Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка

- А я ничего не слышал, - сказал Михаэль, с нескрываемой досадой, - но нехорошо оставлять Виллема одного. Простите нас, фрау Келлер, мы обязательно дослушаем вас, как только разберемся, что и кому пригрезилось.

Глава двадцатая

Каким бы неуклюжим не выглядел Виллем, догнать его сразу не вышло. Он врывался во все спальни по очереди, бегло осматривался и следовал дальше, хотя было не совсем понятно, что вообще можно умудриться разглядеть в отсутствии света.

Келлеры оставались внизу, остальные при колеблющемся огне свечей крались по коридору. Первым шел Николаус, который в левой руке нес свою шпагу, прихваченную по настоянию нотариуса. Как и Бреверн, юноша не слышал никакого постороннего шума со второго этажа, никакой угрозы не ощущал, а потому и шпагу держал небрежно, не собираясь вынимать ее из ножен.

- Я услышал шелест, - принялся рассказывать Виллем, когда мужчины подтянулись. - Решил сначала, что просто-напросто померещилось, но сразу же шелест повторился и стал куда как отчетливее.

- Шелест? - переспросил скептически настроенный Николаус.

- Да. Такой, будто ветер беспрестанно гоняет ворох опавших листьев.

- Что-то похожее и я слышал. Хотя не уверен. Может быть, мыши? - предположил Пауль Рейхенштейн.

- Слишком громко для мышей, да и для крыс, пожалуй. Извините, господа, - пожал плечами Виллем, - я затрудняюсь более обстоятельно описать звуки, которые услышал, и их природу.

Все четверо обошли комнаты, и когда оставалась только спальня Пауля, нотариус шагнул вперед, намереваясь войти внутрь первым. По пути он похлопал писаря по груди и искренне восхитился:

- А вы смелый человек, Виллем. Смелый и решительный.

- Почему? - вытаращил глаза тот.

- Ну как же? Поднимаясь сюда, я первым делом предположил, что в трактире притаился разбойник или даже убийца, расправившийся с хозяевами. Он хотел дождаться удобного случая, чтобы тихонько улизнуть, но чем-то зашумел.

Глаза Виллема округлились еще больше, он стал оторопело пятиться и вздрогнул всем телом, когда натолкнулся спиной на Николауса. По всему выходило, что мысли о разбойниках и убийцах его голову до этого момента не посещали.

- Пойдемте-ка вниз, - предложил Виллем. - Ничего мы здесь не найдем.

- Загляну в свою комнату, - ответил нотариус. - А вдруг?

- Мне так неловко, что я всех потревожил, оборвал Эльзу Келлер на полуслове. Расшумелись мыши, и сейчас-то я в этом не сомневаюсь. Да и звук был, скорее всего, не таким уж и громким, просто история фрау Келлер обострила мои чувства.

Пауль приоткрыл дверь в последнюю комнату, посмотрел в образовавшуюся узкую щель и, развернувшись в сторону лестницы, поспешил догонять мужчин, которые уже спускались следом за Виллемом. Стоило отворить дверь чуть пошире, и света от уносившихся прочь свечей Паулю хватило бы для того, чтобы рассмотреть сидевшего на кровати худого жилистого мужчину с крючковатым носом, глубоко посаженными глазами, длинными темными волосами, спадавшими на черный плащ со странным ворсом. Этот мужчина ни от кого не скрывался. Он гладил сидевшую рядом огромную птицу, та время от времени отклонялась и расправляла крылья с довольно громким шелестом.

Они не прятались. Они ожидали известного лишь им часа.

Внизу все заняли привычные места за столом. Виллем порывался снова принести извинения присутствующим, но его успокоили, потому что не терпелось услышать продолжение заинтересовавшей всех истории о расхитителе древней сокровищницы и ее стражах.

- Так вот, - рассказывала Эльза. - Долетел сквозняк, который поднял пыль и швырнул Скворцу в лицо. Но это был не более чем сквозняк, и с нашим героем ничего страшного не случилось.

Скворец не хотел ни с кем делиться, но прекрасно понимал две вещи: во-первых, ему не удастся тайно выгрести все подчистую, во-вторых, он жаждал доказать обидчикам свою правоту, убедить их в своем исключительном уме.

К тому времени как он выбрался из кургана и удачно продал часть похищенного у мертвецов, банда покинула Духенов и в полном составе вернулась в Арнсфельд. Явившегося туда вскорости Скворца было просто не узнать, разве что замашки остались прежними. Одет он был ярко и безвкусно, вызывающе броско и немыслимо дорого, то есть примерно так смотрится овца, нечесаная и нестриженая, зато наряженная в розовое платьице с рюшами и фестонами. В представлении паренька именно так выглядели люди, привыкшие ни в чем себе не отказывать. Он, безусловно, видел состоятельных бюргеров, прекрасно помнил их манеру одеваться, но с некоторых пор считал их ничего не понимающими скупердяями.

Приятели налетели на новоявленного щеголя жадными сороками, и он с готовностью продемонстрировал оставшиеся трофеи, попутно рассказав о своих нелегких поисках и находке. Надо ли говорить, что Скворец мигом вырос в глазах подельников, которые ловили каждое его слово, настойчиво выпытывали подробности.

Шайка недолго совещалась и решила уже следующим днем отправляться за сокровищами погибших гигантов. Отпраздновав со своими успех и начало общего дела, Скворец проведал маму, рассказав ей совершенно иной, заранее выдуманный вариант событий. Не раскрывая ни капли правды, он убедил мать, что наконец-то образумился, нашел честное занятие в Духенове, которое будет неплохо его кормить. А что еще нужно матерям? Радости в глазах любимого чада, его веры в успех вполне достаточно, чтобы почувствовать себя самой счастливой на свете.

Дав обрадованной матери обещание обязательно вернуться, Скворец с дружками выдвинулся на разграбление древней усыпальницы. Несмотря на то, что воры очень хорошо подготовились, они даже близко не представляли себе, что ожидает их на самом деле.

Собрав в кургане и вынеся на поверхность все, за что можно было получить хотя бы гнутый медяк, члены банды решили осмотреть высокий каменный гроб князя, надеясь найти и там много ценного. Скинув крышку, они увидели истлевший скелет в золотых доспехах. На каждом пальце покойника болталось по перстню, а самый крупный с внушительных размеров красным алмазом был надет на указательный палец левой руки. Сразу три вора потянулись за ним, замешкались, злобно переглядываясь, и тут же кинулись за добычей, толкаясь, кусаясь, плюясь и изрыгая непотребную брань.

Это было самое обычное явление в среде воров при дележке награбленного, и потому никого не удивило. Все сохраняли спокойствие даже тогда, когда в руке одного из ссорившихся засверкал нож. Короткий удар в горло заставил жертву захрипеть, схватиться за рану. Агонизирующее тело, рухнуло, повиснув на краю саркофага и заливая все вокруг кровью.

Убийца бросил на третьего неприятеля долгий взгляд с прищуром, приблизился, демонстративно надевая на палец перстень с красным алмазом. Он намеревался сказать что-то горделивое и надменное, но в это мгновение стены кургана содрогнулись, затрясся пол. Каменное крошево посыпалось сверху, взлетела и заклубилась пыль, запрыгали предметы, разбросанные по полу.