Роберт Силверберг - Легенды II (антология)

Бранн говорил теперь медленно, выбирая слова и переводя взгляд на всех поочередно.

— Говорят, что в Первом Веке немалая доля земли, лежащей теперь на дне моря, была сушей. Когда звезда Мелита, известная теперь как Спящее Дитя, упала на Серендаир, она унесла с собой больше половины острова, сэр Гектор. Северные острова Балатрон, Бриала и Кверель были тогда вершинами гор, и множество пахотных земель ушло в море после тогдашнего потопа. Серендаир много столетий назывался Половинной Землей — вот сколько отнял у него океан.

В те дни, еще до первого наводнения, открывшийся ныне рудник был, должно быть, запечатан правившим тогда королем. Он мог представлять опасность из-за одной своей величины, но закрыть его могли и по другим причинам: в брошенных рудниках струятся кислотные реки и загораются пожары, которые одно лишь время способно погасить. Они изобилуют провалами и глубокими шурфами. Столь огромный рудник был, наверное, крайне опасным местом, вот древние его и закрыли, навсегда, как им думалось, опечатав вход. — Старик, охрипший от напряжения, подался ближе, чтобы Гектор наверняка услышал его. — Мне кажется, мы нашли этот вход, сэр Гектор.

— И ты думаешь, что королевский скипетр способен его отпереть?

— Да. — В темных глазах Бранна вспыхнуло волнение. — В руках короля — или того, кто его заменяет. Единственный из символов королевской власти, оставшийся здесь, может стать ключом. Двери рудника выходят на усыпальницу Дитяти, и закрытыми их держит скорее приказ короля, нежели железные затворы. Возможно, вы, как регент, сумеете отпереть их. Если они откроются до Пробуждения, то эта громадная пещера на краю моря, возможно — заметьте, я говорю «возможно», — послужит естественным стоком. Быть может, мы избежим худшего, если море хлынет не на остров, а в эту большую дыру. — Бранн умолк, не сводя глаз с гвардейцев, которые отошли посовещаться.

— Смешно, — пробормотал Джармон. — Эта дыра в земле не больше способна сдержать потоп, чем чайная чашка.

— Кто знает? — возразил Анаис. — Рыбак прав. В тот первый раз Серендаир спасли естественные дамбы — горы, рифы и низменности. Море затопило часть, но не весь остров.

— Ты прямо как Севирим, — фыркнул Джармон. — Видать, это мешки с песком так подействовали на твои мозги. И на твои тоже, Гектор, — бросил он погруженному в раздумья командиру. — Это же полная чушь.

— А что, если нет, Джармон? — сказал Гектор. — Что, если в эти последние дни Единый Бог послал нам спасение? Разве так трудно поверить, что его милосердие способно спасти нас?

— Ты сомневаешься в видении короля? — воинственно спросил Джармон.

— Сам король сомневался в нем. Будь он более уверен, что катастрофа, увиденная им в день его коронации, полностью уничтожит остров, он ни за что не уехал бы — и не оставил бы здесь меня как хранителя своих прав. — Гектор взглянул на Канту, подозрительно сузившую глаза. — Разве не так, Канта? Я стою в тени короля, я его родственник и его регент, призванный удержать его власть над этой землей. Если остров переживет Пробуждение благодаря тому, что я совершу от имени Гвиллиама, его род сохранит все права на престол, и он сможет занять трон без всякой борьбы.

— Это так, — кратко ответила Канта.

— И если сам король не исключал, что полного уничтожения можно избежать, так ли уж неразумно для нас предположить то же самое?

Анаис тронул Гектора за локоть и спросил на языке лирингласов:

— А может быть, ты склонен на это надеяться из-за тех, кто не поспел на «Оседлавшего бурю»?

Гектор помолчал и ответил прямо:

— Я уже и сам не знаю, что мною движет. Не знаю даже, как поступил бы в таких обстоятельствах мой отец, а это всегда было для меня пробным камнем. Мои мысли смешались, как голоса ветров, которые Канта слышала ночью. В них очень мало ясности, Анаис. Могу только сказать, что в этой новой возможности мне видится обещание — возможно, потому, что здесь хоть что-то зависит от нас. Провести последние дни в гостинице за едой и выпивкой — дело хорошее, только это не по мне. Попытаться никогда не мешает. Уж лучше я умру, пытаясь сделать что-то, пускай бесполезное, чем упущу случай спасти, что только возможно.

Трое других задумчиво помолчали, и наконец Анаис сказал:

— Даже в своей растерянности ты остаешься нашим вождем, которому мы дали клятву. Если ты хочешь попытаться, мы с тобой. Ведь так? — Он глянул на Канту и Джармона.

— Так, — сказал Джармон, а Канта чуть заметно кивнула.

Гектор подумал еще немного и сказал старику:

— Я сделаю то, о чем ты просишь. Но хочу сразу внести ясность: я не выпущу скипетр из рук.

Лицо старика выразило великое облегчение.

— Иного мы и не желаем. И знайте, сэр рыцарь: добьетесь вы успеха или нет, мы будем вечно вам благодарны за все, что вы сделаете для нас.

И даже Канта, подозрительная по натуре, услышала правду в словах старика.

Солнце уже полностью вышло на небо, когда они всемером отправились на восток, навстречу разгорающемуся дню. По земле стлался туман, и казалось, что они едут по золотой дороге прямо в облака.

Мальчик, так и не сказавший, как его зовут, сидел в седле перед Гектором, наслаждаясь свежим ветерком и красотой ранней осени. Его, дитя городских улиц, завораживали луговые цветы, прихваченные первыми заморозками, поля, струящиеся волнами, как зеленое море, и только начинавшие одеваться в разноцветный убор деревья.

Замок Элизиан стоял на юго-востоке, за Великой рекой, пересекающей остров с севера на юг. С высокого утеса он глядел на южное побережье острова в десяти милях от него. В ясные дни с самых высоких его башен виден был океан, тихо набегающий на подветренный берег — разительное отличие от свирепых валов, громящих остров на севере, откуда приехал Бранн.

В лиге от реки Гектор и Анаис недоуменно переглянулись. Здесь, на юге, она всегда громко шумела, раздувшись от северного прилива и вод притоков, больших и малых. Ее грозная песнь слышалась на многие мили, но теперь до путников не донеслось ни единого звука, кроме тревожного чириканья птиц да воя ветра.

— Река стояла низко, когда мы переправлялись в последний раз, — сказал Анаис, — но такой тихой я ее не припомню. — Женщина позади него накренилась, и он пристроил ее руку так, чтобы она крепче охватывала его за пояс.

— Она теперь почти совсем высохла, — вставил Брани. — Кое-где на дне только лужи остались. Я ехал к вам по восточному берегу моря, и колесо каменной мельницы в Гавани Надежды стояло без движения.

— Морская вода уходит в могилу звезды, увлекаемая ее жаром, — сказал Гектор, показывая мальчику парящего в небе ястреба.

— Линия северного берега отступила больше чем на милю, сэр Гектор, — подтвердил рыбак. — Иначе вход в рудник никогда бы не обнаружился.