Андрэ Нортон - Здесь обитают чудовища [Глазом чудовища. Здесь обитают чудовища ]

Он привстал, а потом буквально заревел от ярости. И этот вопль был таким резким, что проснулись латники и спросонья схватились за оружие, а их товарищ, находившийся в дозоре, стремглав вылетел из-за кустов, готовый прийти к ним на помощь.

Женщина стояла и ждала, пока монах не успокоится, а потом ответила с такой же резкостью. Но всё же отошла от Ника. По всей видимости, приказы монаха по-прежнему выполнялись. Вот только Нику страстно хотелось узнать, в чём же они заключались.

Когда удлинились вечерние тени, Ник подумал о пещере. Наверное, они уже заметили его исчезновение, но даже если и обнаружили, как он расширил потайной лаз, то всё равно они не имеют ни малейшего представления о том, куда он направился. И ради собственной безопасности они не рискнут пойти на его поиски, не зная ничего об его мотивах. Ник сознавал, что никакой надежды на спасение нет.

Время от времени юноша напрягал мышцы на запястьях, пытаясь ослабить верёвку, но та не поддавалась. Кисти занемели, вскоре и сами руки потеряют чувствительность. И хотя ствол дерева, к которому был привязан Ник, заставлял его сохранять вертикальное положение, его ноги тоже совсем уже затекли. Он не был уверен, что даже если каким-то чудом вдруг освободится, то сможет сделать хотя бы шаг.

С наступлением сумерек латники наконец-то занялись делом. Весь день у них горел один костёр. Но теперь они натаскали дров и неподалёку устроили ещё один. Монах трудился над сухими веточками, которые выбирал с особой тщательностью. Он обстругивал их ножом, снятым с пояса, и связывал пучками травы со сноровкой, показывавшей, что уже частенько занимался подобным делом раньше, и таким образом изготовил ещё несколько деревянных крестов.

Собрав их в руке, монах приблизился к дереву, к которому был привязан Ник, и начал втыкать их в землю, словно, делая это, возводил преграду вокруг пленника. При этом он что-то бормотал, и Нику показалось, что он узнаёт отдельные слова на латыни. Закончив установку крестов, монах обошёл их, прикасаясь к каждому металлическим крестом на конце своего шеста и что-то при этом напевая. А чуть в стороне остальные бродяги сошлись вместе и время от времени подпевали ему в ответ, как того, наверное, требовала церемония.

Потом они зажгли второй костёр, вспыхнувший ярким светом в сгустившейся темноте. Привели лошадь и мула, ещё раз напоили их, а потом привязали между кострами, а на шеи повесили верёвки с кусочками железа. Все бродяги вышли на освещённую площадку между кострами. Латники вытащили свои кинжалы и держали их в руках, словно ожидая осады. Но монах вонзил шест с крестом в землю и встал не слишком далеко от Ника.

На лицах их застыло выражение ожидания, и Ник вдруг поймал себя, что он тоже прислушивается, хотя к чему именно, он не знал. Время от времени монах что-то бормотал, люди между кострами устало переминались с ноги на ногу, однако никто из них не терял бдительности.

Постепенно Ник почувствовал поднимающуюся волну отвратительной вони, исходящей от участвовавших в этом представлении людей. Только это была духовная вонь, а не физическая. Он никогда не ощущал ничего подобного, однако всё же опознал это каким-то чувством. Точно так же, как ферма, где они укрывались, была обителью добра, так и то, что надвигалось сейчас, несло в себе угрозу и зло.

Наверное, и остальные ожидали его прихода. И оно не являлось Авалоном, Ник был твёрдо убеждён в этом.

Сырое, тяжёлое, тлетворное облако выплыло на поляну… А затем Ник услышал, как что-то массивное с треском ломится сквозь кусты… тяжело дыша.

Люди между костров подняли руки, и в их руках он увидел железные обереги. А монах вытащил из земли свой шест с крестом и приготовился использовать его, как дубинку.

Всё ближе, ближе… Ник заметил, как кусты слева задрожали. Он повернул голову в ту сторону. Из центра куста высунулась голова. Ник заставил себя смотреть на неё, пытаясь совладать со своим страхом, однако всё же невольно вздрогнул.

Грязно-белая, звериная, перекошенная морда… на неё нельзя было смотреть, не содрогаясь, — на ужасное воплощение ночных кошмаров. Морда с вожделением осклабилась, обнажая клыки, и исчезла. С другой стороны на поляну выползла змея, точнее, нечто, похожее на неё, со змеиным телом, но с головой женщины. И эта тварь прошипела какие-то слова, которые, должно быть, поняли люди на поляне, потому что один из латников бросился с ножом на это создание с криком ужаса и ненависти и воткнул нож в тело за улыбающейся головой.

Однако тварь осталась совершенно невредимой, солдат с хриплым криком отпрянул назад, забыв о ноже, и упал на землю и в страхе скорчился, закрыв руками глаза, а женщина-змея извивалась кольцами и поднималась над ним — пока монах не нанёс удар своим шестом, и тогда она бесследно исчезла.

Но это было только начало осады.

На поляне появлялись, бросая злобные взгляды, шипя, плюясь, выкрикивая угрозы, всевозможные невероятные чудовища — кто на четырёх лапах, а кто с телом, как у человека, — на своих двоих; но тут же растворялись среди теней, уступая место следующим. Пока что никто из этих ужасных тварей не нападал на людей, скучившихся между кострами. Но один только их вид заставлял судорожно напрягаться их нервы, и так уже, по-видимому, сильно расшатанные предыдущими встречами с этими чудовищами.

И когда нечто с козлиной головой, но человеческим телом, если не считать хвоста и копыт на ногах, запрыгнуло в круг света и принялось гарцевать и махать руками, подзывая к себе латников, один из солдат задрал голову и завыл, как собака. К нему тут же подскочил латник, взявший Ника в плен, и ударом руки сбил солдата с ног, а тот, распластавшись ничком, так и остался лежать на земле, тихо поскуливая. Козлоголовый фыркнул, подпрыгнув в воздух и щёлкнув копытами друг о друга.

Монах, выставив вперёд шест с крестом; бросился на ужасное существо, и козлоголовый, издав тонкий визг, попятился назад, будто от креста исходила какая-то ужасная угроза для него. Но тут на его место выскочила ещё одна нечисть, тоже с человеческим телом, излучавшим золотое сияние, с белыми крыльями, колыхавшимися за спиной, и с совиной головой над широкими плечами.

Левая рука нового существа лежала на спине огромного, с лошадь, волка.

— Андрас! — монах, похоже, узнал это видение. — Демон! — и он снова выставил вперёд своё оружие.

Однако на этот раз его атака была не столь удачной, потому что совиный клюв на увенчанной перьями голове издал какой-то звук, сперва неясный, но постепенно становившийся громче и пронзительнее, перекрывая все остальные звуки, от него уже раскалывался череп… Ник поморщился от боли, а вой поднимался всё выше и выше…