроля.

Миловидная девушка, затянутая в отлично сидящую форму, при виде симпатичного парня расцвела в улыбке. Однако мимолетный взгляд на паспорт стер любые проявления дружелюбия.

— Эндрю Первусшин? — спросила местная «пограничница» ледяным тоном, с трудом выговорив сложное в произношении имя.

— Да. С утра точно им был.

— Вы гражданин России?

— Я снова гражданин Советского Союза, — твердо сказал Первушин, уже начиная подозревать нехорошее.

— Прошу прощения, но я не могу допустить Вашу посадку в самолет.

Это еще что за фокусы? Никакого криминала Андрей за собой не помнил.

— На каком основании?

— Решением Совета министров Британского Содружества, поддержанного волей королевы, граждане бывших стран СНГ, СССР и Российской Империи не имеют права покидать территорию Великобритании.

Ни хрена себе! Андрей онемел. Даже не на минуту. На несколько секунд. Но их хватило, чтобы девица успела с тем же льдом, даже айсбергом, в голосе заявить:

— Господин, все вопросы решите в представительстве Вашей авиакомпании. Следующий!

Щаз! Только шнурки поглажу! Реакция на хамство у Первушина всегда была не совсем адекватной.

— Это с какой радости?

Вопрос звучал гораздо грубее, но русский мат девушка явно не понимала. Или очень старательно делала вид, что не понимает.

— У нас распоряжение руководства!

Видимо эта сучка нажала на какую-то пимпочку, поскольку к стойке чуть ли не бегом подлетел молодой хлыщ в костюме в сопровождении пары копов с дубинками. Копы Андрея беспокоили мало, но дальнейший разговор пришлось вести с хлыщем. В отличие от разозлившегося Первушина, тот держался вежливо, но стоял на своем, как стена. Запрещено, и всё. И не волнует.

— А если кто-то прилетит из СССР? — напирал Андрей, — И полетит обратно?

— Нам не сказано ни о каких исключениях. В представительстве авиакомпании вам вернут стоимость билета. Все деньги, включая комиссионные сборы и компенсацию за такси в гостиницу и обратно. Это всё, что я могу сделать.

— Щедрые вы наши! А в Германию я могу вылететь?

— Пока только во Францию и США. В остальные страны вы сможете отправиться, как только они примут аналогичное постановление.

Дальнейший разговор был бесполезен. Будь это не аэропорт, а реальная граница… Первушин хотел бы глянуть, как его останавливали бы эти два дуболома с резиновыми членами! Но прорыв в самолет ничего не даст и ничего не решит. Еще и террористом объявят…

— Вы можете обратиться в Совет Министров. Или оспорить его действия в Королевском суде, — напыщенно произнес хлыщ, с таким видом, будто и эти слова — величайшее благо.

Андрей, задавив яростное желание разбить хлыщу его напомаженное хлебало, молча направился к выходу.

«Вот так, значит? Забегали, суки! Испугались! Надо понимать, началась Холодная Война номер два. Ладно, посмотрим, у кого яйца стальные, а кого так, серебрянкой присыпаны…»

У выхода из аэропорта представительного вида старик обкладывал пространство большим боцманским загибом.

«Товарищ по несчастью», — подумал Первушин и, проходя мимо матерщинника, бросил:

— Не ссы, отец! Прорвемся!

Зевающий после бессонной ночи оперуполномоченный ГУГБ НКВД Петр Лерман сегодня был совершенно не похож на себя. Куда девался стройный, всегда подтянутый и гладковыбритый сержант со щегольским пенсне. Сейчас перед Светловым сидел усталый мужичок в мешковато сидящей мятой форме, с тяжелыми черепаховыми очками на носу, больше всего напоминающий классического бухгалтера в период сдачи годового отчета. Нервного, замотанного до последней степени и зло глядящего на окружающий мир сквозь толстые линзы.

— Ну как? — спросил Светлов.

— Да, уже у самого в глазах рябит от этих… иновременных, — ответил Лерман и, не удержавшись, зевнул. — Черт их побери. Словно плотину прорвало. Едут и едут, толпами. Все поезда забиты, как бочки с огурцами. Ладно бы, если бы жить, так ведь большинство просто посмотреть едет. А у тебя как?

— Еще хуже, — махнул рукой младший лейтенант, — ты-то в основном с бумагами…

— Товарищ сержант, — заглянула в дверь кабинета озабоченная женщина средних лет. — Где у вас можно кипяточком разжиться?

— По коридору до конца и направо, — спокойно ответил Лерман.

— Это кто у тебя? — обалдел Светлов.

— Они же. Едут впятером на крохотной машинке. Меньше «эмки». Муж, жена и трое детей. В КПЗ разместили.