Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка

Уголки губ Михаэля Бреверна, подобно жиру на раскаленной сковороде, поплыли вниз, он развел руками. Склонив голову набок, чтобы лучше видеть за столом каждого, Виллем обвел их лица взглядом. Внимательные слушатели теперь молчали, и писарю пришлось поинтересоваться:

- Господин Бреверн, во сне вам не попадались на глаза большущие напольные часы?

Михаэль не сильно напрягал память, поскольку тут же хмыкнул и закивал:

- Самих часов я не заметил, но слышал их чудовищно гулкий бой все то время, что отбивался от страшилищ.

Виллем снова скуксился, потому как ожидания его не оправдались, и вместо того, чтобы слушать занимательную легенду, ему придется ее рассказывать.

- Прошлое лето я провел в северной части земель, принадлежащих Мюнстерскому епископству - работал на ферме неподалеку от города Гельзенкиркен. Мой разборчивый почерк и способность складывать буквы в слова, а слова в предложения пригодились лишь однажды, когда хозяин попросил написать и доставить в город письмо, - неловко усмехнулся Виллем. - Проезжая по центральной улице, я обратил внимание на трехэтажный дом. Штукатурка на его стенах сильно потрескалась, кое-где некрасиво отвалилась, стекла окон помутнели: снаружи от грязи, внутри - от пыли. То есть в свое время дом был просто роскошным, но теперь сильно обветшал и требовал не то, что хорошего ухода с вложением немалых капиталов, а воскрешения.

Двери парадного входа распахнулись, и трое крепких мужчин буквально выбросили на улицу напольные часы, крышка которых откинулась, позволяя определить отсутствие внутри часового механизма, гири и цепи для нее. Нахлынула прорва народу, и, удаляясь, я слышал обсуждение, как следует поступить с этим чертовым устройством. Собравшиеся как только не именовали часы, вот только "чертово устройство" - единственное выражение, которое можно привести в нашей приличной компании.

Собственных дел у меня был полон рот, и я отправился вручать послание. Отыскав адресата, я двинулся в обратный путь, не задерживаясь, а поскольку Гельзенкиркен был мне мало знаком, то пришлось чуть поплутать по закоулкам. Вынырнул я у того самого заброшенного дома.

От толпы горожан и след простыл, дверь дома была мало того, что заперта на висячий замок, так еще и заколочена чрезмерно большим количеством досок. Неприятное похрустывание доносилось до слуха всякий раз, как моя кобылка переставляла ноги. Из седла толком ничего не было видно, и мне пришлось спешиться.

Вам нужно подключить все свое воображение, чтобы представить, что сотворила со старинными часами толпа, в которой никак не угадывались животная ярость и неистовство фанатиков.

- Разбили? - всплеснула руками Эльза Келлер.

- Не то слово, - помотал головой Виллем. - Циферблат из толстого листа железа был разорван, искорежен, скручен в нечто несусветное. Казалось, такое невозможно было сделать голыми руками, без специального инструмента, однако позже я узнал правду. Это совершили всего двое разгневанных мужчин голыми руками. Латунные стрелки оказались истерты башмаками горожан буквально в порошок. То, что хрустело под копытами лошади, напоминало мертвые высохшие тела хрупких насекомых, которые ломаются с характерным звуком. Труха. Не более чем труха. Только это и были виденные мною часы - все, что осталось.

Я бы поверил, что такое реально учинить дюжине дровосеков с топорами, но часы были сломаны безоружными людьми. У меня нашлись основания полагать их буйными сумасшедшими, как я и поступил, пока вечером не узнал, что конкретно ими двигало.

Вернувшись на ферму, я рассказал обо всем хозяину. Тот был вне себя от радости. Он заулыбался, закрутился юлой, потом велел работникам собраться и при всей своей скупости выкатил нам бочку пива, дабы и мы отпраздновали счастливое городское событие. Должен признаться, пиво было кислым и вонючим, приходилось задерживать дыхание, прежде чем отхлебнуть.

Тогда-то управляющий фермой, с которым я наладил отличные отношения, и посвятил меня в историю о купце из Гельзенкиркена.

- Ты видел часы на городской башне? - спросил управляющий, когда, отказавшись от пива, мы оба угощались какой-то крепкой настойкой.

- Нет, ни разу не проезжал через площадь, - ответил я. - Но их вечерний бой долетает и досюда, так что...

Управляющий приложил к моим губам свой кривой заскорузлый палец, заставив замолчать и зашептал:

- В часах на городской башне нет механизма, предназначенного для боя. То, что мы вынуждены слышать каждый вечер на протяжении двенадцати лет, исходило из проклятого дома проклятого купца Манхегена. Это били именно его часы. Даже когда добрые горожане застопорили их ход, вырвали цепь и сняли гирю, часы продолжали идти как ни в чем не бывало, продолжали бить на всю округу, словно ровным счетом ничего не произошло. Сегодня их уничтожили, но, помяни мое слово, уже завтра вечером мы вновь услышим их чертов гул, разносящийся на многие мили. Тебе еще повезло, что ты не притрагивался к ним. Дурной знак.

Глава двадцать вторая

Писарь Виллем сделал глубокий вдох, давая понять, что история его не будет короткой:

- Господин Манхеген был очень молод, когда местом жительства избрал для себя Гельзенкиркен. О его происхождении никто из горожан ровным счетом ничего не знал, не раскрылась тайна и после описываемых мною событий.

В город он уже прибыл состоятельным молодым купцом, чьих начальных средств с легкостью хватило бы на безбедную и насыщенную жизнь бездельника. Однако по складу характера Манхеген оказался весьма и весьма деятельным юношей. Взявшись за торговлю всевозможными тканями, скоро он уже открыл настоящий швейный цех, куда сманил самых лучших мастеров. Пока оба детища процветали, Манхеген не думал почивать на лаврах и занялся перепродажей необработанных драгоценных камней. Занятие переросло в создание ювелирной мастерской. Да какой! Она мало в чем уступала таким же из крупных городов, а кое-кому могла дать фору.

Было похоже, что молодой купец вовсе не прилагает усилий, а деньги сами текут к нему в руки, так как у той денежной реки просто не было другого течения. Кто-то шутил, будто в волосах Манхегена обитает добрый гений, постоянно нашептывающий ему гениальные идеи, а в кошельке прячется бес с миниатюрным станком для чеканки полновесной монеты.

Многие именитые, влиятельные лица с готовностью и широкими объятиями приняли дружбу молодого человека, отличавшегося прекрасными манерами и пытливым неординарным умом. Местные жители, благосклонно посматривали на красавца Манхегена, мечтая о том, какую завидную партию он бы составил их дочерям. Думали так и досадливо хлопали по бедрам, сожалея, что народили одних сыновей.